Семейные истории Победы

Читатели газеты продолжают делиться с редакцией своими семейными историями Победы.

Вечный огонь нашей памяти

Ах, какая выдалась ночь! На чёрном бархате неба драгоценными алмазами сверкали и перемигивались между собой маленькие звёздочки, а между ними медленно, величаво проплывал серебряный кораблик месяца. Дрёма окутала уснувшую деревню…

И только в одном доме на потрескавшемся от времени стареньком деревянном подоконнике горела небольшая, оплавившаяся от времени восковая свечка. Её маленький огонёк то вспыхивал, то почти совсем гас, лишь ненадолго освещая сгорбившуюся спину седого старика. Его голова покоилась на жилистых руках, видимо, когда-то необыкновенно сильных, а теперь ссохшихся, обтянутых старческой морщинистой кожей. Он смотрел в непроглядную ночную тьму, а по щекам медленно сбегали слезинки, капали на подоконник. В доме было тепло, в печурке у порога уютно потрескивали догорающие поленья, а душа замерзала от нахлынувших воспоминаний. Надо же, столько лет прошло, а тут вдруг вспомнилось всё, будто было вчера.

Страшный день

Довоенный 41-й год… Сколько же ему было лет тогда? Пять. Вместе с матерью он шагал по полю, прижимая к груди узелок с горячей картошкой – обедом для отца. Отец, завидев сына, глушил свой трактор, выходил из кабины и, широко раскинув руки, присев на одно колено,  ждал, когда сынок с разбегу уткнётся ему в плечо. А потом ещё вместе пахали на тракторе, оставляя за собой чёрную ленту проснувшейся после долгого зимнего сна плодородной сибирской земли. Тогда маленькому вихрастому парнишке казалось, что счастью предела нет…

Тот страшный день Ванька запомнил смутно. Вечером вернулся домой в предвкушении вкусного ужина и тёплого материнского взгляда. Но застал стол, на котором ворохом лежали отцовские вещи. Мать, то и дело смахивая слёзы, бережно складывала их в латаный отцовский вещмешок. Отец ходил взад-вперёд по комнате, молча курил крепкий дедовский самосад. А потом пошли на сельскую площадь, где было уже многолюдно. Вскоре отец и ещё около 40 крепких мужиков сели в грузовики. Женщины плакали, а дети толпились тесной кучкой у края площади. Больше Ванька отца не видел, но очень скоро стал понимать страшный смысл впервые услышанного им в этот день слова «война».

Без родителей

Мать целыми днями была на работе: жаркое лето подходило к концу, нужно было убирать урожай. В колхозах (а их в селе было аж семь) не осталось ни техники, ни лошадей, вся тяжесть работы легла на хрупкие женские плечи. Ванька остался в доме за хозяина: растапливал небольшую печурку под навесом, варил себе картошку в мундирах, ел её вприкуску с головкой лука да стаканом молока, оставленным матерью на столе под полотенцем. Кормил курочек, вечером бежал к стаду, чтобы пригнать домой их самое главное богатство – коровку. Доить её помогала соседка, бабушка восьмидесяти лет.

Ваньку пока в поле не брали – мал ещё, но домашней работы прибавлялось каждый день. По утрам было уже холодно, и, чтобы протопить избу, требовалось натаскать хвороста из прибрежной забоки, да так, чтобы кроме ежедневной топки оставалось ещё на зиму. Вместе с соседями по очереди копали огороды, и маленький Ванька тоже научился находить в земле круглые картофелины, складывать их в маленькое ведро и нести к куче посреди огорода. К вечеру он уставал так, что буквально валился с ног и засыпал не дождавшись матери. И только ночью, чувствуя, что она ложится рядом, крепко обнимал её и, успокоенный, засыпал ещё крепче.

Но однажды утром мать не сумела подняться: у неё был жар. Ванька мочил водой полотенце, вытирая им капельки пота с ее лба. Неожиданно дверь распахнулась, на пороге возникла высокая фигура бригадира.

– Ты что ж, голубушка, отлёживаться вздумала в такую пору? А работать за тебя кто будет?

Мать еле-еле подняла тяжёлые веки, прошептав: «Не могу…»

– Ничего, сейчас сможешь, как миленькая пойдёшь. – Бригадир шагнул к кровати и с силой дёрнул женщину за руки. Та встала, но тут же упала, ударившись виском о кровать. По полу стала медленно растекаться кровавая лужа. Ванька смотрел на всё это полными слёз глазами. Бригадир и сам испугался, осторожно поднял мать, положил её обратно и ушёл. После обеда матери стало совсем плохо, временами она теряла сознание, а очнувшись, всё крепче и крепче прижимала к себе сыночка, что-то пыталась сказать ему, но спёкшиеся губы не могли вымолвить ни слова. Ванька сидел рядом тихонечко, боясь пошевелиться, пока ему не стало холодно. Тогда затопил печь, поставил варить всё ту же картошку, подошёл к маме. Она умерла, так ничего и не сказав.

Сердобольные соседки помогли мальчишке прибрать в доме, а местный плотник сколотил гроб. В памяти навсегда остался стук холодных комьев земли, разбивающихся о крышку гроба в могиле. Долго сидел Ванька на земляном холмике, всё пытался сообразить, как же ему жить дальше. Тут и нашёл его бригадир, привёл обратно домой, посадил на колено, обнял единственной рукой (другую ещё до войны отрезало лобогрейкой, поэтому он на фронт и не попал), погладил по головке.

– Эх, Ванька, Ванька… Что ж, брат, нам с тобой делать теперь? Один ты не выживешь, зима на носу. Давай-ка я подселю к тебе квартирантов, всё ж под присмотром будешь.

Квартирантами оказались немцы, эвакуированные с Поволжья сюда: старик, его дочь и шестеро малолетних детей. Так Ванька и оказался в няньках: пока женщина помогала деревенским на работе, он присматривал за детьми…

Картошка заканчивалась, муки в доме не было, выручало только молоко. Есть хотелось постоянно, даже во сне Ванька видел кусочек серого хлеба и просыпался от голодных спазмов в животе. Долго лежал, устремив взгляд в потолок, вспоминая отца, и верил, что скоро закончится война, он вернётся.

Но холодным январским вечером почтальон принес в дом похоронку. Ванька, только-только учившийся читать, глотая слёзы, разбирал по слогам скупые строчки, в которых говорилось, что его отец геройски погиб, защищая Родину…

Весны дождались с трудом, но зато теперь можно было вволю наесться полевого лука, заячьей капусты, сварить суп из крапивы. И работать, работать, работать. В свои шесть с половиной Ванька полол, поливал, рыхлил длинные рядки колхозного огорода, помогал выбирать с пола в амбаре оставшиеся зёрнышки, ломал ивовые прутья, чтобы было чем кормить зимой свою коровку. Лета он и не заметил, даже на речке был всего несколько раз, да и то затем, чтобы наловить на обед пескарей. От солнца и ветра его одежда превратилась в лохмотья, босые ноги были все в синяках и ссадинах, постоянно мёрзли, но обуть было нечего. Прошлогодние ботинки давно стали малы....

Труд сироты

Занятия начались с октября. В тот год осень рано начала пугать морозами, пока добежишь до школы, ноги от холода начинало ломить. У входа мыли ноги в большом тазу, садились за парты. Угольком на старых газетах выводил Ванька свои первые буквы, складывая их в нехитрые слова «ма-ма», «па-па»… Учился он с удовольствием, сразу же полюбил книги, благо в школьной библиотеке их было много. Надолго задерживался в школе, здесь было хотя бы теплее, чем дома. Прижимался спиной к печке и читал сказки про неведомые страны, в которых всегда тепло и полно еды… К Новому году пришлось зарезать корову – её просто нечем было кормить, и мальчишка большими глотками пил горячий бульон, а по щекам текли слёзы, ведь корова для него была последним напоминанием о счастливом довоенном детстве.

Наверное, так и умер бы он от голода, если бы ему не повезло – в селе открыли детский дом. Таких, как Ванька, в районе набралось немало, к ним прибавили ещё и ленинградских, обогрели, накормили. И пусть паёк был очень скудный, зато три раза в день, и можно было не беспокоиться, что поесть завтра. Вместе с детдомовцами маленький Ванька работал в поле и на огороде. А ещё верил, что частичка его труда поможет России победить.

Наверное, так оно и вышло. Наша Великая Победа сложилась не только из фронтовых подвигов,  а из беспримерного трудового героизма тружеников тыла, основу которого составили женщины и дети. Дети войны… Они выросли, получили образование, завели собственные семьи, но боль и горечь тех военных дней до сих пор не даёт им спать по ночам, поэтому и горит в их окнах маленький огонёк свечки. Я думаю, именно от этого огонька зажигается пламя Вечного огня у мемориалов погибшим, вечного огня нашей памяти и скорби, нашей радости от того, что мы победили.

Полина ХАРАХОРДИНА, село Трусово Курьинского района

P.S.
Прототип главного героя – житель села Трусово Александр Николаевич Сусоев, бывший учитель местной средней школы.