«Серебряный Барнаул» открывают для себя барнаульцы и гости города

В столице края – бум экскурсий. Дважды в неделю горожане и гости знакомятся с историей города. Барнаул купеческий и православный, мистический и театральный, уголок Петербурга и столица горнозаводского дела, Барнаул Ивана Ползунова и Петра Фролова, Барнаул днем и Барнаул в свете ночных фонарей…

«Алтайская правда» вместе с «Алтайтуристом» и агентством событий «Борнеманн» прошлась по старому городу.

История в рассказах

«Деревянные низкие домики,

да листвы тополиной родник,

эти домики, словно томики

в раннем детстве прочитанных книг…»

Эти строчки Марка Юдалевича вспомнились, пока шел к Демидовской площади. Здесь – начало экскурсии.  19 часов. Теплый солнечный вечер.

- Наша экскурсия называется «Другой Барнаул».  Есть официальные данные об истории. Но есть и другая информация. А правда это или нет – решать вам, - честно предупредил Константин Борнеман. – Информация систематизирована из разговоров с теми, кто любит и гордится нашим городом, кто исследует, выискивает, работает  в архивах. Не всегда эти документы в открытом доступе.

Гуляем по Демидовской площади и слушаем Костю.

1739 год – год основания поселка Усть-Барнаульский. Уже работает сереброплавильный завод, – Костя показал в сторону забора на перекрестке Красноармейского-Ползунова, – стоят деревянные корпуса плавильных фабрик. Со стороны Змеевки привозят руду. Начинался город от улицы Ползунова и доходил до современной  улицы Никитина. Появилось несколько Прудских улиц.  Потихоньку город разросся до современных улиц Партизанской, Челюскинцев и проспекта Комсомольского. Собственно, и не город пока. Городом он стал, когда сереброплавильный завод забрали у Демидова и он перешел в ведение казны.

Вообще-то столица края вполне могла называться Бобровском. Демидов когда прознал про руду на Алтае и решил ставить здесь завод, ткнул пальцем в карту, где сейчас Бобровка, «где-то здесь». И послал туда своего верного помощника. Тот приехал – покрутил головой: «надо еще места поискать». И нашел в устье Барнаулки. Достаточно широкая для плотины. Тут же ленточный бор, а это лес и песок.

На месте нынешних Арсидома и ТЦ  «Демидовского» был пруд. Барнаулку перегородили плотиной и она разлилась.

Хорошая строчка в резюме

«Это был крупнейший промышленный центр Сибири, территория инноваций. Работа в Барнауле была хорошей строчкой в тогдашних резюме», - с жаром рассказывает Костя.

Просто так в город попасть было нельзя. Он был закрытым, режимным. Закрывался на ночь на ворота. Только по приглашению. У каждой плавильной печи стояло по жандарму, которые следили, чтобы выплавленное серебро не уходило «налево». На выходе рабочих обыскивали. Если находили несунов – отправляли их на гауптвахту. Однажды одного такого застукали в конце ноября и посадили на гауптвахту. Начальник велел посадить его в бочку и отправился на день рождения жены. А в бочке была ледяная вода. Наутро извлекли тело, - поведал Борнеман.

До 80% российского серебра в российскую казну добывались в Барнауле. А вот выход полиметаллов из руды был поначалу небольшим – 40-60%. Шлак от печей в огромных количествах вывозился на тележках и рассыпался по окрестным улицам - Ползунова, Пушкина, Никитина, Анатолия.

«Друзья мои, мы ходим по серебру. Оно у нас под ногами. В этом уникальность Барнаула. Копни метра два – и вот оно!.. А серебро – это и здоровье, и желание можно загадывать», - сказал Борнеман.

Горное дело осваивалось под руководством опытных в этом деле немцев.

Первым управляющим заводом и всем горнозаводским округом был Бауэр. Энергичный, толковый инженер и руководитель. Но вороватый, считает наш экскурсовод. В конце пруда он построил себе двухэтажную дачу с собственным зоопарком, где был медведь, рысь и кролики. На даче безвылазно жила жена Бауэра. Но когда информация о воровстве Бауэра дошла до Томского губернатора и управляющего «попросили», она первая собрала пожитки и с радостью рванула в Санкт-Петербург.

-Ничего не изменилось,  - пробормотала девушка-экскурсантка.

Гуляем по Демидовской площади.

- Ребята, включите фантазию, уберите кусты и скамейки, - призвал Борнеман. - Раньше вот это все была площадь! Конюшенный проезд, нынешний Красноармейский,  начинался от улицы Пушкина.

Демидовский  столб начали строить в 1825 году в честь столетия горного дела на Алтае. Его высота 14 метров, строился он 14 лет. И еще на метр уходит в землю. Гранитные блоки для него сплавляли из Чарыша, они крепчайшие. Все стыки залиты свинцом для прочности. Уникальный памятник – обычно такие стелы устанавливали в честь побед русского оружия. А этот – единственный в честь работяг.

В годы революции пытались снести столб – не смогли разобрать. Но повесили барельеф – павшим в борьбе за советскую власть. В 1996 года на нем появилась табличка: «Памятник архитектуры охраняется государством». Четко видны следы от пуль – памятник пострадал в годы гражданской  войны – причем дважды, когда сдавали город белым и когда освобождали его силами партизан Мамонтова.

Влюблялись в Барнаул…

В 19 веке при Петре Фролове Барнаул начал из деревянного превращаться в каменный.

«Не бойся ни черта, ни бога, а бойся Петра Фролова», - говорили о нем современники.

Он был реально крут. Однажды крепостной  работник пожаловался ему на то, что десятник нечетко ставит задачи, ничего не объясняет, а только кричит. Фролов, недолго думая, поменял их ролями –  крепостного назначил десятником, а десятника опустил до крепостных. При Фролове же появились на Демидовской площади богадельня (нынешняя Мария РА, Горный госпиталь и реальное училище - корпуса агроуниверситета).

В Горном госпитале хозяйничал блестящий Геблер.

Мимо прогуливались горожане, гулял Федор Достоевский. Рядом в деревянном домике жил Иван Ползунов с мамой. Блестящие, образованные люди, санкт-петербургские моды и речь…

«Люди, приехав в Барнаул, влюблялись в этот город и оставались в нем жить», - с гордостью говорит Константин.

Лай собак и закрытые ворота

Идем по улице Ползунова. Здание Канцелярии Колывано-Воскресенских заводов (Ползунова, 41), переведенной в Барнаул из Колывани, было построено в 1794 году. Рядом - здание бывшего инструментального магазина Барнаульского завода (Ползунова, 39). Магазин предназначался для хранения заводской казны, всего выплавленного серебра. Рядом - каменная ограда с декоративными портиками. Любуемся зданиями бывшей Горной лаборатории (нынче краеведческий музей), горной аптеки и гауптвахты (магазин «Арестованные товары»). Далее улица Ползунова пересекает площадь Свободы, где установлен памятный знак в честь И. И. Ползунова и, вероятно, находится его могила. Раньше на этой площади стоял первый каменный собор Барнаула — Петропавловский.

Дошли до закрытых ворот территории сереброплавильного завода. Нас встретили охрана и лай двух огромных собак.

«В субботу территория будет открыта и можно будет посмотреть внутри», - обнадежил Костя.

Напоследок пытаю гида, что в его рассказах больше – истории или вымысла? Вот что Бауэр воровал – кто это  теперь докажет?

«Это все-таки история, а жанр – исторический рассказ. История, которая опирается на факты, - ответил Борнеман. - Бауэр был талантливым человеком. Но как всякий обличенный властью в то время, позволял себе чуть больше. Писал об этом академик Паллас. Воспроизвел Марк Юдалевич, который, прежде всего был писателем. Я хоть и историк по образованию, но свой город люблю с точки зрения разных историй. Есть у нас другая экскурсия - «Мистический Барнаул». Это истории, передающиеся из поколения в поколение. Они известны, но не все. Например, была такая французская гувернантка, из-за которой один брат убил другого. И тень этого брата до сих пор бродит по балкону одного из домов на улице Льва Толстого…»

Постоял напоследок у бюста Ивана Ползунова, представил мысленно громаду Петропавловского собора. Подумал о наших предках, которые не щадя живота своего трудились у раскаленных печей  на благо города и промышленной мощи страны. Прошелся по легендарным, но таким постаревшим и милым  улицам Пушкина и Никитина, где жили горные офицеры, гуляли Достоевский и Петр Фролов и куда вываливали тонны серебряного шлака, на добрую память  и в назидание потомкам.

И вспомнились еще строки Марка Юдалевича:

Я не знаю, что с нами сталось бы,

если б где-то, пусть далеки,

нас не ждали до самой старости

эти тихие уголки.

Если б наши дороги дальние,

и кривить и прямить устав,

не вели бы в исповедальные,

в изначальные те места.

Фото и видео: автора