«Два моих прадеда воевали за Донбасс – теперь я за них воюю". Участник СВО из Камня-на-Оби рассказал о своем боевом пути

«Так случилось», – говорит Иван Примаков, житель Камня-на-Оби, участник СВО с позывным «Крокодил», удостоенный медалей «За отвагу» и «За воинскую доблесть». Воин сейчас дома, в отпус­ке по ранению, и по случаю заглянул в редакцию «АП». Его история, стирающая грань времен, заслуживает того, чтобы выслушать ее от первого лица.

Временно закрылся

– В 2009-м я окончил Барнаульский кадетский корпус и сразу ушел в армию. Срочную служил на Сахалине механиком-водителем самоходных артиллерийских установок. Наш комбат так здорово рассказывал об артиллерии, о возможностях «Гиацинтов», что я влюбился в эти машины.

«На гражданке» у меня свое предприятие по производству полуфабрикатов, мы готовили манты, пельмени, вареники ручной лепки. Но когда началась мобилизация, я подумал, что мои товарищи сейчас воюют, и мне негоже отсиживаться. Сообщил в соцсетях, что мы временно закрываемся по уважительной причине, купил все нужное в дорогу, а утром пришел в военкомат за повесткой. Жена Алёна, правда, сказала: «Не пущу». Сын Тимофей на тот момент в первый класс пошел, а дочка Варюха еще даже не говорила…

Зелёные и рычат

– В Омском учебном центре неразбериха была, поначалу я не в тот поток попал, едва в стрелки не записался. «Нет, говорю, мне к артиллеристам». И меня направили к своим, в отдельное подразделение Алтайского полка 1441.

Ну да, запрягаем долго, зато гоним быстро. Уже тогда мы видели и понимали: эта мобилизация – мобилизация народа, всей России. Посмотрите, как мы едины сейчас! Нет лучше страны. Это единение там, «за ленточкой», чувствуется, особенно когда посылки приходят из дома. На моей самоходке, например, стояли аккумуляторы от волонтеров «Доброй воли».

Нас направили под Кременную. Я радовался, когда увидел в парке батарею новых «Гиацинтов». Комбат сказал, они наши, нам на них работать. Я как раз на таких срочную мехводом служил! «Гиа­цинт» считается «снайперской винтовкой» среди артустановок. Очень точно бьет, весь механический, без малополезных на фронте «блестяшек», надежный, особенно если знаешь каждую деталь. Это трактор, по сути, простой и ведет себя замечательно. Нет в нем того, чего нельзя было бы отремонтировать в чистом поле, «на коленке». У меня однажды лопнул патрубок, вытек антифриз. Подъехали парни, патрубок с КамАЗа в мою машину воткнули, воды из лужи залили – все, едем дальше.

Мой отец – тоже артиллерист, он с детства научил меня технику любить. «Гиацинты» еще «крокодилами» называют, потому что здоровые, зеленые и рычат. Я на своем написал «Гена», а кто-то в шутку добавил «Крокодил». На фронте этот позывной ко мне прилип.

Голос Витаминки

– Я так и остался рядовым, сержантское звание должен был получить, но не успел из-за ранения. Как-то весенним днем мы в короткий перерыв между выходами пили чай. Прозвучала команда «к бою», а у нас двигатель не заводится, из «норки» не сразу смогли выехать, хотя раньше сбоев не было. Пашка, почивший мой друг, смеялся: «Эй, ребята, вы где?» Мы потом думали с Ромкой о том, что неслучайной была та задержка… Нас только двое в живых осталось из всего расчета.

По нам работали «Хаймарсами», кассетным боеприпасом. За миг до того, как всех накрыло, я увидел жука, красивого такого, золотистого. Он лежал в окопе на спине и беспомощно барахтался. Я нагнулся, чтобы его перевернуть. И в этот миг – жук мне жизнь спас, получается, – услышал не удар даже, а щелчок, злой такой, и шелест металлический. Не сразу понял, что случилось. Попытался встать, но не смог. Вылез кое-как на ступеньку, смотрю, а ребята мои лежат. Я заорал на них: «Какого… вы тут разлеглись!» Ног не чую, гудит все, кровища хлещет, и тут догадка пришла: «А, так это нас убили, оказывается…» Две ракеты прилетело по расчету.

Я слышал, как лейтенант наш, царствие ему небесное, командовал: «Пацаны, «Крокодила» взять!», а сам побежал к Пашке, тот еще жив был, еще полз. Меня Славка тащил, тут третий прилет, и он захрипел, обвис… Поворачиваюсь, а у него дырка в голове. Меня спасал, сам погиб. Нам с ним всего 15 дней оставалось до отпуска. Не дотерпели немножко… Тимоха рядом, пробитый, кричит: «Брат, я 300!» Подбежал старлей, оторвал штанину, затянул мне ногу, кровь остановил, встал, сказал: «Жить будешь». И тут же упал замертво от четвертого прилета. Нет с нами командира орудия Макса и наводчика «Казака»… Горжусь, что воевал с этими ребятами.

После дождя от «Гиацинта» глубокая колея осталась в земле, в ней я полз. Немного полежу, покричу, отдохну – снова ползу. Очень больно было дышать, пришлось стянуть бронежилет (думал, это из-за выгоревшего воздуха). Когда совсем обессилел, знаете, о чем жалел? Что Варька моя заговорила, а я ее не услышу и Тимоху, школьника, не увижу. Выплыл на голос Витаминки, это наш медик, ее крик: «Все мальчишки – 200!» Я смог руку поднять, она заметила. Как подбежал Костян, как они меня вдвоем в кузов «Урала» закинули, уже не помню. Говорят, нас через 40 минут эвакуировали, а мне показалось, пять минут всего прошло.

В медсанбате выяснилось, что у меня пробиты легкие, челюсть, щеки, зубы раскрошены, осколок прошел через глаз (сейчас только один видит), ноги на месте, но в одной дырища, удивительно даже, что не задело кости и артерии. И в животе практически ни одного целого органа. 27 осколков из меня врачи вытащили, шесть ран тяжелых. А Ромка испугом отделался, можно сказать. Его пустой болванкой сбило, поломало только, а так цел.

Я долго по госпиталям лежал. Самолетом из Донецка меня отправили в Москву, там несколько дней в реанимации без сознания, потом лечение. Военврачи Борис Андреевич и Сергей Геннадьевич – мощные мужики. Они меня на ноги поставили в буквальном смысле, очень им признателен. Сейчас пока на больничном, предстоят еще операции, медики хотят попытаться спасти ослепший глаз. Думаю вернуться к своим, когда восстановлюсь. Если и не полностью, то хотя бы помогать буду, молодых учить, ведь лучше меня никто «Гиацинт» не знает.

По следам прадедов

– Двое моих прадедов во время Великой Отечественной сражались за Донбасс. Вы не представляе­те, что я чувствовал, когда попал в те же места! Иван Терентьевич Примаков 1906 года рождения – артиллерист, воевал на «катюше» и награды удостоился за то, что спас под обстрелом своих товарищей по расчету. Бабуля рассказывала, каким крутым он был гармонистом – сельские праздники без него не обходились. С войны вернулся раненым и умер рано, я его, к сожалению, живым не видел. Вообще, прабабушки не любили говорить о вой­не, и про прадеда Николая, пропавшего без вести, мне известно лишь, что он тоже участник битвы за Донбасс. Меня подбили под Кременной, а его следы теряются в Новокраснянке, это километрах в двадцати от нашего расположения. Может быть, я по его могиле ходил, но не знал об этом...