Так кабанчиков кормили

Находимся мы на территории Тальменского района, в охотугодьях лесного предприятия «АлтайФорест».

Неужели появятся кабаны? Скрытные и осторожные, они, как правило, выходят кормиться, когда смеркается, а сейчас – белый день. Помню, лет 10 тому назад в Троицком районе не удалось их увидеть. Приехали в одно охотхозяйство, а тогда там только начинали прикармливать диких свиней, которые заходили в сумерках из болот. Не выследили, увы! Сегодня хотя бы издали посмотреть.

Охотовед Денис Животягин успокоил: «Сейчас только зерно зададим, подождем полчаса – прибегут».

Кто прячется

Ослепителен зимний лес. Не попасть сюда журналисту своим ходом: дебри. Неизвестно, куда ведёт эта тропа – вокруг деревья, заметённые кусты да следы. Их множество. Чувствуешь, что лес заселен зверьём, а никого не видишь. Постойте, вроде кто промелькнул в кустах или почудилось? Чьи там уши торчат? Сказочный пятачок.

Это – охраняемая территория. Денис Животягин останавливает снегоход возле берез и рассказывает:

– Вот представьте, такое человеческое к дикой природе отношение. Генеральный директор компании «АлтайФорест», депутат краевого Законодательного Собрания, член комитета по аграрной политике и природопользованию КЗС Николай Трофимович Бушков постоянно спрашивает, какие трудности? Что нового?

Это очень поддерживает, хочется работать. Выделяются в достатке средства на корм животных, бензин.

Сразу стали вспоминать попавших в беду лосят и то, что Николай Бушков давал свои деньги на коровье молоко для них, построили им из жердей загон, а когда лосята подросли, их не держали, сами ушли в бор. Об этом писала «Алтайская правда». За разговорами и подъехали к чрезвычайно интересному месту, спрятанному за лесочком.

Почти кино

Живописно: берёзы, сосны. Там, в лесу, сугробы пышные, а эта площадка будто каменная: «Набит снег кабанами». Крепко сработана столовая для зверей, бодай столбы, чеши бока – не свалится. Мне рассказывали экологи о том, что как-то фотоловушка ухватила занятный сюжет из жизни кабанов в одном из заказников. Полный восторг: кабанчик долго ел, потом боролся с кормушкой, бодался, снова пообедал и залёг поспать прямо в короб с зерносмесью, а когда отдохнул – продолжил трапезу. Видно, изголодался.

Кстати, а почему здесь охотоведы рассыпают корм дорожкой, а не под навес? Объяснили: если кучей, взрослые налетят, сеголеткам ничего не достанется. Не пробьются к зерну.

Только рассыпали, мы отошли. Смотрю, мелькнуло что-то тёмное в кустах. И вдруг появился. Постоял, потоптался и удрал. Через минуту к кормушке со всех ног мчались уже четверо, но почему-то добежали трое – самые маленькие. Это сеголетки – так сказал о них охотовед.

Смешное только начиналось

В кустах была явная засада. Там сидел наблюдатель, тот, который четвертый. Трое уже похрюкивали, посапывали и дружно ели. Иногда то один, то другой поднимали головы, чтобы дух перевести, отчётливо были видны пятачки.

Появился четвёртый, но он промчался на втором плане, всем видом показывая, что его ничуть не волнует происходящее у кормушки. Туда-сюда, ещё раз, ещё. Он на высокой скорости утюжил пространство, мелькая в редких кустах, но не решался присоединиться к обедающим.

Остановится, потом крутанётся, побежит. Ну, видно же, что очень ему хочется поесть овса, но страшно, жуть, даже щетина дыбом.

Мы спрятались за машину. И вот наконец он выскочил. Мохнатый, почти квадратный, симпатичный, даже показалось, что счастливый. Представьте, громко хрюкнул, пустил слюни и торопливо стал есть. Робость его объяснима: он постарше на несколько месяцев расторопных малышей, потому и осторожнее.

И тут раздалось: «Тень –тень...» Синица затенькала на сосне. Да так звонко, по-весеннему, даже тот, четвёртый кабанчик, встревожился, пятачок свой розово-серый поднял, но не мог оторваться от овса. Не убежал.

А нам надо было уходить, посмотреть на лежбище кабанов. Устроено оно поодаль в кустах на поляне: привезли огромный стог сена, в нём центнеров 20, а распоряжаются им кабаны. Выкапывают углубления, спят в них, согреваются в морозы. А весной это пристанище исчезает, потому что питомцы съедают всё сено и уходят кто куда. Лучше, конечно, сюда близко человеку не соваться, того гляди, секач выскочит и запорет насмерть.

У кабана тонкое обоняние, чуткий слух, а видит он плоховато. Вот и прёт как танк, через заросли, сметая всё на своём пути. Почует опасность, орудует клыками, их две пары – сверху и снизу. Зрелых кабанов называют секачами. Не зря, видно, потому что сечёт клыками даже толстые корни, бороздит мерзлую землю. Теперь-то понятно, почему недавно больше часа не выходили из машины охотоведы, когда на неё обратил внимание могучий секач. Денис Михайлович показал, смеясь, это место: «Приехали покормить, называется».

Живёт Денис в Ларичихе, видно, что ему по душе работа, он увлечен ею. Спросила, а как назвать экологический объект, где мы находимся? Может, это и есть шаг к организации кабаньего питомника? Всё здесь по науке. Следят за здоровьем зверей, берутся пробы на всевозможные анализы. Зерно отдают в ветлабораторию в Новоалтайске, там выдаётся официальное заключение.

Охотовед не стал отвечать прямо, вроде и прав он, главное – охранять. А вот когда я расспрашивала, кто строил загон, куда отсаживают кабанчиков, если понадобится, уточнил, что это вовсе не загон, а живоловушка. А придумана ещё до его прихода в это охотхозяйство для переселения и акклиматизации кабанов. Оказывается, именно из этих мест расселяли зверей в угодья Усть-Пристанского района.

Хлопотно? А ведь делается и многое другое для того, чтобы обогатилась фауна края. Впрочем, не только края, у природы нет заборов. Откуда знать, куда, к какому болоту потянет кабанчиков, которых сегодня подкармливают в охотхозяйстве? А куда отправится тот осторожный четвертый? Пойдёт ли от него потомство?