Февральская революция на Алтае: как это было

Утром 2 марта (все даты по новому стилю) 1917 года в Барнаул пришло несколько телеграмм о событиях в Петрограде. К рабочим выступлениям в столице присоединились солдаты, в ночь на 28 февраля Временный исполнительный комитет Государственной думы объявил, что берет власть в свои руки. Почти сразу же с аналогичным заявлением выступил Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. 2 марта император России Николай II отрекся от престола.

Кооператоры-революционеры

Власть упала, и первыми, кто решился ее подхватить, в Барнауле стали алтайские кооператоры, а именно председатель правления Алтайского кредитного союза Геннадий Берсенев. Поначалу его никто не поддержал, но уже 4 марта в Алтайском Союзе Кооперативов организовалась инициативная группа по организации Комитета порядка во главе с секретарем союза А.В. Сперанским и частным поверенным А.К. Колобовым. В этот же день в пустом помещении оптового магазина (возможно, в здании на проспекте Ленина, 6) собралось битком публики. Впервые в Барнауле были зачитаны телеграммы из Петрограда об отречении государя и следом Михаила Романова. По воспоминаниям очевидцев, барнаульцы встретили эти известия громом рукоплесканий, криками «Ура!» и слезами.

Барнаульская городская дума признала Комитет порядка и делегировала в него своих представителей. Тут же был сформирован президиум комитета, а его председателем избран председатель совета Алтайского Союза Кооперативов Александр Окороков. Одним из его замов, «товарищем», избран депутат городской Думы, другим замом – делегат от железнодорожников. Секретарем комитета стал журналист, поэт-сатирик Порфирий Казанский (свои фельетоны и юморески в газете «Жизнь Алтая» он подписывал «Премудрая крыса Онуфрий»). Присутствующий на этом совещании уездный исправник тут же заявил, что он и вся подчиненная ему полиция – в распоряжении комитета.

Как пишут в своей книге «Золотые годы сибирской и алтайской кооперации» Александр и Вера Сыщенко: «Так, на голодный желудок, еще до обеда 4 марта 1917 года была установлена новая власть на Алтае – власть Временного комитета общественного порядка. Только после этого «захвата власти» все пошли обедать».

После этого состоялся митинг в Народном доме Барнаула (сегодня здание филармонии), где красноречивый Порфирий Казанский так воодушевил зал, что уже в середине речи сторож по просьбе одного лишь человека снял со стены и унес портрет государя. И вот тут зал застыл «при полном гробовом молчании, ни шутки, ни смешка, ни возгласа». Это гробовое молчание поэт-сатирик так оценил в своих воспоминаниях: «…изумительная выдержка разношерстного собрания». (Кто знает,  сохранял ли подобную выдержку Порфирий Алексеевич, когда 16 сентября 1938 года его вели на расстрел…)

Но был еще Барнаульский гарнизон, которого новоявленные правители боялись больше всего, особенно его офицеров. Ведь один только залп снес бы новую власть как ветер сухие листья. Вскоре выяснилось, что боялись напрасно. В поддержку старой власти выступила только писарская команда. Ничего особо удивительного здесь не было. За год до революционных событий – 7 февраля 1916 года самодержавие совершило крупную ошибку, приняв решение призвать в армию всех состоящих под судом и следствием, а также отбывающих наказание по суду. В запасные полки хлынул поток политических ссыльных, которые отнюдь не стремились укрепить обороноспособность империи. Только в Нарымском крае к ноябрю 1916 года мобилизовали 230 ссыльных, из которых более 200 оказались в Томском гарнизоне. По сути дела, правительство бросило зажженный факел в виде сотен профессиональных революционеров, томящихся без дела, в озлобленную и недовольную солдатскую массу.

В Барнауле в плане борьбы с самодержавием профессиональных революционеров перещеголял алтайский революционный купец Петр Никольский, председатель совета Барнаульского общества взаимного кредита. Он вместе с другим барнаульским купцом – Федуловым и военными комиссарами Комитета порядка арестовал начальника гарнизона полковника Шевандрова, его адъютанта и командира расквартированной в Барнауле дружины, чем, по воспоминаниям современников, был очень доволен.

6 марта 1917 года вышел приказ начальника Алтайского округа с текстом Высочайшего Манифеста от 2 марта 1917 года об отречении государя от престола и сложении с себя верховной власти, а также с текстом отречения великого князя Михаила Александровича от престола от 3 марта 1917 года. В приказе значилось: «Объявляя о сем во всеобщее сведение, предлагаю всем членам Алтайского округа подчиниться Временному Правительству… спокойно и твердо исполнять все свои служебные обязанности, ничем не нарушая принятого до сих пор порядка». Подписал за начальника Алтайского округа действительный статский советник Л. Маслов.

Праздник свободы

Революция в Барнауле свершилась – осталось только праздновать, и праздник был назначен на 10 марта на Новобазарной площади в 9 часов.

Это был замечательный, яркий день. Первой на митинг прибыла казачья сотня. За ней потянулся народ, учащиеся, крестный ход с духовенством. После панихиды по павшим в борьбе за свободу четыре оркестра с разных сторон площади играли похоронный марш. (Вообще-то, к тому времени на Алтае за свободу никто еще не погиб, но какое это имело значение…) После гимна «Коль славен» служили молебен, затем играли «Марсельезу». Какой-то старичок после приветствий свободе «ударил на трибуне трепака», а ему подыгрывал оркестр. Революционер Казанский вспоминал позже об этих событиях: «Мы не повторим ошибки Французской революции, говорили мы в эти дни, мы воспользуемся ее уроками; у нас не будет ни переворотов, ни красного террора, ни реакции… Как мы были наивны тогда!»

18 марта 1917 года Барнаульская городская дума на своем экстренном заседании переименовала Новобазарную площадь в память проходившего 10 марта 1917 года празднования дней свободы в площадь Свободы.

Свободу же эту народ в Сибири воспринял по-разному, однако до смертельных случаев, которых уже много к тому времени произошло в Центральной России, расправ над «сатрапами» за Уралом дело пока не дошло. Сдержанные сибиряки разгуляются несколько позже, особенно в 1919-м.

Пока же одним из признаков всенародного восприятия свободы стала практически легализованная нецензурная брань. Одна из газет того времени писала: «Свободные граждане, товарищи-рабочие! Среди взрослых и детей очень развито сквернословие. Рабовладельцы изобрели ругань для рабов, а рабы совершенствовались в ней из удали и бахвальства, подражая господам. Теперь нет ни господ, ни рабов и все мы свободные граждане. Что было нетерпимо даже прежде, при общем рабстве, при некультурности и забитости, то позорно для свободных граждан. Долой же позорящее нас сквернословие, долой скверные надписи с заборов!»

Красный цвет стал в 1917 году своего рода защитным цветом, с одной стороны, а с другой – неким атрибутом, дающим власть и оправдывающим любые действия. Жители села Онгудай Бийского уезда жаловались, что работа в волостных и сельских инородческих комитетах не налажена. Это не удивительно, поскольку Урсульским волостным комитетом руководил «бывший поп, а теперь «человек с красным бантиком». В Барнауле в состав городской Думы попал бывший уголовный каторжанин – некто Фролов, ставший членом партии социал-демократов, амнистированный по указу Временного правительства от 19 марта 1917. Вообще в Барнауле, по воспоминаниям современников, не так уж редко можно было встретить «разгуливающими амнистированных из тюрьмы уголовных преступников с красными бантами на груди…». А в селе Алтайском Бийского уезда депутат Томского губернского народного собрания Л.А. Пичугин и его приверженцы ходили с красными знаменами по селу «и арестовывали всех стоящих на их пути».

Но все это были, как говорится, еще цветочки. Уже вскоре после немного схлынувшей эйфории прапорщик – большевик Николай Малюков начал раздавать русские винтовки военнопленным мадьярам, составившим костяк отряда Красной гвардии в Барнауле. При поддержке этого отряда в декабре 1917 года в городе будет установлена советская власть. Однако в этот раз ненадолго…