Там нет «я» – есть только «мы»: алтайский медик рассказал, почему на фронте происходит переоценка ценностей

Медик на фронте. Что это значит на практике? Наш земляк, позывной его «Моисеич», знает ответ не понаслышке. Мужчина недавно вернулся сюда, в мирную жизнь, «из-за ленточки». Вот что он рассказал корреспондентам «АП».

Лакмусовая бумага

– Изначально к медицине никакого отношения не имел. Основные мои профессии – водитель, строитель. Занимался в том числе отделкой. С работой все было хорошо, с зарплатой – тоже, – говорит мужчина. – Потому на фронт шел не за деньгами, как это иногда бывает. Во-первых, Родина в опасности. Во-вторых, уже прошла частичная мобилизация, по которой многие ребята встали в строй. В какой-то момент просто подумал, что наши парни там устали, их нужно поменять. Естественно, были сомнения. Процентов на 80 был уверен в своем решении, остальное осталось на размышления о возможных рисках.

Эта ситуация как лакмусовая бумага показала: с кем дальше дружить, а с кем пути-дороги точно разойдутся. Родные поняли и приняли мое решение. У меня бабушка с дедушкой воевали, поэтому старенькие родители тоже поддерживают. Они, как никто, знают, что это действительно нужно было сделать.

О подготовке

– С бухты-барахты нельзя ничего делать – сперва стоит все хорошенько обдумать. Около трех месяцев по выходным я занимался в Центре специальной тактической и начальной военной подготовки «Рокот». Там все на добровольных началах, обучение бесплатное. Инструкторы договаривались с залом для занятий, были и полевые выходы. Многое читал из собственного интереса. Спасибо Юрию Евичу за то, что в свое время поднял вопросы тактической медицины.

Готовился обдуманно – именно не закупился красиво, а отработал тактику, технику, медицину. Только после этого выбрал подразделение и отправился в путь. Тогда еще не знал, что буду медиком. Находились мы потом под Соледаром.

«Бриллиантовые секунды»

– Тактическая и гражданская медицина – совершенно разные вещи. Первая – совокупность медицины и тактики. Это то, что применимо на поле боя на первой линии. Понятно, что для госпиталя, где уже лечат после, неприменимо. Это о том, как правильно оказать помощь, вытащить с поля боя, чтобы врачи уже в санчасти смогли качественно вылечить человека, сохранить ему, например, руку или ногу. Есть такие понятия, как бриллиантовые секунды, золотые минуты и серебряные часы – это то первое время после получения повреждения, когда нужно особое внимание.

Основные повреждения, по статистике, на конечностях – от взрывов мин, прилетов и осколков. Пулевые ранения – редко. А так, естественно, у всех по-разному. Кому как повезет.

Жить за Родину

– Готовишься к выезду не только физически, но и морально тоже. И что сам можешь быть раненым или даже умереть, и что неизбежно будут раненые и смерти среди других людей. Крови в целом не боялся – помогло, что и в горы ходил, там людей вытаскивал. Понимаю, когда человеку плохо, одна надежда на того, кто рядом и здоровый. Мысль одна: надо помочь.

Конечно, было страшно. И сейчас, когда снова собираюсь туда, – тоже. Но страх – это инстинкт самосохранения. Он помогает – боец и задачу выполняет, и бережет себя при этом. Это не про смелость или трусость. Если человек наоборот не боится, то возникают вопросы. Как сказал один мой товарищ, эти слова мне очень нравятся: сейчас за Родину не надо умирать, сейчас за Родину нужно жить. Потому что логичен вопрос: если мы все поляжем на поле боя, что же делать дальше?

Уже после ранения приехал в Москву. Шел по торговому центру и видел: люди все те же – сидят в телефонах, товары вокруг тоже не изменились. Есть вот эта размеренная безмятежность. Пришло понимание, что у них в эти полгода все так же и шло, как всегда. А у меня в эти полгода – ба-бах! – столько событий разом. Каждый новый день не похож на предыдущий, постоянный риск за это спокойствие. Во всем этом очень важно, с кем работаешь, несешь службу, с одного «цинка» кушаешь. Рядом есть ребята, и у каждого своя задача. Конечно, желательно, чтобы все были универсалы. Но так бывает далеко не всегда. Там нет «я» – есть только «мы».

Без шутки никак

– Юмор там очень нужен, он помогает жить. Если все сядут и загрустят, пиши пропало. Мы друг над другом подшучивали, не переходя на личности. Без шутки здесь никак, а медику тем более. Потому что когда человека «ремонтируешь», ты с ним ведешь беседу, где-то пошутишь. Может быть, расспросишь о семье или анекдот расскажешь. Во-первых, ты таким образом человека поддерживаешь, во-вторых, по его ответам контролируешь его состояние – насколько ему плохо, уровень боли. Понимаешь, потеряет ли он сознание в ближайшее время. От этого зависит, какие препараты и сколько применить. Нюансов много.

Самое тяжелое в работе медика – объяснить, что я медик, а не доктор. Люди говорят: да, мы все понимаем, но ты посмотри, что вот здесь болит? Я далек от этой темы, но там есть такое слово: надо. Здесь я успел закачать в телефон разные приложения, взял с собой записи с тем, что проходили на обучении. Есть свободное время – сидел, учился. Плюс нужно не стесняться и просить помощи – чуть поглубже есть медсанчасти, госпитали, где есть врачи. Я как раз за то, чтобы они там и оставались, потому что шесть лет их учили, и это все не так просто. Я как-то запросил по рации консультацию. Рассказал о симптомах. Мне ответили, что нужно дать пострадавшему, что вколоть. Взаимодействие было постоянное. Как раз это и выручало.

Обучался и уколы ставить, делать повязки, накладывать шины. Все это учился делать еще в Барнауле. Уже «за лентой» стал и инфузию делать. Спасибо командиру. Он спортсмен, у него вены хорошие. Тренировался и на нем, и на себе тоже.

Слава богу, со смертями не сталкивался. Не знаю, насколько это вопрос везения. В то же время я не могу быть возле каждого бойца. Если человек живой, стараюсь вытащить. Сколько их таких, считать не пытался. Потому что, знаете, на рыбалке рыбу начнешь считать – рыбалка прекращается. И здесь тоже ловил себя на такой мысли. Не хочется сглазить.

«Прилёт» всё меняет разом

– Когда уходил, меня предупреждали: смотри, это затягивает. Там люди другие совершенно. Там братство. Здесь многие мыслят иными категориями, ищут личную выгоду. Для кого-то нормально гнаться за брендовой вещью, например. Там ты понимаешь ценность жизни, и что радости в ней – не шмотки и материальные блага, хотя и этого иногда хочется. Особенно тяжело смотреть, когда берут кило чего-нибудь, съедят граммов триста, а остальное в мусор. А там иногда даже воды нет... Ее могут привезти, и в какой-то миг кажется – вот она. Один «прилет» все меняет разом.

Со снабжением у нас было все хорошо. Конечно, это все приедалось, была однообразность. Но к качеству претензий нет. Естественно, это были в большей степени сухпайки. Хотя иногда и колбасу привозили, и тушенку. И сами, когда на отдых пошли, взяли того же майонеза – и каша, и картошка вкуснее стали сразу. Кажется, будто из ресторана. Как-то раздобыли лапшу с сосисками. Еще и лук был, и хлеб. Словом, царский ужин. Тогда понимаешь ценность всего этого – что реально надо для жизни человеку, а что шелуха.

Происходит переоценка ценностей. Причем об это не задумываешься – понимание приходит само. Здесь ты рискуешь каждый день, там – каждую секунду. Даже вроде бы и тихо, спокойно. А в другую секунду – раз, и «прилет». Так и на первой, и на второй, и на третьей линии. С учетом, что обстрелы долетают до Белгорода, то и он уже условно «зеленая зона». А мы находились в условно «желтой», которая в любую секунду может стать «красной».

Это из души

– Спасибо всем волонтерам, которые нам посильно помогают. Кто-то по крупицам собирает гуманитарку, кто-то сети маскировочные вяжет, кто-то письма пишет. Они – нужная вещь, хотя слово это сюда не подходит. Это хорошее нужное дело. Оно дает понимание, что про тебя не забыли, что есть для чего работать, продавливать противника. Письма там берегут. У каждого бойца есть желание получить такую весточку. Это душу греет. Все постоянно там думают: вот выйду отсюда и обязательно в ответ напишу. Только далеко не всегда это получается сделать ввиду обстоятельств.

Мне тоже они приходили. Всего написанного уже не припомню. Но в целом писали и просто спасибо за то, что мы там. Дети иногда хвастают: а я вот учусь хорошо, пятерки получаю. Всегда все пишут по-разному, нет какого-то шаблона. Потому это и интересно читать. Каждое как новая книга. Это все из души.