В ночном полёте

23 февраля 1942 года барнаульский парнишка Миша Щербанюк устроился работать на основанный в том же году аппаратурно-механический завод (БАМЗ). К тому времени уже пропал без вести на Карельском фронте его отец – артиллерийский ездовой Александр Щербанюк, а спустя полтора года, в августе 1943-го, призвали на службу в армию и Михаила. Началась эта служба с уборки урожая в Новосибирской области, затем был Красноярск, где Миша вместе с другими молодыми ребятами стал учиться радиоделу в школе младших авиационных специалистов. В апреле 1944-го началась его дорога на войну.

Как вспоминал Михаил Александрович, отправили их поначалу в Москву, выдав на дорогу десятидневный запас продовольствия. И все было бы хорошо, только вот вместо десяти дней они добирались до столицы ровно в два раза дольше. Когда кончился сухой паек, стали менять на еду обмундирование.

Из Москвы Михаила Щербанюка и еще четверых ребят отправили в Петрозаводск, оттуда на машине-полуторке – в Кандалакшу, в распоряжение командира 118-й отдельной дальнеразведывательной авиационной эскадрильи, на вооружении у которой стояли переоборудованные в самолеты-разведчики пикирующие бомбардировщики Пе-2, к бомбодержателям которых были прикреплены два мощных фотоаппарата, позволяющие снимать позиции немцев с высоты до восьми километров.

Командир эскадрильи посмотрел внимательно на стоявших перед ним худых, голодных пацанов в мешковато сидевших на них шинелях и ботинках с обмотками и подозвал к себе старшину. Сказал ему: «Месяц их никуда не посылай, только корми». Повели их в столовую, а там… Столики, стулья, каждому прибор на столе поставлен, хлеб нарезанный без счету лежит, официантки спрашивают: «Что кушать будете?» За месяц откормились,  и началась служба. Ночные полеты для фотографирования вражеских объектов.

Как рассказывал Михаил Щербанюк, вылеты они совершали глубокой ночью – часа в три, в четыре. Сбрасывалась с самолета светящаяся авиабомба (САБ), штурман открывал в бомболюке окошко – так проводилась фотосъемка вражеских объектов.

– Когда пересекали их позиции, зенитки начинали колотить, – вспоминает Михаил Александрович. – А на обратном пути и наши хотели сбить – не знали, кто летит. Летчики маневрировали, уходили от огня. Главное – пленку доставить и самим прийти живыми…

Особенно трудно вернуться домой стало с началом наступления Красной армии в Карелии. Летом 1944 года они проводили разведку укреплений врага на Свирском оборонительном рубеже, осенью 1944 года приняли участие в Петсамо-Киркенесской наступательной операции.

«Мало того что за разведчиками с особым рвением охотились истребители и зенитки, большинство разведполетов осуществлялось ночью, в непогоду, чтобы больше шансов было прорваться к нужной цели и обратно, – вспоминал о своей войне в Карелии бывший летчик 118-й отдельной дальнеразведывательной эскадрильи Герой Советского Союза Алексей Колесников и продолжал: – На севере вообще летать очень трудно. Там очень сложный рельеф местности, часто бывает непогода. Взлетел всего на 50 метров – и уже попал в сплошной кисель облаков.

Лупили по нам зенитки фашистов нещадно. С одного вылета привез 180 пробоин в самолете, несколько раз еле дотягивал до своих на одном моторе. А садиться на территории врага было смерти подобно. Ни один наш разведчик, совершивший такую вынужденную посадку, живым не вернулся. Даже если летчик и прыгал с парашютом за линией фронта, он не доходил. Дороги были насыпные, вдоль них на деревьях сидели финские женщины-снайперы, и все было пристреляно. Везде лес и непроходимые болота».

Михаил Щербанюк совершил 11 боевых вылетов на Пе-2, а затем стал воздушным стрелком на американском самолете-разведчике. По воспоминаниям Михаила Александровича, это был одномоторный боинг, но, скорее всего, речь идет об однодвигательном тяжелом разведывательном самолете «Кертисс 0-52» «Оул» («Сова»). Два десятка таких самолетов было поставлено в нашу страну по программе ленд-лиза из США.

По рассказу Михаила Александровича, в конце 1944 года их эскадрилью отправили в Северодвинск, затем в Тушино под Ярославль. Совершали тренировочные полеты, к весне перебазировались в Казань. Они перегоняли самолеты на восток: Казань – Омск – Новосибирск – Иркутск – Чита – Укурей. Сделали три рейса. После второго в Казани узнали: все, кончили гадину!

– Спали в гостинице, вдруг стрельба, светло стало, – вспоминает Михаил Щербанюк. – Техничка бежит, кричит: «Война кончилась!»

После войны Михаил Александрович служил в литовском Паневежисе, затем в Калининграде. Демобилизовался он только в сентябре 1951 года. Вернулся в Барнаул, вновь устроился на свой завод и, как говорится, проработал там всю жизнь, до самой пенсии.