Кто ты, хозяин леса?

«Хозяином леса должен быть лесник» – так озаглавил свое письмо Сергей Трухин, наш читатель из Новичихинского района, в ответ на публикацию «Кто в лес, кто по дрова» в номере «АП» от 3 июня.

Баланс

Автор письма уверен, что лесник может и должен отвечать за порядок в лесу. В том числе и за отпуск древесины населению. Что изменится в системе лесопользования с принятием поправок в Лесной кодекс России, «АП» рассказал начальник управления лесами Алтайского края Владимир Черных (на снимке). 

– Владимир Александрович, мнения, высказанного нашим читателем Сергеем Трухиным, придерживается и ряд читателей. Говоря откровенно, у меня тоже на душе неспокойно, когда вижу КамАЗы с лесом, идущие в сторону границы с Казахстаном. Считаете ли вы эти волнения напрасными?

– Это ощущения дилетанта. С лесом связана вся моя жизнь. Сколько помню себя, столько и слышу разговоры о том, что он вырубается. А лес как стоял – так и стоит. Доля экспорта в лесоперерабатывающей отрасли около 30%. В основном край поставляет пиломатериалы в страны Средней Азии и Афганистан – это географически удобно. Да, в ближний Казахстан лес везут КамАЗами. А чем его еще возить? Не понимаю, что плохого в экспорте, деньги от которого идут на развитие региона.

– Плох не экспорт. Люди опасаются, что исчезнет ленточный бор.

– Есть у специалистов лесной отрасли понятие годичного прироста. На Алтае в силу климата он невелик – до 2,5 кубометра на гектар. Ни в одном из 31 лесничества региона нет лесосеки, где вырубки превышали бы этот прирост. Для наглядности – несколько цифр. Ежегодно в крае вырубается около 12 миллионов деревьев, а высаживается по программам лесовосстановления более 35 миллионов. Плюс естественный прирост. При нормативной рубке в 6,5 кубометра вырубается по факту не более 2700. То есть каждый год наши леса прирастают 9 миллионами кубометров. Оптимальное, я считаю, соотношение. Если рубки снизить – лес будет стареть, болеть, захламляться, возрастут риски пожаров. Если повысить – начнется его истощение, а это путь к экологической катастрофе. Но, думаю, всплеск интереса к теме связан не с экспортом, а с введением нового Лесного кодекса, который ввел арендные отношения и, по сути, определил хозяина.

– Но арендатор – не хозяин.

– Если аренда долгосрочная, а человек, заключивший договор, ответственный, он, по сути, становится хозяином. Потому что не на год пришел. Арендаторы инвестируют в меры по восстановлению леса, строят перерабатывающие предприятия, их кровный интерес – в рациональном лесопользовании. В том, чтобы созданная структура работала долго, давала стабильный доход. Так, только на охрану от пожаров край ежегодно тратит около 240 миллионов рублей, из них 40 миллионов – средства бюджета. Остальное – деньги арендаторов. Каждый из них понимает: если лес горит, вместе с ним горят и долгосрочные программы развития.

Доказательства

– Когда говорят об уникальности ленточных боров, что имеют в виду в первую очередь?

– Эти ленты живут посреди засушливой степи. Такого не увидишь больше нигде в России. Мало кто знает, что лесопользование – их вторичная функция. 72% алтайских лесов относятся к категории почвозащитных и водоохранных, то есть работающих на экологию и сельское хозяйство.

– Любопытная хронология. Как только из законодательной базы исчез термин «лесник», активизировались «черные лесорубы». Это случайность?

– Да, законодатель заменил понятие «лесник» на «инспектор». В свое время, когда я был лесничим, участок в 17 тысяч гектаров обслуживали 10 лесников, 2 мастера, помощник и лесничий. Сегодня при нормативной нагрузке в 16,5 тысячи гектаров на специалиста фактическая превышена в 1,5 раза. На весь край у нас 188 лесных инспекторов, контролирующих работу арендаторов. Поэтому правом охраны лесов и составления протоколов мы наделили охотинспекторов и главных специалистов КАУ «Алтайлес» – это добавило еще 40 человек. Но охватить огромные территории сложно. Контроль оставляет желать лучшего, и проблема «черных лесорубов» остается. Есть территории, где она практически решена, как в Бийске, например. Здесь рядом с инспекторами работают специалисты охранного предприятия. Арендаторы берут на себя и такие расходы в борьбе с нелегалами. Поймав вора с поличным, охранники передают его органам правосудия. Самые неблагополучные в криминогенном смысле – отдаленный Угловский и, как ни странно, Первомайский и Тальменский районы. Недели не проходит, чтобы там не задержали «черного лесоруба».

– На чем, в принципе, основываются заявления о том, что лес уничтожается?

– Буквально на днях один из «специалистов» лесной отрасли говорил то же самое с трибуны. Я попросил его привести цифры прироста и вырубок для сравнения. Оказалось, нет у него этой статистики, все голословно. Но я могу сказать, как было раньше, до принятия Лесного кодекса. Документами на уборку сухостоя люди пользовались как постоянными пропусками в лес. Они приходили и рубили то, что им было нужно. Сегодня такого нет. Рубки на арендуемых территориях ведет только арендатор. По закону Алтайского края № 87 «О регулировании отдельных лесных отношений» он реализует населению готовую продукцию по ценам ниже рыночных.

«С топором вход воспрещён»

– Как обстоят дела в Новичихинском районе, откуда в редакцию пришло письмо?

– Как раз в «Новичиха лес» проведен комплекс масштабных мероприятий по лесоустройству. Практика показала, что ограничение доступа в леса имеет свои плюсы. Не знаю, помните ли вы, сколько возникло «черных» пилорам после крупных пожаров 1997 и 2000 годов. В Угловском районе действовало 95 таких лесопилок. Что они творили с лесом! Рубили сколько хотели, продавали и тут же получали легкие деньги. Ни охраны труда, ни отчислений в налоговую и Пенсионный фонд. Сегодня эти люди отлучены от кормушки. Они в основном и шумят. Пожалуйста, приходи покупай дрова, деловую древесину, как делает весь цивилизованный мир. Без лукавства. Купить лес – не проблема. Но не все хотят покупать. Им бы по старинке пользоваться лесным ресурсом, ни копейки не вкладывая в его восстановление. Но это уже невозможно.

– Есть данные, по которым за последние годы в крае высажено свыше 150 тысяч гектаров леса. Хватит ли этого, чтобы закрыть проплешины?

– В основном посадки ведутся на территории бывших леспромхозов, где велись сплошные рубки, по Приобью, 
и там, где бушевали пожары 1997, 2000 и 2010 годов. За эти годы край потерял в огне около 180 тысяч гектаров леса. Но уже рекультивировал 
9/10 этого объема. Работа ежегодная, на этот год, например, запланирована посадка лесокультур на 4800 гектарах.

– Историки говорят о варварском использовании Барнаульского ленточного бора в XVIII – XIX веках на нужды сереброплавильного завода. Как обстоят дела с восстановлением этого ресурса?

– Я видел карту лесов, датированную 1906 годом. Да, они были значительно истощены рубками и пожарами. Тот исторический ареал, что занимала сосна,  сегодня восстановлен. В некоторых лесхозах края доля искусственных насаждений достигает 25%.

– Какие проблемы помогут решить поправки в Лесной кодекс, только что принятые Госдумой?

– Они адаптировали законодательную базу к современным принципам ведения лесного хозяйства. Во-первых, ужесточив ответственность арендаторов за выполнение договорных обязательств по объему и качеству лесовосстановления. Вплоть до расторжения договора и штрафных санкций. Штрафы выросли на порядок. Если раньше для юридических лиц они составляли от 10 до 50 тысяч рублей, то сейчас – от 200 до 500 тысяч. Во-вторых, впервые будет сформирован реестр недобросовестных арендаторов и покупателей. Нарушители условий договоров купли-продажи попадают в «черный список» без права участия в следующих аукционах. Третья новелла наделила Рослесхоз и его подразделения в регионах дополнительными полномочиями в тушении пожаров. Сама процедура введения ЧС требует времени, которого огонь не оставляет. Потому введено понятие оперативных штабов. Они создаются моментально, ситуативно, как организаторы работ по тушению пожара. Еще одна поправка касается лесовосстановительных работ. Сохранение биологического разнообразия и природоохранные мероприятия – раздел, включенный впервые в лесохозяйственные регламенты. Он ужесточает ответственность лесопользователей, определяет буферные зоны и особо защитные краснокнижные участки, куда арендатор не имеет права заходить с топором.