НА ВОЙНЕ КАК НА ВОЙНЕ...

Книга эта начиналась тридцать лет назад, когда мальчишка Костя Сомов услышал на рыбалке от старика историю о том, как жили на войне. Не воевали – жили. Это в кино на войне всегда стреляют. На самом деле боевые действия занимают на войне не так уж много времени. В своей книге Константин Сомов приводит слова нашего земляка, бийчанина Героя Советского Союза Сергея Баканова: "После войны подсчитал: наступал, то есть по-настоящему воевал, восемьдесят восемь суток, в госпиталях валялся, то есть бездельничал – 315 суток, в обороне был 256 суток, учился на командира под Сталинградом 50 суток. И до того, как попал на фронт, околачивался во Владивостоке – 350". Хотя все это тоже была война, но в каждом из этих состояний она была разная. Про это и книжка.

В каждом из наших дедушек и бабушек есть бережно хранимая история. Старики часто не решаются рассказать ее: думают – да кому это интересно? А внуки не спрашивают. Константин Сомов из тех немногих, кто понимает: за ветеранами надо успеть записать. Однажды он принялся записывать – так началась книжка "Война: ускоренная жизнь", которая вышла недавно, аккурат к 65-летию Победы.

Собственно войны – стрельбы, атак, штурмов – в ней совсем немного, почти нет. А есть – жизнь: фронтовая, тыловая, жизнь в эвакуации, в оккупации, в городе, в деревне. Со своими героями Константин Сомов прошел все дороги и прожил все 1418 дней: с солдатами – мобилизация, учебные лагеря, отступление, наступление, окопы, госпиталя; с гражданскими – работа в тылу, партизанская война.

Автор по крупицам восстанавливал ту жизнь, про которую не написано отдельных книжек и не снято отдельных фильмов. Разве что Светлана Алексиевич, рассказав в своей книге "У войны не женское лицо" о военных прачках и пекарях, напомнила, что войско советское надо было обстирать и накормить.

По скрупулезности описания и подбору деталей, по крохоборству, с которым автор дорожит каждым найденным штришком, книга Константина Сомова близка к книге "Сто дней войны" другого Константина – Симонова, который тоже вроде и не про ужасы пишет, а горло сжимается. Это небольшой памятник героям, из которых многие останутся безымянными, как четверо бойцов Сибирского батальона, погибших 7 сентября 1941 года у карельского села Ругозеро: крепко, видать, насолили финнам наши земляки – раненым или мертвым им разбили прикладами головы, а чтобы никто никогда не узнал их имен, финны раскрутили смертные медальоны и бумажки из них порвали в мелкие клочки.

И одновременно книжка Константина Сомова про то, что люди по обе стороны фронта все же оставались людьми. Лидия Дубровская, девочкой вместе с матерью угнанная в Германию, вспоминала: "Детям разрешалось выходить из лагеря, и мы ходили по бауэрам побираться. Немецкие женщины всегда подавали. Оглянуться – нет ли кого поблизости – и заведут в дом. Дадут и бродмарки (хлебные карточки. – Прим "АП"), и пфенниги, чтобы мы могли выкупить хлеб". В 1945 году, уже на пути домой, мать Дубровской сама раздавала сухари немецким женщинам. "Я, помнится, еще сказала: "Зачем ты все раздаешь?" Мама заругалась: "А ты забыла, как сама голодала и тебе люди подавали?".

В книге 600 страниц. Сравнительно немного, а вышла целая энциклопедия. Но не холодная и безжизненная, какими обычно бывают энциклопедии, а трогательная и человечная. Всех жаль – и русских, и немцев, и обобранных командиром Попеску качающихся от недоедания румын.

Константин Сомов упоминает сотни разных людей, и о каждом хочется узнать – дожил ли он до Победы? Прочитал, например, про то, как попавшие в окружение бойцы 364-й дивизии стащили у комдива Филиппа Соловьева жеребца – последнюю уцелевшую лошадь. Комдив не стал искать виноватых, подосадовал лишь: "Думаете, мне есть не хочется? Жалко было дураку… Надо было съесть"… Долго искал в разных книжках, выяснил – выжил Филипп Соловьев после окружения и даже командовал потом корпусом.

О многом из того, что написано Сомовым, до него так подробно не писал никто – например, кому, за что и сколько на войне платили денег. Оказывается, еще в августе 1941 года приказом Верховного главнокомандующего для летчиков была введена денежная награда за каждый сбитый немецкий самолет – тысяча рублей. (Логика есть: войну ведь называют работой, а за работу надо платить).

Из этого же приказа становится ясно, почему у летчиков вся грудь была в орденах: за каждые три сбитых самолета им полагалась правительственная награда, а за десять – звание Героя Советского Союза. Подбитый танк стоил, например, 500 рублей. Правда, в пехоте деньги за это выплачивали редко – командиры не оформляли "акты подбития", что выявила специальная комиссия финансового управления Наркомата обороны. К тому же бойцы нередко отказывались от наградных денег. Павел Чуйко из Ярового рассказал автору книги, как они и его товарищи-артиллеристы отказались от денег за 100 подбитых танков и самоходок, решив перевести их на покупку автомобилей для своей батареи: "В итоге и денег мы этих не увидели, и на конной тяге путешествовали чуть не до конца войны"…

Константин Сомов развязывает узелки войны и показывает, из чего было соткано это огромное полотно, саваном накрывшее десятки стран. Вот говорит дочь погибшего на фронте солдата: "Спасало то, что был участок земли, на котором выращивали картошку. Не выбрасывали даже очистки. Их или жарили на плите и ели, или отдавали тем, кто держал корову. За это давали немного молока. Мама, Лидия Павловна, с работы приносила "поскребушки". Она работала на приготовлении печенья и пончиков. После смены мастер специальной линейкой отмерял на столе участок, с которого работницы могли соскрести муку с сахаром, прилипшую к крышке стола. Эти "поскребушки" приносили домой и добавляли в кашу с лебедой и отрубями".

Про такое редко пишут. Вот с 60-х годов решено было, что в военных фильмах все бойцы должны быть одеты согласно Уставу, и даже у Сергея Бондарчука в "Они сражались за Родину" медсестра, тащившая Звягинцева по камням, – в юбке. Бондарчук сам воевал, но, может, он думал, что не важно - юбка на медсестре или штаны. (В этом же фильме вместо "мессеров" летают реактивные самолеты L-29). Но у Бондарчука все эти мелочи перешибались зарядом любви и сострадания к тем, кто в невероятных испытаниях бился на Дону с немцами в 1942 году.

В большинстве же книг, написанных в последние годы, именно заряд любви и сострадания просто не предусмотрен. Авторы придумывают детективный сюжет, помещают в военный антураж любовный, авантюристический или шпионский роман. Возможно, они полагают, что правда о войне – слишком горькая таблетка, надо подсластить или чем-то отвлечь внимание читателя. А скорее всего – так проще: не надо ходить по архивам, не надо слушать стариков. Да их ведь еще найти надо – ветеранов. Вместо этого одни авторы своими книжками воюют с другими: напишет кто-то про Великую Отечественную войну одну книжку, а ему в ответ – десять. А годы идут, и тех, кто помнит войну, остается все меньше. Очень скоро о Великой Отечественной не останется у нас ничего, кроме памяти, заключенной в книжные переплеты. Война становится далекой, перестает быть страшной, а если она не страшна, то чего бы не повоевать вновь? И от того, какими будут книги о войне, зависит, каким будет наше будущее и будущее наших детей…