Самая умная в губернии

13:00, 26 августа 2017г, Общество 1819


1
1

В плеяде редакторов «АП» женщин не много. Не так давно руководила «Алтайкой» Ольга Шевчук. Редактором «АП» в годы войны была Р. Хомякова (увы, сведений о ней пока не обнаружено). Сегодня мы расскажем о первой женщине-редакторе нашей газеты – тогда еще «Красного Алтая» – Саре Грансберг.

«Кем вы были до 1917 года?»

Броненосец «Потемкин» на одесском рейде, Манифест 17 октября, еврейские погромы, выборы в первую Госдуму… Неудивительно, что Рахмиль Вейцман решил увезти своих детей из Одессы подальше от революции 1905 – 1907 годов. Но, несмотря на это, дочь его стала большевичкой.

…Натан и Сара Вейцман учились в Берлине. Летом вместе с родителями отдыхали в Саксонской Швейцарии. Вернулись брат и сестра в Одессу, окончили гимназии – и вновь отправились в Германию. На этот раз во Франкфурт, в Академию социальных и коммерческих наук. Просто потому, что евреям получить высшее образование тогда в России было сложно.

Помимо лекций светил научной мысли запомнился карнавал в Майнце; на экране синематографа Сару поразила Аста Нильсен, а на сцене – солисты дягилевской труппы. Всю жизнь она помнила блистательную Карсавину и «недосягаемого», по ее словам, Нижинского.

Весной 1913-го Натан и Сара отправились во Францию, в Нанси, на курсы французского. Проучившись два месяца, Натан вернулся во Франкфурт. Сара же задержалась в Нанси до лета – решила получить диплом. И получила-таки, причем сочинение ее было признано лучшим из двухсот работ.

С осени 1913-го Натан (в будущем доктор экономических наук, завкафедрой МГИМО) стал учиться в Петербурге, Сара – в Брюсселе. Год брюссельской жизни она назвала позже «эпохой, которая определила мою судьбу». В столице Бельгии тогда находился исполком II Интернационала, и в университете Сара слушала лекции его лидеров.

Наша героиня была революционно-настроенной девушкой, в Брюсселе же она попала в самый центр русской эмиграции, «и притом рабочей в большинстве» – бывшие боевики, эсдеки, повстанцы, аграрники… В бельгийской столице она видела Жореса и Ленина. После доклада Ленина «летела домой как на крыльях. Казалось, вот она, революция, хоть руками хватай. Конец царизма близок. Но это не означало, что я стала сознательной большевичкой. До этого надо было проделать путь в шесть лет».

И этот путь привел ее в… Барнаул.

С началом Великой войны осенью 1915-го для евреев открылся «некоторый доступ» в высшие учебные заведения России и Сара поступила на Бестужевские курсы в Петрограде. Но жизнь становилась все труднее, потому Сара перебралась к родителям в Москву, где еще не ощущалась нехватка продовольствия. В столице ее и застала весть о свершившейся революции. Восторгу девушки не было границ: «Мы чуть ли не с детства слышали, что настоящего освобождения от всех зол и бед человечество может добиться лишь в результате социальной революции. Но она представлялась нам как что-то туманное и очень отдаленное… А сейчас мы были счастливы тем, что свершилась вековая мечта лучших сынов России». 

Осознав, что заграничное образование прокормить не может, Сара поступила на кооперативные курсы при Университете Шанявского (там преподавал отец). Но уже и Москва начала голодать, поэтому семья Вейцман уехала в Одессу. Без Сары. Она отправилась в… Сибирь – работать на ниве кооперации.

Сибириада Сары

С большими приключениями Сара добралась до Барнаула. Город на нее произвел ужасное впечатление: он не оправился еще от страшного пожара, снять жилье было неимоверно трудно. Саре нашли комнату, с трудом удалось добыть кровать.

Девушка поступила на работу в Алтайский кооперативный союз и отправилась с инструктором в деревню – для знакомства с сельской кооперацией. Это самое знакомство и с кооперацией, и с русской деревней вообще настолько ошарашило Сару, прежде жившую исключительно в больших городах и заграничных столицах, что по возвращении из деревни в Барнаул она целую неделю… проплакала.

Вот какие мысли терзали ее: «Мне думалось, как же мы могли жить по-человечески, когда огромное большинство наших поильцев и кормильцев живет чуть ли не скотской жизнью. Я не говорю уж о духовных потребностях. Но даже минимальной материальной культуры не было. Правда, алтайская деревня была вполне сыта. Все было: и прекрасный пшеничный хлеб, и молоко, и яйца… И мне казалось, что если я начну работать, то хоть немножко заплачу свой долг народу».

Сара стала фигурой известной: ее успехи на ниве кооперации прославили в печати. Благодаря этому она познакомилась с будущим мужем. Христофор Грансберг был большевиком со стажем: его судили в 1906 году в Риге военным судом и приговорили к вечному поселению в Сибири.

Во времена колчаковские арестовали в Барнауле обоих супругов. Но Сару сразу выпустили, она стала хлопотать об освобождении мужа – очень боялась, что его убьют. Большевики выпустили листовку, в которой угрожали отомстить семьям офицеров, если заключенные будут расстреляны. И отцы города уговорили власти в декабре 1919-го отпустить 20 сидельцев. Вышел на волю и Кристоп (так называла его жена). Он принес из тюрьмы тиф, заразил супругу. Только в марте 1920-го, когда в Барнауле уже восстановили советскую власть, Сара поднялась на ноги. И «тотчас побежала оформляться в партию».

Грансберга назначили заведующим финотделом Алтайской губернии. Его жена работала в Союзе, вела кооперативные курсы в с. Овчинниково, потом в Горном Алтае. Тогдашний предисполкома Пахомов провозгласил, что жена Грансберга – самая умная женщина Алтайской губернии, и поэтому осенью 1920-го Сару назначили заведующей женотделом губкома (губбабой, как тогда говорили).

Увы, это назначение имело роковые последствия. Сара организовывала первый губернский съезд крестьянок. На съезде она председательствовала и, будучи беременной, «так натрудилась и накричалась», что потеряла двух мальчиков-близнецов и сама чуть не умерла. Долго болела, весной начала работать в губкоме и одновременно в газете «Красный Алтай».

К тому времени муж занимал пост председателя губисполкома. Если просматривать документы двадцатых годов, то складывается впечатление, что чиновники тогда постоянно «тасовались», на одном месте долго не задерживались. В 1922-м секретарем губкома стал Август Поднек, завагитпропом – Ян Тупин. Очень часто они бывали у Грансбергов: обсуждали текущие вопросы, играли в преферанс и шахматы. Заглядывали на огонек и Р. Эйхе, и С. Косиор…

Семилетняя сибирская эпопея нашей героини закончилась осенью 1923-го: семья Грансберг – уже с маленькой Алиной – перебралась в Омск. Еще на Алтае Грансберг был избран членом ЦИКа, в январе 1924-го он уехал на сессию в Москву. И, как все члены ЦИКа, Кристоп тоже нес гроб с телом Ленина из Горок до траурного поезда… Саре позже посчастливилось встречаться с Крупской.

В последующие годы Христофор Грансберг трудился на посту председателя «Всеколеса», работал в Сельхозбанке, был заместителем Наркомфина РСФСР. В Москве благодаря образованию и протекции Сара устроилась работать сначала в Наркомат иностранных дел, затем в «Москауер Рундшау», потом в иностранный отдел «Правды». Вероятно, благодаря личному знакомству со Сталиным Грансберга позже назначили зампредом Совнаркома Азербайджана – и семья переселилась в Баку.

И вновь Москва: муж работает в Госбанке, Сара – в Коминтерне, затем в ВОКСе (Всесоюзное общество культурной связи с заграницей). В конце 1936 года Кристопу предложили пост директора конторы Госбанка в Константинополе. Но начались 1937-й и… «настоящий погром в Госбанке». Грансберги оказались безработными, жили на пенсию. Муж умер от болезни перед войной. Молох 1937-го Сару не задел, в лагерь попала «лишь» в 1947-м: «Эти негодяи из НКВД наконец до меня добрались», – вспоминала она. После XX съезда нашу героиню реабилитировали.

«Товарищи Лёва и Вова»

Редактором «Красного Алтая» Сара Грансберг являлась с января по октябрь 1923-го. По тем временам срок немалый: бывало, за пару месяцев сменялось три редактора; случались и времена безначалия – тогда газету подписывали общим именем: «Редакционный коллектив».

За свою жизнь наша героиня написала несколько брошюр. А вот найти ее произведения в «Красном Алтае» не просто. Во-первых, не все номера газеты сохранились. Во-вторых, очень редко в те времена авторы подписывали корреспонденции собственным именем, чаще псевдонимом. Можно предположить, что несколько передовиц принадлежат перу Грансберг, но вот кому из супругов? Ведь подписаны они просто «Гр.».

Вся семья Грансберг, живя на Алтае, приняла участие в сборе средств на строительство Красного воздушного флота. Общество друзей КВФ «Алт гублет» возглавил Христофор Грансберг. Среди учредителей была и его жена. Но я не ошиблась, говоря о причастности к самолетостроению всей семьи…

Строительство самолета «Красный Алтай» «пиарила» одноименная газета. Тогда существовала система своеобразных «вызовов». Например, Сара Грансберг вносит определенную сумму на постройку самолета, сообщает об этом через газету и призывает последовать своему примеру писательницу Анну Караваеву. Та в свою очередь бросает вызов еще кому-то…

Я говорила о самолетостроении как о семейном деле? Вот доказательство тому, «Красный Алтай» от 8 сентября 1923 года: «Вношу 500 руб. и в свою очередь вызываю т.т. Льва Хасина и Вову Кривощекова. Алина Грансберг». И рядом с этим вызовом стоял другой: «По вызову А. Грансберг вношу 500 руб. и предлагаю то же сделать Ане Корняковой и Леониду Папардэ. Лев Хасин».

Партийный деятель Леонид Папардэ был в то время фигурой известной и на Алтае, и в Ойротии (ныне Республика Алтай). Аня Корнякова, вероятно, являлась дочерью одного из учредителей «Гублета». Алине Грансберг не было тогда и двух лет, а Леве Хасину – и месяца от роду.

…Лев Хасин воевал на фронтах Великой Отечественной, был командиром орудия бронепоезда. Алина Грансберг стала ученым-искусствоведом. Леонида Папардэ расстреляли в 1938-м…

Фото из архива автора. Стиль и орфография приведенных документов сохранены.

Фоторепортаж