Сказ о печке и печнике Егорове

Житель Змеиногорска Александр Егоров в совершенстве владеет редкой по нынешним временам профессией, он печник, а печи его кладки славятся по всей округе: от Курьи до Горняка. 

Обогреет, накормит и хворь отведет

Кто хотя бы раз лежал в больнице дольше обычного для стационара срока, тот подтвердит: чем ближе к выписке, тем острее тоска по дому, когда с белой завистью смотришь вслед соседу, который лег на больничную койку позже тебя, а поднялся с нее раньше.

Сегодня выписывают балагура и любимца всего отделения Ванечку Грошева. Это он затеял и сам же выиграл спор, когда наша палата весь вечер (чего только не сделаешь от вынужденного безделья) до хрипоты выясняла, какая мебель в старину считалась главной в деревенских домах: кроме кроватей, столов и этажерок вспомнили даже о лавках, полатях и сундуках…

- А вот и не угадали, болезные, - засмеялся Ванечка, когда мы окончательно выдохлись. – Забыли вы, видно, сказочку про Емелю. Да это же обыкновенная русская печь. Она и обогреет, и накормит, и спать уложит на своей широкой глиняной спине. И знахарка она знатная: любую хворь вытеснит своим долгим и сухим теплом. Да вот и Саныч подтвердит.

И палата, почесав затылки (большинство русскую печь видели только на картинках) и помолчав немного для приличия, согласилась с Грошевым, я же Ванечку уже не слышал, мне вдруг припомнилось, как после затяжных и свирепых январских морозов, когда столбик термометра съеживался в иные дни до минус 45, вдруг накрыла наши таежные места такая редкая оттепель, что уже ко второй половине следующего дня «заплакали» даже северные скаты крыш, а к вечеру обросли сосульками.

И это в начале февраля, который выделяется в году не только как ветродуй и снежник, но в отдельные зимы бывает не менее студен, чем старший брат январь. Неслучайно в народе и по сей день говорят: февраль – месяц лютый: спросит, как обутый. А еще присказывают: февраль переменчив, то январем потянет, то мартом проглянет.

Нежданная радость ценна вдвойне: оттепель зацепилась за наши горы, поросшие остроносым пихтачом, надолго, дневные температуры подтянулись до плюсовых, и вскоре домику моему вполне хватало одной вечерней топки, чтобы уверенно держать тепло сутки и даже дольше.

Вот тогда-то, спасибо погоде за дарованную передышку, и решил я порадовать мою печь мелким ремонтом: затереть трещинки и подбелить. Но, увлекшись, скупиться не стал и «одел» ее заново в белоснежный известковый наряд, - великая труженица, она нынче сполна заслужила праздничной обновки на будний день.

Управившись, долго чаевничал, то и дело поглядывая на заневестившуюся печку, и вспоминал июньские дни двухлетней давности и мастера, подарившего этому дому тепло и уют.

От нее, родимой, и начнем плясать

Дом куплен был под осень, требовал серьезного ремонта, с которым до холодов никак не управиться, к тому же городские заботы не отпускали, и переезд было решено перенести на следующее лето.

- А плясать, то бишь ремонтировать, будем от печки. На слом ее, и немедленно!

Последнее восклицание прозвучало с особой категоричностью, как выстрел в обреченного на смерть: глинобитное сооружение, занимавшее полкухни, пугало моих друзей не только размерами, но и пожароопасной дряхлостью.

А мне было жаль старую русскую печь. При одном взгляде на нее душа устремлялась в далекое деревенское детство, где такая же отогревала меня, замерзшего в сосульку, после катания с горок до самых сумерек…

Отчетливо помню добродушное ворчанье деда, когда осторожно, чтобы не сломать, снимал он с любимого внука заледенелую и стоявшую колом верхнюю одежонку и кряхтя подсаживал на печку, чтобы я быстрее и ловчее добрался до спасительного тепла…

- Укатался, малаина. Ну, оттаивай… На нашей печке и овчинка мягче перинки.

И это было последнее, что я слышал, погружаясь в сон, еще по-детски легкий и безмятежный, как здоровое дыхание…

На всю жизнь сохранил я трепетное почтение к русской печке, которую бабушка, вынимая из ее чрева румяный каравай, величала не иначе как матушка и кормилица. А еще она была, с тех же бабушкиных слов помню, от всех хворей заступница: сухим теплом лечили и легкую простуду, и застарелую ломоту в спине…

И хотя приговор, вынесенный друзьями, показался мне излишне суровым, но здравый смысл был превыше эмоций: пожары меня страшили больше любых других стихий, и весной следующего года отец и сын Поповы в один день сломали предмет моих переживаний… Честно признаюсь, я на все это время ушел подальше от дома.

А в начале июня змеиногорские друзья привезли своего чудо-печника. «Он такой у нас один на всю округу, - расхваливал Паша Сухотерин. – Да ты его работу видел».

И он назвал с дюжину моих змеиногорских знакомых, которых обогрел своими печами Саша Егоров.

Не было бы мастера, да случай помог

Печник мне понравился сразу. И прежде всего обстоятельностью, с которой он подходил к делу. Этой чертой характера, как печатью, отмечены настоящие мастера, чем и отличаются от подмастерьев, делающих все с наскока и абы как.

И еще мне импонировала Сашина предупредительность к заказчику. Спросив разрешения, он вначале в одиночку обследовал дом от подполья до чердака и только потом позвал на кухню нас с женой на коллективную пристрелку: как поставить печь, чтобы угодить и хозяину, ему ее топить, и хозяйку нельзя обидеть, ей у плиты крутиться – подход свободный нужен, а еще надо учесть, чтобы выход из последнего колодца совпал с прежним дымоходом, но самое главное – это сравнительно ровный обогрев обеих комнат нашего маленького дома.

Достигнув согласия на кухне, вышли во двор – смотреть и оценивать припас. Кирпич Саше поглянулся, особенно старый, которого набралось при разборе печи солидно.

- Молодцы, что прибрали, - похвалил он. – Умели же раньше закаливать. Такой кирпич и нас с вами перестоит.

Песок велено было просеять еще на раз, местную же глину Саша забраковал сразу: «…вязкости мало, примесей много, Паша Сухотерин и укажет, откуда подвезти».

Закончился пристрелочный день долгим чаепитием. От водки Егоров отказался категорически, а вот мой фирменный чай на пяти местных травах печнику поглянулся очень. Он-то, похоже, и помог завязаться задушевному разговору…

- Ну, что я скажу вам, - откровенничал Саша после второй чашки. – Печниками, как и писателями, знамо, не рождаются, ими становятся. Иной раз и по воле случая, как со мной получилось…

Лет 25 назад бригадирил я над колхозными строителями еще в нашем тогда Казахстане. Ставили дома под ключ, животноводческие базы… Словом, работали комплексно.

Был и печник свой, толковый мужик-казах. Я порой не гнушался на подхвате у него быть, что и пригодилось позже…

Прихватил как-то Шаймурата радикулит, да так, что не разогнуться, а нам три дома сдавать. Я к другому колхозному печнику, а у того срочные заказы на стороне… Вот и пришлось самому…

Первую печку три раза перекладывал, пока тяги добился… Но сдал-таки я тогда те двухквартирки в срок. Сразу шесть печей дымом в небе отметились. С тех пор и кладу их уже четверть века…

В 1992 году Егоровы, как и многие другие русские, вынуждены были покинуть Казахстан. Осели тогда в Змеиногорске. Жили тяжело. Голодновато и безработно. На Сашино объявление «ремонтирую и кладу печки» в их первое российское лето никто не отозвался.

И как когда-то в Казахстане, в их судьбу снова вмешался добрый и участливый случай: не захотела топиться печь у главы местных гаишников Коршикова (такой вот «подарок» от залетного печника), о конфузе своем Валерий Петрович рассказал тогдашнему начальнику ДРСУ Синягину, а тот припомнил, что совсем недавно приходил беженец из соседней республики и назвался печником…

- С Петровича все и пошло, - продолжал свой рассказ Саша. – Я тогда часа три вокруг его печки ходил. Даже разделку вскрыл. Вроде бы все нормально, а тяги нет… Стал разбирать уже, тут и выяснилось, что колодцы битым кирпичом забиты… Я тогда в раж вошел, разобрал до фундамента и по новой, уже по-своему, сложил… Сколько лет пробежало, а не нарадуется Петрович.

С него и пошло мое печное дело в здешних краях. У всех его друзей и знакомых мои печки, с их подачи вот и до вас добрался… Зимой-то я кочегарю на руднике, а за летний сезон бывает до 30 печей кладу…

Люблю поэкспериментировать. Самому интересно, а что получится? Но, конечно, не в ущерб заказчику.

- И русскую печь осилите? – подначиваю я мастера.

- Опыта не занимать – спасибо добрым наставникам и книгам, - Саша и не думал тушеваться. – Взялся бы с большим интересом, но где заказчика найти?.. А вы, я вижу, все горюете по утрате?

- Что, Паша успел настучать? – мне нравится Сашина участливость. – А знаете, был бы дом поболе, заказал бы я вам ретро-печь…

- Я бы тоже расстарался… И даже за работу не взял бы…

- Абы да кабы… Ишь, сошлись два лапоточка пара, - прервал наши мечтания подъехавший Паша. – Продолжите через неделю, когда Саныч на первый дым позовет.

Наше дело суеты не терпит

К назначенному дню глина была подвезена, а песок просеян еще на один раз. Чтобы мастер не отвлекался от главного дела, в помощники ему (раствор месить, кирпич подносить) были приглашены семеновские аборигены Санек Пескарев и Женя Белкан, мужички в работе проворные и рукастые, но, к сожалению, слабые на медовуху и другие горячительные напитки…

Хорошо помню, что день рождения новой печки выдался пасмурным, но без дождя… Мастера Паша привез раным-рано, следом подтянулись и подсобники, к моей радости не похмельные и полные жизни.

И закружилась карусель. Но главным образом для Пескарева с Белканом, Егоров же работал уверенно и ритмично, я бы даже сказал – элегантно, временами покрикивая на подмастерьев…

- Пескарь! Рыбья твоя фамилия, - больше всего доставалось Сашке, который, как вскоре выяснилось, доводился мастеру (девятая вода на киселе) все же родственником, с которого, знамо, и спрос больше. – Почему на старом кирпиче раствор остается? Чисти лучше, а то отправлю в отставку.

Заваривая чай на веранде, я слышал безобидное пескаревское ворчанье:

- Привередлив больно, ему, видишь ли, глину заморскую подавай…

Имея отменный слух, мастер с ответом не затягивал:

- Глина, дурачок, только на первый взгляд одинакова. Местная с примесью, а для меня главное, чтобы она расходилась хорошо, без комочков. Тогда и шов получается тонкий, а для печки это очень значимо.

В перерыве за чаем Пескарь канючил:

- Без работы маюсь, научил бы, родственничек, печному делу.

- Даже и пытаться не буду, - в ответе Егоров категоричен.

- А почему? – не отставал Пескарь.

- Да суетлив ты больно, а наше дело этого не терпит. К тому же на выпивку горазд, а по пьянке любая работа делается абы как, мы же, печники, за пожарную безопасность в ответе.

- Ведь кладут как попало, - уже мне пояснял Егоров. – Придет такой ухарь, да еще к старому человеку, наобещает дешевое тепло. А случится беда – ищи потом ветра в поле. Нынче вот на холода у нас в Змееве сразу семь пожаров случилось. А все потому, что не соблюдена техника безопасности.

Дом поставить – это какие деньги нужны! А сгорает он моментом. Бывает, и люди гибнут при пожаре…

* * *

Вот такие картинки из лета 2009 года припомнил я накануне своего выхода из больницы. Тогда же и решил, что, вернувшись домой, первым делом подмажу и подбелю печку, принаряжу ее теперь уже к майским праздникам… А еще позвоню мастеру Егорову, перекинусь добрым разговором, благодарность, она ведь никогда не бывает лишней…

Семеновка – Барнаул. Март, апрель 2011 года.

Валерий СЛОБОДЧИКОВ.