Неизвестные страницы жизни Михаила Лисавенко

В будущем году исполняется 125 лет со дня рождения академика ВАСХНИЛ Михаила Лисавенко. Расскажем о неизвестных страницах его жизни.

Игра по правилам

Моисей Самойленко заложил сад в колхозе им. Молотова. Он привозил первые саженцы, он ездил к Мичурину. Избравший садоводство делом своей жизни еще до революции, Самойленко глубоко изучал агрономическую науку. Он холил и лелеял свое любимое дитя, и уже до войны колхозный сад прославился урожаями фруктов и ягод.

Самойленко расстреляли. Знаменитым садоводом «назначили» орденоносца Фёдора Гринько – председателя колхоза им. Молотова, позже ставшего депутатом Верховного Совета и Героем Соцтруда. Иные земляки и нынче поют дифирамбы «славному мичуринцу». Кто не знает правды – верит…

Когда в шестидесятые годы вышла очередная книга о председателе-садоводе, земляки Моисея Самойленко, бывшие коммунары, обратились с гневным письмом в соответствующие органы и написали историю коммуны. Они утверждали: создатель сада – Самойленко. В тридцатые, в сороковые, в пятидесятые знали о сем факте и эти самые ветераны, и многие жители Алтая. Но таковы были тогда правила игры: знали и молчали. И читали в книгах и газетах о «подлинном зачинателе алтайского колхозного садоводства», «знатном мичуринце», «председателе прославленного колхоза».

По правилам страшной игры славили мнимого садовода журналисты, писатели, ученые. Трудно подсчитать, сколько раз в своих публикациях замечательный естествоиспытатель, будущий академик ВАСХНИЛ Михаил Лисавенко заменял фамилию Самойленко на фамилию его визави. И уже Гринько в 1931-м закладывал в коммуне сад, выводил новые сорта, ехал к Мичурину. Признаюсь, поначалу эта подмена шокировала, потом я ощутила в полной мере весь кошмар того времени, в конце же концов углядела в славословии… сарказм. Его нельзя не заметить, например в этом пассаже Лисавенко:

«Мало вывести устойчивые породы и сорта, испытать их, отобрать наиболее пригодные для массового колхозного садоводства. Надо было провести работу по размножению этих сортов. И наша мысль с благодарностью обращается к подлинному зачинателю алтайского колхозного садоводства Фёдору Митрофановичу Гринько. Заложив в 1931 году в сельхозартели имени Молотова, Шипуновского района, один из первых колхозных садов на Алтае, Гринько не только провел большую сортоиспытательную работу, отбирая лучшие сорта для колхозного садоводства, но и широко развил деятельность по размножению и распространению этих сортов. Он не только с 1 гектара в 1931 году довел площадь своего колхозного сада до 70 гектаров в 1946 году, он не только развел в своем саду 84 сорта яблонь, 10 сортов груш и большое количество сортов слив, сливовишневых гибридов, смородины, малины, крыжовника, крупноплодной земляники, но с первых же лет, вслед за закладкой сада, организовал при нем питомник и выпустил сотни тысяч саженцев для посадки новых колхозных садов. В этом огромная заслуга и честь председателя прославленного орденоносного колхоза имени Молотова, бессменного руководителя этого колхоза, садовода-мичуринца Фёдора Митрофановича Гринько». (Ремарка по поводу: в 1931–1933 годах Гринько учился в комвузе в Новосибирске.)

Но в то перевернутое время жить иначе, жить не по лжи не получалось. Нужно было принимать правила игры – во имя спасения родных, ради дела всей своей жизни. Если, конечно, кто-то вдруг решил даровать тебе жизнь…

Лисавенко оставили в живых. История известнейших красноярских садоводов братьев Крутовских широко известна: они стали «врагами народа» на восьмом и девятом десятке лет жизни!.. Барнаульского естествоиспытателя Николая Давидовича репрессировали еще в 1933-м (три года ссылки). Агронома, заместителя Лисавенко Иннокентия Кухарского расстреляли в ноябре 1937-го. Репрессировали Арефия Дюкова, бригадира овощеводов Ойротского плодоовощного пункта. Когда он вернулся в 1943-м и рассказал вдове Кухарского, матери троих сыновей, о перенесенных мучениях, с ней чуть не случился удар. Хранитель истории НИИСС им. Лисавенко Ольга Баранова обнаружила приказ, который подписал после той встречи Михаил Афанасьевич: он дал вдове ученого шесть дней отпуска…

Кулак, торговец, лишенец, шпион…

По этому делу 1938 года проходило 24 человека: троих приговорили к 10 годам лагерей, остальных расстреляли. Даже люди, давно занимающиеся темой репрессий, не могли не поразиться финалу истории… Троих с «десяткой» реабилитировали еще в 1939-м, по делу же расстрелянных дальнейшее расследование было решено не проводить. Поскольку «произвести же полностью перепроверку материалов… не предоставляется возможным ввиду их смерти и особенно нет возможности перепроверить их показания в части касающейся организационных вопросов».

Одним из приговоренных тогда к ВМН был Афанасий Михайлович Лисавенко.

Я изучила сотни архивно-следственных дел и уже привыкла к такой их особенности: очень часто на пожелтевших листах размашистые витиеватые автографы палачей соседствуют с дрожащими корявыми подписями жертв. Отец Лисавенко, Афанасий Михайлович, расписывался на страницах протоколов допросов, которые фиксировали такие сведения:

«– Вы являлись агентом колчаковской контрразведки?

– Да, я был агентом колчаковской контрразведки».

«…в 1929 году меня лишили голоса, как торговца-кулака, после чего я встал на путь активной борьбы с советской властью и ВКП(б)».

«До революции мы имели с отцом помещичье хозяйство имели несколько сот десятин земли и постоянных батраков по 20–30 человек, а также содержали кабак, после смерти отца до 1917 года я имел два дома… Имел маслодельный завод на котором держал рабочих пять человек, и магазин. Кроме этого имел домашних прислуг по 3–4 человека. Одновременно имел фруктовый сад в котором круглый год работали по 3–4 человека. Крупного рогатого скота имел 20 голов, лошадей 4, свиней 5 штук» (эта информация из допроса от 5 марта 1938-го, в допросе от 6 марта голов скота уже «более 20»).

Внучатая племянница академика Лисавенко Ольга Овчинникова не считает правдивыми описания богатств своего прадеда. Обвинение же в выдаче Афанасием Михайловичем красных партизан не выдержало проверки еще в 1957 году. Тогда в Красноярск был отправлен запрос, в котором просили подтвердить такой факт: «Лисавенко на допросе 6 марта 1938 г. показал, что он, проживая в с. Боготол Красноярского края, в период прихода туда колчаковского карательного отряда выдал красных партизан и коммунистов: Жирнова Харитона Ивановича и Калинина Андрея Онуфриевича, которые были казнены карателями». Свидетели показали: такие в селе Боготол «никогда не проживали и в нашем отряде их не было», о предательской деятельности Лисавенко ничего не известно.

Но что же известно об отце академика? В «Анкете арестованного» читаем: «...профессия – лесовод, род занятий – иждивенец, социальное происхождение родителей – торговец, социальное положение арестованного – служащий». Год рождения Афанасия Лисавенко во всех документах указан один – 1879-й, но в анкете читаем: служил в старой армии с 1892 по 1897 год младшим писарем. Значит, права его внучка Ольга Овчинникова: родился он в 1870-м. Жене арестанта на тот момент было 67 лет, сыну Михаилу – 40 (а значит, дочери Марии – 45, и стать ее отцом до службы в армии он никак не мог: в год ее рождения ему было бы всего 13). Получается, осужден был Афанасий Михайлович в 68 лет – по тем временам возраст чуть ли не преклонный.

Также документы дела подтверждают рассказ Овчинниковой о том, что ее дед уже в зрелые годы увлекся фотоделом: в описи изъятого значатся фотоаппарат и две пачки «пластинок» к нему. Изъяли у арестованного и золотую «валюту царской чеканки», закопанную в огороде, – монеты разного достоинства на общую сумму 205 рублей...

Воспоминаний академика Лисавенко сохранилось крайне мало. В краевом Госархиве есть небольшой синий блокнот, в котором Михаил Афанасьевич исписал карандашом лишь 19 страниц. Эти заметки никак не подтверждают версии о богатом детстве:

«Когда были совсем бедные – любимое кушанье молоко с наломанным (нрзб) калачом». «Мать голландский сыр звала «татарское мыло». Держали для гостей. Для гостей берегли сухари. Поджаривали на противнях». «Мать-солдатка, прачка у офицеров и обшивала небогатых дам».

Лисавенко очень любил свою сестру, и в день ее ухода он написал воспоминания, из которых можно – совсем немного! – узнать и об Афанасии Михайловиче. Лисавенко вспоминает, что его отец строил школу и церковь в Боготольском Заводе – «выполнял прорабские обязанности». Еще: «…наш отец был прогрессивным человеком и вместе с тем честолюбивым, своего рода. Ему хотелось, чтобы его дети «вышли в люди», получили образование. Мало того, что он свою дочь отдал в гимназию, но и уговорил вдову Широкову… отдать ее дочку Клашу в Ачинск на учебу вместе с Марусей. И не только в гимназию, но по ее окончании на Высшие женские курсы в Томске».

***

Сколько потерь было в жизни Лисавенко? Ребенком умерла его сестра, умер и четырехлетний сын Афоня… Трагически погибла племянница, расстреляли отца, репрессировали многих соратников – садоводов, ученых… На фронте погиб усыновленный ребенок жены – воздушный стрелок-радист Шура Усанов. Ушла из жизни мать, потом любимая сестра Маруся…

Да, Лисавенко не зря зовут алтайским Мичуриным: во многом именно благодаря ему расцветает весной наш край садами. Но что стоит за этим триумфом академика? Жизнь, положенная на алтарь науки. И трагедии человека.