ЧП с литерным поездом

11:33, 08 сентября 2017г, Общество 2489


1
1

Всегда по-спортивному подтянутый, при своем почти гренадерском росте нисколько ни сутулившийся и в 80 с гаком, приветливый, общительный...

Таким на протяжении десятков лет я знал заслуженного строителя России, ныне покойного, Юрия Федотова, жившего по соседству с нашей хрущевкой в престижной пятиэтажке старой застройки… Сын простого грузчика, Юрий Александрович прошел все ступени как строитель – от плотника-бетонщика до управляющего 46-м трестом в Рубцовске и главного инженера треста «Алтайпромстрой», построившего или реконструировавшего практически все крупнейшие предприятия краевой столицы. Ряд лет трудился начальником отдела «Главалтайстроя».

Вот несколько историй, когда-то записанных мною с его слов.

Загорелась букса

– Послевоенные годы… Как обучавшийся на факультете промышленно-гражданского строительства Новосибирского техникума МПС, я проходил тогда практику на прокладке железнодорожной ветки Алтайская – Артышта, а заодно мне было поручено встречать-провожать на станции Хопкино так называемые литерные поезда с важными персонами. Станция та была такой малюсенькой, что эти «литеры» проскакивали ее не задерживаясь ни на секунду. Хоп – и мимо! Как вдруг в один из зимних вечеров такой вот поезд особого назначения начал притормаживать еще на подходе к перрону, по которому я прохаживался туда-сюда. Из окна паровоза высунулся подобающе чумазый машинист и с отчаянием в голосе крикнул мне:

– У тендера загорелась букса. Ехать дальше нельзя… Что делать?

А если бы литерный застрял на Хопкино, и мне, дежурившему на станции, точно было бы несдобровать … В те-то времена!

Решение пришло мгновенно.

– Привязывайте кочегара к тендеру! – кричу очумевшему от страха машинисту, – и пусть он на ходу поливает буксу водой, чтобы она не расплавилась!

Тут же одного из кочегаров начинают привязывать веревкой к ступенькам, а я трусцой – вдоль состава и вижу в открытом тамбуре ближайшего купе рослого китайца средних лет во френче цвета хаки. Он что-то спрашивает, резко взмахивая рукой,  на ломаном русском, я не слышу, пожимаю плечами. Тогда китаец с обиженным видом захлопывает дверь, а «литер» набирает ход…

Вскорости примчался белее мела начальник Хопкино, дозвонился до соседней крупной станции Тайга. Выяснив, что литерный дошел туда без проблем, буксу еще по пути следования удалось притушить и паровоз уже заменили, железнодорожный начальник чуть не прослезился: «Повезло нам с тобой, Юра. Ведь в том поезде ехал сам Мао Цзэдун!»

Так вот кто сердито махал мне рукой из тамбура…

Премия в три оклада

– В начале 50-х, когда я работал в Усть-Каменогорске старшим прорабом одного из стройуправлений «Алтайсвинецпромстроя», в стране была напряженка со свинцом. Поэтому к объектам нашего треста было повышенное внимание и в Усть-Каменогорске частенько бывал руководитель «Главсвинецпромстроя», находившегося в Москве, В. Дымшиц. Высокоэрудированный специалист (впоследствии работал заместителем Председателя Совета Министров СССР и в этом статусе курировал нашу алтайскую стройку века – «Коксохима» в Заринске), глубоко вникал в производственные вопросы, но при этом отнюдь не сухарь, любил живое общение с людьми. 

Как-то в одном из цехов комбината остановилась вся работа из-за того, что туда не могли подать мостовой кран. Он стоял в метрах 120 на двух железнодорожных платформах, волоком такую махину затащить в цех нечего было и думать. Этот вопрос обсуждался на совещании, я там присутствовал (начальник нашего управления по фамилии Житанер смертельно боялся Дымшица, и я его замещал на таких оперативках) и тихо так себе говорю:

– Господи, что тут голову ломать, бросить железнодорожную ветку к цеху – и всего делов-то.

У Дымшица был острый слух:

– А ну-ка, Федотов, что ты сказал?

Я повторил.

Дымшиц:

– Все, совещание закрывается, остаются Федотов и Марченко (начальник базы механизации).

Все ушли, Дымшиц говорит: «Марченко, что тебе нужно – компрессоры, отбойные молотки?..»

Ну, в общем, обсудили план действий, потом Дымшиц мне говорит: «Садись в мою машину, езжай домой и отдохни». Часов в семь вечера прислали за мной машину, и мы всем участком (человек 40) навалились на строительство железнодорожной ветки. Как стемнело, подогнали автомобили, двигатели гудят, фары светят (прожекторов у нас тогда, конечно, не было), к утру все было готово, мостовой кран махом закатили в цех... Через какое-то время мне звонят из бухгалтерии треста: «Зайди». Я прихожу, там мне премия – 600 рублей, Дымшиц прислал из Москвы (управляющий трестом тогда получал 400 рублей, я – 212, выходит, мне дали три оклада).

16-тонный молот

– Работая в «Главалтайстрое», я отвечал за стройки оборонного значения. Очень ответственное дело, необычные объекты, ввод которых (например, шахт для межконтинентальных ракет), бывало, добавлял седых волос.

А из гражданских объектов самым необычным был, пожалуй, 4-й «рог» кузнечно-штамповочного цеха завода «Трансмаш». В цехе этом пришлось устанавливать 16-тонный молот, кажется, в Сибири он был такой единственный, выковывал тяжеленные коленвалы для судовых двигателей. Сейсмографические измерения показывали, что, когда этот молот молотил, все окрест ходило ходуном почти как при настоящем землетрясении!

Для сооружения наковальни для такого колосса потребовались едва ли не точность и сметка лесковского Левши. Да-да! Поверхность наковальни нужно было установить точнехонько горизонтально! Подушку, амортизировавшую удары молота, начинили дубовыми брусьями (их заготавливали где-то на Кавказе) так, чтобы между ними, брусьями, не было ни малейшего зазора, иначе наковальня могла под мощнейшими ударами дать вибрацию...

С Косыгиным

– В начале 60-х, летним днем в Барнаул прибыл А.Косыгин, тогда еще первый заместитель предсовмина СССР, и чуть ли не прямо из аэропорта направился на строящуюся прядильно-ткацкую фабрику № 2 хлопчатобумажного комбината.

Сопровождаемый многочисленной свитой, в которой от «Алтайпромстроя» были управляющий Мирон Малкин и я, Алексей Николаевич (в кинохронике он обычно казался хмурым и неразговорчивым, а перед нами предстал доброжелательный, энергичный человек, очень контактный) стал подробно расспрашивать о сроках установки оборудования и его производительности.

С этими вопросами он обращался к одному из работников крайкома партии, но тот отвечал сбивчиво, явно не владея ситуацией. И тогда я набрался храбрости и, приблизившись к Косыгину, начал пояснять, что и как. Внимательно слушая, Алексей Николаевич вежливо так отодвигает крайкомовца, берет меня под руку и говорит:

– Пойдемте, вы будете меня сопровождать, рассказывайте о состоянии дел.

Поскольку Косыгин ранее возглавлял Министерство легкой промышленности, то вопросы он задавал очень конкретные. А я имел обыкновение вникать в технологию того производства, которое строил, так что в ответах не плавал.

Исчерпав вопросы, Алексей Николаевич меня поблагодарил, к нам подтянулась подотставшая свита. Сделав ей знак: «Подождите, я с рабочими поговорю», Косыгин один, без охраны, направился к большой группе работников комбината. Надо сказать, что в крае тогда только разворачивалось строительство жилья (хрущевок), случались перебои со снабжением мясом и даже хлебом. Так что разговор у Косыгина с фабричными состоялся непростой.

Закончил он его словами:

– Про ваши беды я хорошо знаю, мы готовим постановление по целине, за счет целины обязательно улучшим снабжение края.

Проводили будущего многолетнего премьера советского правительства аплодисментами.

Вечером того же дня крайком партии организовал в честь высокого гостя ужин в своей загородной резиденции, были приглашены туда и строители. Но меня из списка приглашенных крайкомовцы вычеркнули в отместку за то, что я, по их мнению, неправильно повел себя во время посещения Косыгиным ХБК, нарушив субординацию.

Потом мне рассказывали: Алексей Николаевич, окинув взглядом участников застолья, спросил:

– А где тот строитель, мой сопровождающий?

Устроители банкета замялись и не нашли ничего лучшего сказать, что я малость прихворнул…

А дальше было вот что: через полгода приходит мне вызов в Москву, но не в наше Министерство строительства, а в Минтяжстрой, и я должен был прибыть в город Электросталь (в 20 км от Москвы) в трест, строивший оборонные объекты. Дали мне машину – смотреть квартиры. Выбор: три – в Электростали, две – в Москве. Я выбрал трехкомнатную в Москве, хорошую,  просторнейшую – 100 квадратных метров.

В окончательной беседе с секретарем горкома говорю:

– Вот вы берете из Сибири человека, которого совершенно не знаете, из другой системы. Что, у вас среди работников треста нет людей, которые бы претендовали на эту должность (а место управляющего там тогда пустовало)?

Вижу, секретарь замялся...

Я вернулся в Москву – снимал номер в гостинице «Москва» – и стал думать: что делать? Приму предложение – появятся недруги в тресте, будут подсиживать. Тем более новый человек в этом министерстве… И что я решил? Позвонил в аэропорт, заказал билет, вызвал такси – и домой в Барнаул.

А спустя какое-то время заместитель министра строительства Павел Александрович Панфилов по-дружески ракрыл мне секрет: предложение насчет моего перевода в Электросталь поступило с самого верха Совмина. Понимай: от Косыгина…

Фоторепортаж
Блоги