Весна- 2018 выдалась тревожной для жителей Алтайского края

Елена Кравчук, социальный работник из села Красный Яр Советского района, не спасала утопающих, не выносила детей из огня. И все же она героиня. Из-за скромности женщины историю, которая приключилась с ней в первую волну паводка, мы узнали только сейчас, когда вторая пошла на спад.

Водная осада

В последние дни марта паводковые воды бесцеремонно входили в дома жителей региона, рушили привычный уклад жизни, уничтожали то, что наживалось годами. Мы знаем, сколько было размыто дорог, сколько пострадало мостов и строений, но, увы, статистика ликвидации последствий стихии скупа на имена людей, которые помогли слабым и немощным пережить тревожные дни.

Каждый год, едва сходит снег, МЧС и сельсовет предупреждают жителей Красного Яра о высокой вероятности наводнения. Красноярцы привыкли к такому распорядку жизни и потому весну 2018 года встречали без паники.

– Вода пришла в конце марта, точной даты не припомню, затопила улицы Набережную и Песчаную, поднялась до моста через реку Каменку, подошла к трассе, размыла дорогу. Полиция перекрыла движение, началась эвакуация людей. Село заливало с невиданной скоростью, за день потоп докатился до переулка Дальнего, где живем и мы, и моя подопечная, баба Аня Суворина. Муж приехал с работы: «А вы чего еще дома?!» Мама моя Вера Васильевна телефоны обрывала, плакала, мол, сама не эвакуируешься, хоть внука Сашеньку нам передай. А как я уеду, если бабушка наотрез отказалась эвакуироваться? Решили, что увезу малыша в безопасное место и вернусь. Уехала, а назад уже никак. Вода окружила наши дома со всех сторон, поднялась до окон, затопила подполья. Это были островки, отрезанные от села, – рассказывает Елена Кравчук. – Полицейские и сотрудники МЧС передвигались в гидрокостюмах, меня к бабе Ане не пустили. Я ребят попросила, чтобы присмотрели за ней. Они тоже уговаривали ее уехать из затопленного дома – та ни в какую. Сказала: «Буду ждать Лену». Тем временем, спасибо четкой работе сельсовета, был организован подвоз воды и продуктов. Мне позвонила Катя Кудрявцева, продавец сельского магазина, они уже собирали продуктовые наборы для пострадавших, спросила, что нужно Анне Михайловне, отправила ей пакет в тот же день. А спустя сутки и я уже кое-как до нее добралась в броднях вдоль забора. Протопили печку, получше стало.

– Елена, долго продолжалась водная осада?

– Из центра села вода быстро ушла, дня за четыре, а у нас в низине недели полторы стояла из-за промерзшей земли. Если бы не баба Аня, конечно, я бы с внуком у мамы осталась. Но невозможно было ее бросить. Слава богу, все обошлось и помощь врача в эти дни не понадобилась, она стойко держалась.

Без прикрас

В комплексном центре социального обслуживания населения Советского района Елена Кравчук работает более десяти лет. Из восьми опекаемых ею пожилых жителей Красного Яра шесть – люди одинокие и престарелые. Уже знакомой нам бабе Ане, Анне Михайловне Сувориной, скоро исполнится девяносто. То ли от переживаний – накануне ей сообщили, что в гости приедет «АП», то ли от жары разыгралась у нее гипертония. К нашему приезду Елена уже привычно купировала приступ, и старушка охотно включилась в разговор.

– С бабушкой мы уже три года вместе, – говорит Елена Владимировна.

– Да ты чё, Лен, поболе будет, – подает голос ее прихворнувшая подопечная, – годков пять уж, как ты ко мне ходишь…

За эти «годков пять» – ни одного конфликта между женщинами…

Анна Суворина всю жизнь работала на прицепах в колхозе, сменившем на своем веку много названий. На пенсию женщина уходила из «Советского Алтая». Помнит, как всей коммуной летом 1941-го провожали на фронт ее братьев – Ивана, Василия и Гришу. Вернулся только Иван. Из колхозных был и муж Михаил, которого давно нет в живых. Детей супруги не нажили – тайна сия велика есть. Словом, осталась она на старости лет совсем одна.

«Я местная, всех своих подопечных знаю прекрасно. В селе с работой туго, помню, когда только начинала работать, радовалась тому, что не сижу дома, что есть зарплата. Но скоро поняла, что нельзя оставаться на этом месте не любя людей, которые становятся частью твоей жизни. Сердцем прикипаешь к каждому. Недавно ушла из жизни соседка Анны Михайловны, для меня это словно личное горе было. А когда навещаю на сельском кладбище родные могилки, обязательно прихожу и к тем, кому когда-то помогала жить» – так, простыми словами, Елена выразила суть своей профессии.

О жизни в селе она рассказывает без прикрас. Сетует, что было в Красном Яру крупное фермерское хозяйство, да развалилось. Вывезли технику, скот, в этом году уже и не сеялись. Местные мужчины-кормильцы ищут работу на стороне. Кто вахтовиком, кто в райцентре или соседнем Бийске. Глава семьи Кравчук, слава богу, работает – на гравийно-песчаном карьере. Кравчуки вырастили троих детей, сейчас все взрослые. Сын Владимир уехал в ближнюю Сетовку, где, по словам собеседницы, нашел свою судьбу. Дочь Ирина – медик. Разочарованные низкими зарплатами в бийской ЦГБ, они с мужем перебрались в Тюмень на хороший заработок. Младшая дочь Дарья учится в педагогическом университете, живет своей семьей в Троицком районе, сейчас в декретном отпуске, ее крохе Женечке нет еще и года. Старший же внук Елены и Александра, сын Ирины Сашенька, живет с дедушкой и бабушкой в Красном Яру, ходит там в детский сад.

«Не положено»

Слов нет, сельскому социальному работнику приходится сложнее, чем городскому. Помимо уборки дома да доставки продуктов и лекарств для каждого подопечного нужно топливо заготовить, огород обиходить, зимой дорожки после снегопада расчистить, если воды нет в доме – накачать или принести из колодца в запас, баньку истопить. Помощь подопечным в парилке инструкцией не предусмотрена, но…

– Жизнь сложнее любой программы, всего в ней не учтешь. Ну как я бабу Аню в баню одну отпущу? А вдруг ей плохо станет? Вот и сопровождаю ее всякий раз, – рассуждает Елена. – Накупаемся, в чистенькое переоденемся, а потом сидим чаевничаем, поговорить она любит. Хорошие еда и санитарно-бытовые условия важны, конечно, для пожилого человека. Но главное для него – чтобы голос живой в доме звучал и было с кем словом перемолвиться. Прощаемся с ней в понедельник, а она уже спрашивает, когда я в следующий раз приду. У меня язык не повернется сказать, что, мол, в пятницу, как положено инструкцией. Многое делаю из того, что «не положено». Это нормально. Ненормально, когда мои коллеги общаются с подопечными строго от звонка до звонка.

Анна Михайловна и по сию пору держит хозяйство – небольшое, петушок да курочки, собака-охранница да кошка Ромашка с приплодом. В огороде как положено – картошечка посажена, помидоры-огурцы, грядка с зеленью. Старая крестьянская привычка не сидеть без дела не отпускает бабу Аню, она все еще пытается крутиться по хозяйству как прежде, да только аукаются уже такие «трудовые десанты», особенно в жару.

«Лена очень хорошая, люблю ее, без нее меня уже и на свете-то не было бы» – вот вам самая, пожалуй, объективная оценка профессионализма соцработника.

Сама же Елена Владимировна, незаметно смахнув набежавшие невесть откуда слезинки, вдруг призналась:

– Не все у меня так просто. Иногда устану, лежу бессонной ночью и думаю, что все, не могу, уйду, сил больше нет сердце рвать за каждого. Но пройдет наваждение, и стыдно становится за свои мысли: «Да как же ты их бросишь, Лена?» Представляю, что в одно прекрасное утро баба Аня меня не дождется, и плохо становится…

За преданность профессии и людям, нуждающимся в помощи и защите,  социальный работник Елена Кравчук отмечена благодарственным письмом ведомства. Награда, конечно, дело важное и приятное. Но самое главное для Кравчук – вот оно. Ее баба Аня сидит на диване, улыбается тихо и светло, безмятежно поглаживает деформированными от тяжелой сельской работы руками кошку Ромашку. Вскидывается, когда мы с Еленой Владимировной собираемся уходить:

– Тебя когда в следующий раз ждать-то, Леночка?

– Завтра забегу, баб Ань…