«А кошелёк-то нашёлся…»

Старинное Тугозвоново, которому через год исполнится 270 лет, известно многими историческими событиями, подтвержденными артефактами. Нам же здесь рассказали почти мистическую историю о том, как были наказаны за учиненный самосуд его жители. Поверить в эту легенду можно только на слово, поскольку нет в живых ни одного её очевидца.

Не называя фамилий

Исследователь истории села директор местной школы Николай Русанов попросил сразу не смешивать факт и миф, быль и небыль. Для начала Николай Алексеевич напоминает об официальных тугозвоновских «брендах». В Эрмитаже сейчас хранятся бесценные экспонаты, найденные в Тугозвоново в захоронении вождя племени сабиров (от которых, по одной из версий, пошло название Сибири). Находкам более двух тысяч лет, историки относят их к этапу Великого переселения народов на азиатской части страны. Захоронение обнаружили случайно в 1959 году во время строительства кирпичного завода. Когда котлован под производственную площадку был уже почти готов, пошел ливень. Он и обнажил древнюю могилу, которую легко мог уничтожить нож бульдозера.

В Тугозвоново в середине 18 века жил изобретатель «огненной машины» Иван Ползунов, на реке Чарыш он составлял транспортную схему погрузки и доставки на баржах до Оби и дальше в Барнаул стратегических для региона грузов, руды и зерна. Квартировал Иван Иванович в доме крестьянина Метелева, в дальнейшем основателя села Метели на правом берегу Чарыша. На старом тугозвоновском кладбище, которого сейчас уже нет, похоронили и дочь Ивана Ивановича, Анастасию. А на улице его имени стоит школа.

Легенда, услышанная в Тугозвоново, – это рассказ старожилов, переданный нам Николаем Русановым:

– Было это задолго до революции. У одного из зажиточных крестьян пропал кошелек с деньгами, в воровстве сельский сход обвинил человека, до этого однажды уже пойманного с поличным. Этого было достаточно, чтобы вынести несчастному приговор: закопать живьем. Самосуд был скорым, живого мужчину похоронили на кладбище. А через неделю украденный кошелек… нашелся у хозяина в доме. Все деньги были на месте. С тех пор село стали преследовать беды. То человек утонет, то посевы наводнением смоет (реки Чарыш и Байкал заливали пойменную часть села), то саранча нападет… С ней пытались бороться, окапывая угодья глубокими траншеями и выжигая территорию, но не очень получалось. Пожилые люди говорили, что село проклято за сотворенный здесь великий грех. Легенда эта передается вот уже два века из уст в уста, но никого из тех, кто бы мог ее подтвердить или опровергнуть, давно уже нет в живых. Мне, как историку, удалось установить фамилии «героев» легенды, но называть их я не буду: в селе сейчас живут их потомки. Не думаю, что им будет приятно прочесть о предках в таком контексте.

По словам Русанова, лишь строительство церкви прекратило череду несчастий.

«Птенцы Керенского»

Там, где не работает правосудие, вершится самосуд. Так было, есть и будет. В тему этой печальной страницы истории села есть у Русанова и быль. Некогда он искал следы репрессированного земляка, они привели в Алейский архив. Сын репрессированного, бригадир полеводческой бригады, фронтовик, известный в районе человек, отправился туда за подтверждением. Вернулся из Алейска чернее тучи. Оказалось, отца расстреляли по приговору «тройки», сфабрикованному по навету. Донос написали… родственники, с которыми семья фронтовика всю жизнь была дружна.

Евгений Суверов, доктор исторических наук, профессор БЮИ МВД России, подтверждает:

– Неправомерные действия, когда необъективные решения выносили разъяренная толпа либо вовсе один-два человека, совершались и до революции, и после, а всплески самосуда соответствуют критическим периодам в жизни страны. Так, до судебной реформы времен Столыпина, которая шла наряду с аграрной, на селе все решали сельские сходы или помещик. У легенды нет ничего общего с фактом, поскольку она не подтверждена достоверными данными. Пока нет свидетелей и документов, это вымысел. Но во все времена люди идут на самосуд, если нет эффективной правоохранительной системы, способной защитить человека. С этой точки зрения у легенды, рассказанной жителями села Тугозвоново, есть фактическая подоплека.

Ученый предлагает проследить историю самосуда за рамками времени, обозначенного Николаем Русановым. В потоке   крестьян-переселенцев на Алтай поехали и авантюристы, люди, которым нечего было терять, – этот фактор повышения криминогенности среды их расселения с исторических счетов не спишешь. А после революции вместе с устоями прежней общественно-политической формации рухнула правоохранительная система и ситуация стала куда более тяжелой.

Евгений Васильевич приводит в пример несколько таких фактов. 20 декабря 1917 г. по обвинению в краже белья на сельском сборе села Бобровского Барнаульского уезда пойманный вор был растерзан крестьянами. Присутствующий при этом милиционер тщетно пытался прекратить самосуд и едва сам не погиб. 17 декабря того же года в селе Песчаном по обвинению в краже лошади местные жители убили двух человек, причем одного из них хотели закопать живьем.

Когда Временное правительство провело несколько амнистий, на свободе оказалась армия уголовников. Плюс массово бежали из тюрем преступники, почуявшие ослабление режима тюремного содержания. По данным, приведенным Суверовым, на свободе оказалось около 90 тысяч воров, налётчиков, прозванных в народе «птенцами Керенского». Грабежи, разбои, кражи, пьянство, разгул и хулиганство стали нормой в алтайских деревнях. Самосуд – единственное, чем могли противостоять сельские сходы.

По сути, таким же самосудом была и работа «троек» 30-х годов, внесудебных групп, выносивших приговоры в отсутствие адвокатов, без суда, выстраивая обвинения на основании доносов или признаний самих подозреваемых,  которые часто просто выбивались, тем чаще, чем выше был «план по посадкам».

Тугозвоновская легенда при всей ее схематичности и неоднозначности все же вселяет надежду. Молодое сельское общество Алтая было представлено людьми терпеливыми и добродушными. Но, доведенные до крайней точки, свое, кровное, они защищали «по понятиям» – не по закону. А потому и наказание, следовавшее неотвратимо, не всегда носило юридический характер. «Всякое действие равно противодействию», «Как аукнется, так и откликнется», «что посеешь, то и пожнешь» – все это об одном и том же. Вопрос только в том, насколько мы повзрослели за два с половиной столетия.

«АП» по-прежнему ждет от вас, дорогие читатели, легенды ваших сел.