Настя Негодяева, парфёновская «этуаль»

История, которую мы привезли из своей очередной командировки в Топчихинский район, хотя и записана со слов очевидцев событий Гражданской войны, на научную достоверность не претендует. Оказавшись в Парфеново, спросите у местных, кто такая Настя Негодяева, услышите много интересного. И уж тогда судите, быль это или небыль.

«Затишок»

«Эх, кабы за эту тему лет 30-40 назад взяться», – не сговариваясь, сожалели все наши рассказчики, из кратких новелл которых и соткана эта история. Все они вошли в авторский цикл директора Топчихинского историко-краеведеского музея Сергея Поздина «Вечера на хуторе близ Топчихи», написанный по материалам краеведческой экспедиции. В селе Парфеново он услышал рассказ о женщине, которую в годы Гражданской войны здесь считали грозой и бичом Божьим. Со слов старожилов, была она родственницей купца Никулина и женой офицера царской армии, убитого красными. Настя, сбежав из села, избежала расправы. Собрав отряд мстителей, она вернулась. Жгла дома партизан, расправлялась с их семьями и даже захватывала три раза Парфеново на непродолжительное время. Говорят, излюбленной ее местью была звезда, вырезанная на теле еще живого человека. Собственно, отсюда и прозвище, которое ей дали парфеновцы – Негодяева.

Когда советская власть установилась окончательно, Настя исчезла. Про нее уже и забыли, но в начале 60-х годов жители Парфеново отдыхали в курортном Пятигорске и совершенно случайно встретили там постаревшую Настю. Поначалу глазам своим не поверили. Как же так? Казнила их отцов, а теперь живет себе припеваючи на юге? Подошли, поинтересовались:

– Женщина, вы, случайно, не с Алтая? А село Парфеново вам не знакомо?

– А что, в Парфеново меня еще помнят? – удивилась та.

– Еще как помнят! Покажись ты сейчас там, никакие курорты тебе здоровье не поправили бы!

Ни портрета, ни настоящей фамилии этой женщины не сохранилось. Но в том, что Настя – лицо реальное, сомневаться не приходится. И еще Сергей Витальевич уверен: словно с нее списана атаманша Софья Тульчинская, «санкт-петербургская этуаль», феерично сыгранная Екатериной Васильевой в «Бумбараше». Уж больно схожи судьбы. Но почему именно Парфеново? Ведь наиболее значимые события разворачивались в 1918-1919 годах в соседнем Зимино.

– Парфеново – удобный затишок с глухим бором, озером и островом, до наших дней сохранившим название Партизанский. А там, где не ведутся крупные боевые действия, всегда появляются грицианы таврические, чувствующие себя хозяевами, – размышляет исследователь. – В моем любимом «Бумбараше» Екатерина Васильева играет бандитку, очень похожую на женщину, о которой мы узнали от жителей Парфеново, в том числе от сельской учительницы Марии Филипповны Гайдуковой, одной из последних представительниц местной элиты, дальней родственницы купца Никулина. С ее слов, женщина явно небедная, атаман банды мстителей, терроризировавшей Парфеново, в селе действительно жила. Полагаю, ею могла быть купеческая дочь.

Местная знать

Фамилию Никулина трудно не знать, если ты живешь в Парфеново. Она сохранилась в названии старого пруда (здесь до революции купец держал водяную мельницу) и магазина – его всю послереволюционную жизнь народ звал никулинским. Но вот определить степень родства Насти с купеческой знатью оказалось непросто. 

«Нет, она не была дочерью купца Никулина», – опровергла начальную версию «АП» учительница Мария Гайдукова, которой сейчас уже за восемьдесят. Она родилась в Парфеново и училась в школе, устроенной в бывшем доме Никулиных. О том, какой страх наводила Настя на приверженцев советской власти, она знает по рассказам матери. Но село помнило и то, какой эта женщина была до революции щеголихой, любившей наряды и украшения. Была она отменной портнихой и обшивала все село. А с приходом красных исчезла. Мария Филипповна считает, что она либо скрылась на парфеновской заимке, либо ушла с белыми на Восток, как это сделал другой сельский богач – Плотников, владевший арбузными бахчами. Но почему сельская учительница Мария Гайдукова думает, что атаманша не могла быть дочерью купца Никулина?

– Дочки Ивана Андреевича, как рассказывали мои родители, были настоящие барышни, начитанные, интеллигентные, катались зимой на коньках. Только у них в Парфеново были коньки. И они не работали, не обшивали людей. Но Настя – в селе все называли ее так – могла состоять в родстве с Никулиными. Еще одна деталь, которую я вспомнила из рассказов мамы. В 20-е годы, в первую советскую «оттепель», к родителям приехала некая женщина и попросила подтвердить ее права на якобы родовой никулинский дом. Точнее сказать не могу, и уточнить уже, увы, не у кого.

Две сестры

В Барнауле сейчас живет потомок купеческого рода Никулиных Николай Доценко. «АП» надеялась, что встреча с ним прольет свет на судьбу загадочной Насти. Но Николай Петрович сразу предупредил: родство это не первой, а второй линии и хорошо знает он о судьбах представителей только своей ветви генеалогического древа.

– В 1916 году моя двоюродная бабушка Елена Македоновна, в девичестве Доценко, вышла замуж за вдовца Ивана Андреевича Никулина, у которого от первой жены были сын Серафим Иванович и две дочери, имена которых мне не известны. Но, судя по рассказам бабушки о Гражданской войне, одна из этих девушек вполне могла бы быть Настей.

Вот какие сведения хранятся в архиве семьи Доценко. Никулины, переселенцы из Тамбовской области, еще до Столыпинской реформы обосновались в Парфеново. Из всех детей семьи на Алтае смог крепко встать на ноги только Андрей. Он держал торговлю, мукомольное, а по некоторым данным, и маслодельное производство. Жил в большом кирпичном доме с занавесками на окнах. Вот эти занавесочки в цветочек и запали в душу Елены Македоновны, потому что все остальные в Парфеново жили нараспашку.

После революции Никулин-старший, не дожидаясь реквизиции своего купеческого хозяйства и ареста, уехал из Сибири. Серафим добровольно, чтобы избежать репрессий, передал часть дедова наследства сельсовету и работал на мельнице в Зимино наемным мельником. В Гражданскую войну след Серафима потерялся, и Николай Доценко думал, что его убили. Но когда связался с Сергеем, внуком Серафима, живущим в Москве, узнал, что Серафим Никулин умер позже, в 1929 году, от простуды. Его маленьких сыновей, Колю и Женю, взяли на воспитание Иван Андреевич и Елена Македоновна. Когда над Никулиными нависла угроза ареста, они, вовремя предупрежденные односельчанами, уехали с племянниками в Барнаул. Здесь купили второй этаж дома напротив Покровского собора – он стоит там и по сю пору. На закате НЭПа супруги еще успели поработать в швейной артели. А когда в 30-е годы НКВД стал по новой поднимать дела «бывших», обедневшие Никулины отправились с детьми – внимание! – в Пятигорск. Туда, где и встретили жители Парфеново таинственную Настю.

Иван Андреевич и Елена Македоновна, оформив братьев сиротами, уберегли их от клейма детей врагов народа. Они выучились, Евгений Серафимович работал на закрытом оборонном предприятии, был удостоен Ленинской премии. Николай Серафимович стал астрофизиком, возглавлял Симферопольскую обсерваторию, опубликовал цикл научных работ по активности Солнца.

– Моя бабушка всю жизнь тосковала по Парфеново, но боялась возвращаться туда, где ее считали классовым врагом. В Топчиху она вернулась в 1949 году, в дом моего отца Петра Васильевича, и жила с нами до самой смерти, – так завершает свою часть семейной истории Николай Петрович.

С села по легенде…

Уроженец Волгоградской области Сергей Поздин занимался историей и краеведением еще до переезда на Алтай. Но никогда прежде, по его собственному признанию,  не встречал он такого точного попадания в образ. Может, оттого и верит он в то, что прототипы героев кино и литературы реально жили в алтайских селах, они не продукт писательства:

– Я родился в шолоховских местах, но ни разу, читая Шолохова, ни про одну бабушку, жившую рядом, не мог сказать «вылитая Аксинья». В Парфеново все сложилось. Вот она, атаманша Тульчинская, только патефона не хватает. А когда занимался делом заключенного Чистюньского лагеря Ивана Михайловича Казакова, снова нашел совпадение. До революции он был крепким кулаком, в Гражданскую состоял в патруле крестьянской обороны у Колчака. Пришли красные, приговорили его к расстрелу. Каким-то образом он умудрился притвориться мертвым, выправил новые документы и долгие годы еще работал в совхозе завхозом. Никого не напоминает? Один в один Устин Акимыч из «Тени исчезают в полдень». Только тот сам застрелился, а Казакова все же вычислили и расстреляли в 37-м году.

Стоит ли удивляться узнаваемости кинообразов? Во многих алтайских селах вам расскажут про своего деда Щукаря или братьев Савельевых, ставших врагами героев «Вечного зова». Возможно, и в вашем населенном пункте, дорогие читатели, есть свои легенды. Поделитесь ими с «Алтайской правдой», авось сложится с вашей помощью новая рубрика – «Сельские легенды».