Белая река

Наступает весна. Среди множества спортсменов, которые жадно считают дни в ожидании тепла, едва ли не первыми открывают летний сезон спортсмены-водники. Они со своими рафтами, каяками и байдарками выйдут на воду, когда по берегам еще будет лежать снег, а несущиеся с гор ледяные потоки будут белыми от пены…
Сплав по горным рекам сейчас просто экстрим, способ впрыснуть адреналин. А во времена, о которых по просьбе «Алтайской правды» вспоминает один из ветеранов водного спорта Сергей Боженко, это было нечто большее. Вспоминает, как это все было: на чем покоряли катунские пороги, как спасались, чем жили и главное - зачем все это было.

Начало

- Как вы попали в спортсмены-водники?

- Всему причиной романтизм, воспитанный пионерским галстуком. Я приехал в Барнаул из Новосибирска по распределению после вуза. Поселился в ведомственное общежитие. В углу комнаты спал мужик, вечно пьяный. А потом к нему пришел еще один человек, вечно трезвый, разбудил его, и я услышал их разговор: «Собирайся, хватит горе заливать, поехали на реку». Оказывается, они туристы-водники и у них кто-то погиб на реке.

А потом выяснилось, что в «Алтайгражданпроекте», где я работал, есть туристы, которые катались на лыжах, сплавлялись на лодках, совмещая это с охотой и рыбалкой. Первым моим учителем в этом деле был Вячеслав Леонидович Русанов.

Первый мой сплав в 1979 году по реке Унзас в Кемеровской области был на обычных рыбацких надувных резиновых двухместных лодках – только для прочности и живучести шился для каждой еще «чехол» из особо прочного брезента с тентов грузовиков «СовАвто», которые ездили тогда через Алтай в Монголию.

Три лодки, «бронированные» этим брезентом. Байдарочные весла. Пять человек нас было: по двое в двух лодках и Русанов на своей один. Неделю сплавлялись. Хоть это был поход первой, самой простой, категории, для «чайников», но нам досталось. Лодку нанесло на топляк с толстыми обломанными ветками. Пропороли чехол и сели. Лодку водой обжимает вокруг ствола, нас заливает. Пришлось, матеря все на свете – свой энтузиазм, советский спорт, – подныривать, разрывать руками чехол… И товарищи нам помочь не могут. Шел снег. Кое-как вылезли на берег. Выдернули рюкзаки. Снегопад, а мы разделись догола, и нам стало тепло! Мокрое-то сняли… Переоделись. Собрали, что оставалось от нашей лодки, и поплыли. Тут второй экипаж перевернулся. И кэп сказал: «Все, на сегодня хватит!»

«Не тот кайф!»

- Какой был самый сложный из пройденных маршрутов? Карагемский прорыв, Мажой – проходил это все?

- Я больших вершин не достиг. Остановился на маршрутах пятой категории. Начинал медленно, но надежно – первая категория, вторая, третья… В год по нескольку походов удавалось сделать. С 1979 по 1987 год занимался водным туризмом, наелся по самое не могу, напился воды – глинистой, с песком. Попробовал почти все виды посудин. Познакомился с нашими бойцами из клуба туристов. С Мишей Колчевниковым и его «бандой».

Сплав нужен был не ради спортивных достижений – мне нравилась компания. Интересовал не результат, а процесс. Как в любви. Трижды прошел Песчанку – это пропуск в большой спорт. Кто проходит реку Песчаную, тот может идти дальше. У нас была мощная команда, очень мощная. Женщин с собой не брали из принципа, и в порог шли все, а не так, как бывает – трое идут, остальные с берега на них смотрят. Но перед пятой категорией интересы разделились. Одни ходили на сплав как я - ради удовольствия, ради компании, другие – ради спортивных регалий, чтобы повесить на грудь значок КМС. Для советского молодого человека это было красиво. Но для значка надо было защитить пять или шесть руководств сплавом. И наша мощная боевая группа стала разбиваться – каждый стал набирать себе рядовых и ходить руководителем. В результате никто КМС так и не получил, а группа развалилась. Такое, кстати, происходило во многих командах.

Только Миша Колчевников достиг звания заслуженного мастера спорта СССР. Но Миша - наш герой, которого знает всякий турист-водник в возрасте от 40 до 60 лет. Еще в середине 1970-х Миша со своей командой прошел Верхнюю Катунь – самые опасные пороги. Его «банда» – супруга Светлана, Слава Пелевин, Валера Болотов, Саша Проваторов, Володя Меркулов, Русанов с Южного, Шорец – все знают его по прозвищу и никто - по фамилии. В 1978 году Миша организовал «Чуя-ралли». Проводили их каждые два года и проводят до сих пор. Он возглавлял наш клуб. Туда приходили люди, которые уже сплавлялись сами. Добирались до Песчаной, хлебали водичку и решали, что надо пообщаться с умными людьми.

А недавно молодого туриста спрашиваю – ты слышал про Колчевникова? Он: «А кто это?» Новое поколение, новые времена, новые герои, новые плавсредства. Никто самодельные спасжилеты не делает, гидрокостюмы не изобретает, «дутики» не клеит. Приходят, платят, садятся в готовый рафт, им дают готовое весло, и они начинают грести в ту сторону, в какую им скажут.

- Не тот кайф?

- Совсем не тот. Водный туризм изменился в корне. В наше время в основе был энтузиазм. Приходили те, кто готов был долгими зимними вечерами ладить «снаряж», свое плавсредство, изучать отчеты, месяцами готовиться к походу. Сейчас иначе: опытный инструктор сажает любителей острых ощущений в хорошую посудину, раздает спасжилеты и сплавляет всех по хорошо разведанному маршруту, где каждый камень известен. А Колчевников и те, у кого я учился, чаще всего были первопроходцами. Они разведывали каждый порог, каждому давали имя – либо по характеру, либо по ситуации, которая возникала при его преодолении. Все держалось на эмоциях, товариществе, мужской дружбе. Сейчас с приходом рыночной экономики многое поменялось. Я как-то раз посмотрел на нынешний сплав изнутри – товарищи попросили помочь: люди приехали, деньги заплатили, хотят развлечься, а тех, кто может их контролировать, это стадо сторожить, не хватало. Я согласился, на катамаране-двойке в роли спасателя сходил. Что могу сказать? Отношения на сплаве между людьми другие, неблагородные.

Своими руками

- Долгими зимними вечерами готовили «снаряж». Что именно делали – шили, пилили, ковали?

- Все надо было найти или достать. Тот же брезент для лодок – он был с грузовиков «СовАвто», которые ездили в Монголию по Чуйскому тракту. Чехлы эти шили «врукопашную» цыганскими иглами, вместо наперстка была «прилада» в виде кожаной накладки на ладони.

Но мы-то были второе поколение водников. А первое вообще плавало на деревянных плотах - это все равно что на первом аэроплане перелететь океан. Сейчас снова идти на тех плавсредствах – я бы трижды подумал.

Плот делали из мелких бревен, досок, горбыля – всего, что можно было найти на берегу Катуни, тогда там много было леса. Сначала делаешь настил. Бревна скручиваешь сталистой проволокой, которая после отжига на костре становится мягкой. Правило – два поворота, больше нельзя, проволока рвется. Настил, подгребицы, на которые ставятся две греби с большими лопастями, вся конструкция уравновешивается. С помощью весел плот двигается влево-вправо относительно струи. А когда настил готов, ставится на камеры, привязывается к ним вязками.

- Один из спортсменов-водников рассказывал мне, что для гребей (лопастей большого весла) воровали дорожные знаки…

- Это он, думаю, все же загнул. Самый распространенный материал для лопастей - советские стиральные машины, которые делали из толстого хорошего дюраля. Гребь выпиливали из стенки. У меня дома уже лет двадцать валяется заготовка под гребь. Времена давно ушли, а выкинуть жалко.

Но я пришел в водный туризм, когда народ уже стал понимать, что плоты уходят в прошлое. Наступало время катамаранов – «четверка», а еще лучше «шестерка», длинная, она легче преодолевает валы. Из прорезиненной ткани клеили «дутики» - гондолы для катамаранов в виде труб или батона колбасы. В то время очень сильные команды были на заводах – АНИТИМ, «Ротор», моторный, шинный. Шинники, понятно, были в фаворе – они могли брать с завода прорезиненную ткань. Остальным приходилось искать её на свалке – бракованную, вывозимую туда рулонами. Вырезали целые куски и клеили из них гондолы, гидрокостюмы.

- Но гидрокостюм, как я понимаю, не тянулся – коробом стоял?

- Тянулся, но совсем чуть. Я могу похвалиться – наверное, у меня был самый лучший самодельный гидрокостюм во всем Алтайском крае. Прорезиненную ткань нужно было склеить герметично, поэтому важны были плавные линии, и я взял выкройку модного тогда реглана. Остальные пользовались разной дрянью, надевали костюмы химзащиты – ОЗК, КХЗ, КМЗ, они были в прямом смысле для утопленников.

Миша Колчевников где-то раздобыл для своей команды морские костюмы зеленого цвета, состоявшие из «ползунков», которые натягивались по грудь, рубахи - рукава затягивались на запястьях, длинной куртки с капюшоном - затягивался на лице, так что физиономия становилась синей. Этот костюм защищал хорошо и многим помог. Но наденешь его – и через пять минут ты внутри мокрый от пота.

- А из чего делали спасжилеты? Полторашек же не было…

- И жаль, что не было. Шили куртку-безрукавку с карманами. Главное в спасжилете – емкости воздуха объемом не менее 12 литров, умудрялись делать и 24-литровые.

- Как?

- Кроме свалки в нашем распоряжении был еще магазин «Детский мир» - покупали там резиновые надувные игрушки, подушки! Я даже видел спасжилет из… презервативов. Это было круто, это смотрелось.

- Так и презервативы еще надо было достать…

- Ну да, нужны были знакомые или родственники в аптеках… Всякий раз на «Чуя-ралли» ехали все как на выставку-ярмарку. Из Кемерова, Омска, Томска, Москвы люди привозили свои конструкции, плавсредства. Рамы делали кто из дерева, кто из стали, кто из пластика. Однажды сплавлялись по Бии, взяли на молзаводе пластиковые трубы молокопровода, связали из них каркас катамарана, затянули как могли. И все равно – развалился! Хорошо, что это было на последних метрах. На «Чуя-ралли» в 1982 году нам нужны были рамы для трех катамаранов-четверок, и я со своей командой просто вырубил березовую рощу. Повернулся с берега – а рощи нет! И с этого момента я задумался об ответственности туриста. Стали возить продолины и поперечины с собой.

В том же 1982 году москвичи привезли на «Чуя-ралли» катамаран с дюралевой рамой. Стальные тросики, растяжки – инженерная конструкция, часть работает на сжатие, часть – на растяжение. Мы только изумлялись. А в тот день моя команда как раз стояла на страховке, мы ловили всех ниже по течению. Вижу – кто-то кувыркается. Мы рванули на струю, смотрим – несет стальной каркас москвичей, которым мы накануне вечером любовались. Рама лопнула со страшным пронзительным звуком. Мы выскочили вперед, я в воде рукой схватился за раму в месте излома – и обжегся! В ледяной воде металл был горячий! Это была для нас космическая техника, и от нее остался пшик в прямом смысле. Я восхитился, такого не ожидал: какая страшная сила – вода!

«Все прощались с водным туризмом…»

- Всерьез я со своей командой потерпел «кораблекрушение» на Песчанке. Меня как раз пригласили на ответственнейшую должность – главного художника города. На день рождения запланировал сплав.

И через трое суток в каньоне, на тримаране, поломались. Налетели на камень, опрокинулись через нос. С большим трудом сорвались с камней. Цеплялись за обломки тримарана, какое-то время плыли, пытаясь добраться до берега. Люди бились в истерике. Тащили друг друга из воды. А наши самодельные гидрокостюмы не спасали, протекали, становились тяжелыми – до 200 килограммов – и у тебя сил держаться нет, и вытащить тебя никто не может. Ножами резали, дырявили гидрокостюмы, чтобы вода вытекала. Выбрались на берег. Смеркается. Дров нет. Кое-как развели костер непонятно из чего. Жгли костюмы, обувь – все, что могло гореть. Кое-как согрелись, переночевали, пешком двинулись из каньона. Все прощались с водным туризмом. А через год снова все собрались! Тщательно подготовились, сели в катамаран-четверку, прошли весь каньон, посмеялись над собой, победили и отпраздновали это…

*   *   *

Светлана Колчевникова, жена Михаила Колчевникова, отца-основателя алтайского водного туризма:

- С Мишей мы знали друг друга со школы, сидели за одной партой. Со школы была любовь. Потом вместе поступили учиться в Томский университет. И поженились. Первый его поход был пешеходный в Забайкалье, на первом курсе. Потом с одноклассниками мы сплавились по Бии. Нашли бревна, скобами их сбили и поплыли. На плоту был костерок, палаточка. Нам понравились. Когда вернулись в Томск, разыскали секцию водного туризма и стали туда ходить. А когда приехали в Барнаул, пришли в клуб туристов, но нам сказали, что у них секция водного туризма уже есть. Тогда мы сделали свою секцию. Первый поход был на наши деньги – получили отпускные и всей секцией поплыли.

Эти походы были отдушиной при той жизни, возможностью почувствовать себя человеком. Там человек виден сразу. Физически сложно, а морально, душевно – благодать. Встречаешься со старыми друзьями. Когда они выходят из порога, закуривают и руки у них трясутся… Начинают вспоминать, кто кого вытащил, кто кого придержал…

Миша учил ребят, что реку надо уважать. Перед порогом надо стукнуться веслами. После порога надо похвалить реку – спасибо, что пропустила. Когда кто-то начинал хвастать: «Да мы реку пройдем!» – он говорил: «Стоп. Ты хочешь, чтобы река нам отомстила?» Надо уважать воду. Надо понимать, что ты не всесильный. У Миши спасработы всегда были отлично организованы. У него всегда все возвращались из похода живыми. Первая смерть в его группе – это когда погиб он сам…

У него уже были мысли завязать. Он говорил: «Вот еще схожу на Чулышман…» В июле 2005 года он прошел Чулышман. А потом звонят друзья и говорят, что в августе хотят приехать. Он говорит: «Ну давайте еще раз, и все». 8 августа они уехали, а 10-го он погиб. В той группе было много женщин, и когда рафт перевернулся, в первую очередь стали собирать их. Мне рассказали, что Миша держался за лодку. А если опытный человек ухватился за рафт, то его не оторвешь. А он вдруг оторвался и поплыл... Я думаю, сердце отказало... У него стоял клапан металлический. Ему говорили, что клапан 12 лет проработает, и как раз в 2005 году этот срок кончался…