Зою Гавриловну Панкратову, жительницу Новоалтайска, привело в редакцию нашей газеты чувство обиды и желание восстановить справедливость. Ее отец, Гаврил Матвеевич Панкратов, 1905 года рождения, был мобилизован в действующую армию в 1941 году. А в 1942-м его не стало – умер от фронтовых ран в госпитале Саратова. Там где-то на кладбище и похоронен в общей могиле. Его фамилия значится на мемориале Славы на привокзальной площади краевого центра. Призывался-то он из Барнаула, работал на вагоноремонтном заводе.

И решила Зоя Гавриловна сходить на ВРЗ, посмотреть, что там да как сейчас, познакомиться с музеем. На территорию завода ее пропустили. Постояла она у стенда с фамилиями заводчан – участников Великой Отечественной войны, которые не вернулись с фронта, но имени своего отца не нашла. Не обнаружила никаких сведений о нем и в заводском музее.

Поговорила с какой-то женщиной из профсоюзного комитета, высказала обиду, что отец, Гаврил Панкратов, получается, забыт на заводе. "Он же работал здесь, бригадиром был в колесном цехе. Отсюда и на фронт ушел. Мы с мамой считались как семья погибшего, мне платили, точнее, не мне, а маме на меня, т. к. я была маленькая, пенсию за отца, помогали дровами, углем. И квартиру от ВРЗ получали до войны на улице Сизова. А я до сих пор храню отцовский заводской пропуск. Письма его передала в краевой музей…"

И пообещали Зое Гавриловне, что все сделают, внесут фамилию отца как погибшего в Великую Отечественную. Потом она писала заказное письмо на завод, но ответа, по ее словам, не последовало.

Мучается сейчас вопросами: "В чем же мой отец остался виноватым перед заводом? Почему его забыли? Кто вернет память о нем? До юбилея Победы, такого дорогого для меня дня 9 Мая, осталось совсем немного…"

Бабушка, играючи топориком

Александра Николаевна Журавченко живет в с.Овчинниково, что в Косихинском районе, 10 лет. Переехала сюда по состоянию здоровья: у нее серьезная болезнь тазобедренного сустава, "а квартира наша в Барнауле на 5 этаже и без лифта, конечно". Александра Николаевна – пенсионерка, ее трудовой стаж – 38 лет, да плюс еще шесть лет проработала уже после выхода на пенсию. К слову, она – давний подписчик нашей газеты – с 1956 года! Куда же еще обратиться, чтобы услышали, как не в свою газету?

За все время своей сельской жизни Александра Николаевна покупала дрова за свой счет и не обращалась в соцзащиту за компенсацией. Но, как она пишет, "дрова с каждым годом все дороже и дороже", и в прошлом году она решила воспользоваться своим правом на льготу. Купила 4 машины дров по 5 кубометров (по цене 4500 руб. одна) и за расколку чурок отдала по 500 руб. за машину, всего ушло 20.000 рублей. Сдала документы в Контошинскую сельскую администрацию, и замглавы сказала, что в ноябре придет компенсация.

"Звоню в ноябре в соцзащиту – говорят: получите в декабре. В декабре ответили – в январе. А в январе вдруг слышу, что моих документов на компенсацию нет. Долго разбирались, наконец нашли и заверили, что в январе постараются оплатить. Кое-как я получила в феврале 6013 руб. 35 коп. Удивилась: почему же так мало? В соцзащите мне объяснили, что у них такая норма на 1 кв. м и по площади у меня отходит только 16 кубометров дров, а расколку вообще не оплачивают. Очень хочется спросить: в чем же тут защита? И что одинокая старуха сделает с этими чурками без чьей-то помощи? А самое главное: кто же такие нормы установил, если мне и 20 кубометров дров не хватило по нынешней зиме, морозы стояли у нас с начала декабря и по весь февраль за 40 градусов…"

Обратилась Александра Николаевна в Главалтайсоцзащиту. Ответ пришел интересный: "…пишут, что они мне еще и переплатили и сделают перерасчет. И что тянули с этой компенсацией почти 4 месяца, так это нормально, и никто даже "извините" не сказал…"

Есть у Александры Журавченко предложение нашим законодателям. Пусть полагавшаяся льгота в размере 50% оплаты стоимости топлива подправлена сейчас нормативом. Но разве не должен норматив учитывать суровость зимы в регионе? И второе – насчет распиловки-колки дров. "Не всякая бабушка может колоть чурки", – замечает А.Журавченко. Не ввести ли в таком случае норматив, какими должны быть дрова для льготника? То есть разве не должен защитить закон самых слабых и немощных из них?

Как поссорились Василий Иванович и…

Поучительная история произошла с Василием Ивановичем Емельяновым, жителем села Новая Суртайка Красногорского района. И вот сейчас он хотел бы с помощью нашей газеты найти правду. Впрочем, не так. Он-то знает, что правда, как он пишет, "на его стороне и ее искать не надо". Остаются вопросы: "Как наказать чиновников? Как заставить их уважать людей? Как человеку защитить собственное достоинство?" Вот в этом, по словам Василия Ивановича, газета и должна помочь ему.

Что ж, вопросы очень важные. Попробуем разобраться.

Дело было так. Где-то в ноябре Василий Иванович пришел в администрацию с. Быстрянка (его село Новая Суртайка входит в Быстрянский сельсовет). Надо было переговорить с землемером, но сотрудницы на месте не оказалось. Обратился к заместителю главы администрации. "Она была в плохом настроении с утра и разговаривала грубо, – пишет В.Емельянов. – Я собрался уходить и в коридоре уже услышал ее слова, которые меня очень задели и оскорбили". Фразу, что произнесла эта дама "примерно того же возраста", что и Василий Иванович, т. е.
где-то 50-55 лет, я в газете приводить не буду. Стыдно как-то. Емельянов попытался объяснить, что ей платят деньги отнюдь не за то, чтобы она хамила людям. Но женщина не унималась…

В общем, написал тогда Василий Иванович жалобу главе района. Тот передал бумагу главе сельсовета, который написал ответ, что такого не могло быть. (Мы-то в "АП" тоже было так подумали…). Емельянов пошел в администрацию сельсовета. А там "все женщины собрались и смеялись" над ним и даже сказали, что написали на него заявление в суд. Потом глава сельсовета объяснил, что они "пошутили". А Емельянов взял и написал обо всем этом в местную газету, в районную прокуратуру и в краевую администрацию.

И приехал из Барнаула представитель и как бы уговорил Василия Ивановича пойти на примирение. А глава сельсовета как бы пообещал Емельянову и дров привезти, и помочь с документами на предмет приватизации земли в количестве 4 соток, и скрепить примирение извинением… и "чуть ли не торт обещали испечь", иронизирует Емельянов. Подписал тогда Василий Иванович бумагу главе, что претензий больше нет, коль примирение получилось.

"Но и все, – обижается Емельянов. – Ни земли, ни дров, ни тортов, ни извинений". Дама та, которая из сельсовета, сказала будто бы Василию Ивановичу, что "таких, как он, много и перед каждым она извиняться не станет, что платят ей в ее должности "копейки" и она лучше уйдет из администрации, чем извинится",
и т. д. "А мне кажется, никуда она сама не уйдет и не так-то просто ее выгнать, да и некому это сделать – все же стараются ее оправдать, добились от меня, что я отказался от претензий, и считают, что конфликт улажен. А я сказал главе, что если он не выполнит свои обещания, то и никакого примирения не будет", – заключает Василий Иванович.

Занятная у нас "картина маслом" получается. И ведь все персонажи остались при своих. При должностях и хамстве. При обещаниях и обмане. При "закрытых" жалобах. И Емельянов по-прежнему в без вины виноватых: снова сор вынес. И то: зачем доверился посулам?

Письма читала Галина ПОПОВА.