Известный писатель-фантаст Святослав Логинов побывал на Алтае

Известный писатель-фантаст лауреат премий «Аэлита», «Странник», «Великое кольцо», автор «Имперских ведьм», «Света в окошке», «Колодезя», «Многорукого бога далайна» Святослав Логинов завершил путешествие по Алтаю встречей со студентами и преподавателями Алтайского государственного университета.

Школа Стругацких

– Вы были знакомы с братьями Стругацкими. Ощущаете ли себя учеником этих классиков отечественной фантастики?

– В марте 1974 года я пришел в Союз ленинградских писателей и поинтересовался, где собираются начинающие фантасты. Мне ответили, что работа семинара начнется через час. Так я нечаянно попал на первое занятие семинара Бориса Натановича Стругацкого, в котором трудился до ухода мастера в 2012 году почти сорок лет. В этом собрании горели страсти – мы, как щенки, набрасывались друг на друга и рвали на части. А в конце каждой встречи невозмутимый Борис Натанович брал слово и все вставало на свои места. Он никогда не просил переписать рассказ или исправить большой фрагмент. Для него была важна индивидуальность каждого. Я пробовал себя в миниатюрах и фэнтези, а он этот жанр терпеть не мог, но это ничуть не испортило наши отношения.

– Были еще разногласия?

– Борис Натанович не согласился с моей статьей «О графах и графоманах, или Почему я не люблю Льва Толстого». Но была также история, когда Стругацкий изменил свою точку зрения. Мою первую книгу приняло киевское издательство «Пирамида», обещало не править, а, когда я увидел готовый оригинал-макет, оказалось, что пятнадцать авторских листов «разрослись» до семнадцати. Редактор к моему тексту добавил слова «как бы», «это», «типа». Пришлось отказаться от публикации. После редактор долго прятался, но влепить ему пощечину все-таки удалось. Борис Натанович, узнав об этом, сначала был возмущен, а потом прокомментировал: «Редактору можно…»

Писательская лаборатория

– Вы «сова» или «жаворонок»?

– В молодости ложился спать в 20.00, а на 2.00 ставил будильник. Просыпался и садился за белый лист бумаги в полной ночной тишине. Теперь по-другому –
в 4.00 начинаю писать, а после шести уже ощущаю себя выжатым. Я – последний динозавр в нашей фантастике. Пишу шариковой ручкой в тетрадке в клетку. Потом в этой же тетрадке правлю. После этого набираю на компьютере и правлю еще раз. В итоге редактору практически нет работы. На компьютере не могу писать, потому на мониторе возникает очень красивый текст. Компьютерный редактор показывает такие замены, что можно хохотать. На «герой словил попутку» получаем «словил поп утку». Только раз я взял вордовского редактора в соавторы, когда он предложил заменить «петроградскую сторону» на «ретроградскую сторону».

– Близкие помогают?

– Могу разбудить среди ночи несчастную мою супругу и спросить синоним к слову «трон». После ответа «царское место» отпускаю досыпать. Сказки и миниатюры писал в разное время для своих детей и внучек. И тут была минута славы. Как-то сын кричит: «Папа, папа, твою сказку тетя Валя рассказывает». Для «Спокойной ночи, малыши!» миниатюры очень подходили по формату. Когда заходит спор о тиражах между коллегами по цеху, отмалчиваюсь, а потом: «У меня тираж был 9,5 миллиона. В «Веселых картинках» публиковали».

– Наизусть помните?

– Почти все помню. «Храбрый сон»: «Я сон. Я очень храбрый. Я не боюсь ни волка, ни медведя. Я им могу льва приснить – будут тогда знать! А льву присню охотника! А охотнику – будто он ружье дома забыл! Вот я какой храбрый! На всем свете я боюсь только петуха. Он кукарекнет – и я сразу проснусь».

– Кто вам близок из братьев-фантастов?

– Есть книга в соавторстве с Ником Перумовым. Он живет в двух трамвайных остановках от меня. Фэнтези каменного века «Черная кровь» писали вместе. Николай удивительно держал в голове всех персонажей и не терял логику их существования. Суд над Уникой с таким обилием персонажей я бы не смог создать. Кстати, текстологи пытались сделать экспертизу, кто какой фрагмент писал, и ни разу не дали правильный ответ. После окончания книги Перумов заметил, что тут одной книгой не ограничимся. И был прав. Продолжение про род зубра «Черный смерч» я писал уже один.

– Фэнтези из времен палеолита для искушенного читателя. А с какой книги юным читателям лучше начать знакомство с вашим творчеством?

– «Имперские ведьмы».

Поколение мечтателей

– Дмитрий Володихин причисляет вас к «четвертой волне» русской фантастики. Согласны?

– Был сборник «Фантастика: четвертое поколение» в начале девяностых со вступительной статьей Бориса Натановича Стругацкого. В нем собрали писателей (Андрей Столяров, Борис Штерн, Вячеслав Рыбаков, Андрей Измайлов), с которыми я ощущаю некоторую внутреннюю связь. Действительно есть «четвертая волна» близких по духу людей. Следующая, «пятая волна», где яркими героями являются Дмитрий Глуховский, Сергей Лукьяненко и семья Дьяченко, в большей степени ориентирована на коммерческую составляющую литературы, и замечательные романы у них соседствуют с проходными текстами, сделанными ради заработка.

– Для чего вы пишете?

– На одном из писательских пленумов, проходившем у вас в Барнауле, каждый региональный секретарь поднимался на высокую трибуну и призывал бороться со злом. Но уже четыре тысячи лет человечество борется со злом и ничего не сделало. И только одна дама из Мурманска определила писательскую задачу как сохранение нравственности у детей. Нравственный закон выше добра и зла. Надеюсь, что мне удается что-то сделать.

– Зачем нужна фантастика?

– Я несколько лет в Аничковом дворце вел кружок фантастики. На первое занятие пришло больше 20 человек. Их состав удивил: двое были одноглазые, один частично парализован и семь тяжелых заик. Им нужен был не педагог по фантастике, а психотерапевт. Среди них оказалась второклассница Женя Десницкая, состоящая из сплошных острых локтей, со страшным заиканием. Но уже через два года она могла садануть мальчишек портфелем по башке и быть своей в социуме. Теперь это автор нескольких книг, счастливая мать семейства, кандидат наук. Не знаю, какова здесь роль фантастики, но ведь получилось. На мастер-классах для взрослых всегда говорю: «Писательство – собачья работа. Я буду беспощаден!» Но с детьми по-другому. Нужно каждому найти что-то доброе и хорошее, чтобы они росли творчески. Дети обращаются к фантастике по той же самой причине, что и взрослые. Есть внутри какой-то комплекс или пустота. И освобождение идет через фантастику. Однажды я гулял с собакой и она из-под снега отрыла пакет с мертвым брошенным младенцем. Меня эта картина мучила несколько месяцев, пока я не написал Анюту в романе «Свет в окошке». И стало много легче.

– Историко-фантастический роман «Колодезь» писали, погружаясь в реальность прошлого?

– Изучил 800 источников, среди них «Гидрология Каспийского моря», карты XVII века. Четыре года я собирал материал. Но даже при такой научной подготовке герой стал жить самостоятельной жизнью. Я планировал, что, вернувшись из рабства, Семен уйдет назад к деду Богдану. Но тут персонаж сказал: «Уважаемый автор, ты можешь нажать коленкой и сломать меня, но я как ты хочешь делать не буду. Я еще не посчитался с Васькой и Мусой». И тут по сюжету в четырех километрах от села Долгого, где находится герой, проходит Василий Ус со своим отрядом, и Семен идет к Разину. Логика стала развиваться сама собой. Как Степан Тимофеевич откажется от военспеца, бывшего янычара, знатока восточных языков? И мне оставалось только следовать за своим героем. Не перечить ему. Я думал, он уйдет к деду Богдану, а он еще 15 лет проходил. И Васька нашелся и был порублен в гуляш. А концовка с Мусой закольцевала композицию и сделала Семена почти святым.

– Ваша лучшая книга?

– Очень сложно ответить. Это ведь как пальцы руки – каждый больно, каждый родной. Самое большое количество премий собрал роман «Многорукий бог далайна». Удалось создать новую вселенную с богатым метафорическим рядом. Кроме того, получился роман на границе жанров.

Алтай

– Вы второй раз путешествуете по Алтаю. Стал ли он пространством для ваших романов?

– Когда я первый раз в 2012 году был на Алтае и впитывал в себя Курайскую степь, пришло чудесное ощущение, что вот сейчас из-за ближайшего увала вылетит конница Чингиза. У них арканы, у них композитные луки, и они летят стеной на одного человека. Я это видел. И в этом году я писал научно-фантастический роман, действие которого происходит на другой планете, где нет землян. И вдруг на одинокого залетевшего космонавта вылетает эта самая конница. Прошло семь лет – и видение транслировалось в текст.

– Это путешествие до монгольской границы станет литературным фактом?

– Уверен, что да. Сейчас жду выхода нового романа «Филолог». И впереди множество планов.

Сергей МАНСКОВ.