Добро добром возвращается!

Про любой период жизни Ивана Лавринца из Первомайского района можно снимать фильм. Несколько раз он был близок к смерти – в голодное военное детство, во время службы на Тихоокеанском флоте… Около полувека Иван Петрович был главной движущей силой спортивной жизни района. В его копилке – десятки медалей и кубков с различных соревнований, немало и успешных учеников-спортсменов. Газетной площади не хватит, чтобы описать в подробностях жизнь ветерана спорта.

Друзья по несчастью

– Мне было четыре года, когда отец ушёл на фронт, – рассказывает семидесятипятилетний Иван Лавринец, пригласив в свой дом, построенный собственными руками в пригородном селе Берёзовка Первомайского района, и показывает фотографии своей молодости. – Помню, принёс мне щенка и говорит: «Если домой не вернусь, то собака останется в память обо мне». Я долго не мог решить, как назвать щенка – Дозором или Полканом. Пришёл дядя: «Да это же сучка». Я и стал звать её Сучкой (улыбается). Мал ведь ещё был. И представляете, 13 лет она у нас прожила и даже на созвучную Жучку никогда не откликалась. Только Сучка.

В первый раз она принесла много щенят. А тогда голод был страшный, самим-то есть нечего, а тут – щенки. Дядя посоветовал: «Ты убей их, оставь одного». Я удивился: «Как убить? Они такие маленькие». А он разозлился: «Твой отец там людей убивает, фашистов, а ты боишься щенка убить. Какой ты защитник? Ты же собираешься идти ему помогать». Я в каком-то помутнении выскочил во двор, схватил одного щенка, ударил об дорогу, затем второго, третьего… И в канаву их сносил. Мамка их бегала в поисках какой-нибудь еды, вернулась – щенков нет. По запаху их нашла в канаве… Как она завыла! До сих пор вспоминаю об этом с содроганием. Я тогда долго ревел, извинялся перед ней. А она после этого сколько ни гуляла, но щенят больше ни разу за 13 лет не приносила. Вот как я ее обидел!

А она вскоре мне жизнь спасла. Я тогда в первый класс пошёл – нищета была, война в самом разгаре. Зима настала. А у меня, кроме шубки собачьей, никакой одежды не было. Пошёл в школу, ребята постарше начали дразнить: «Гав, гав», таскать за шубу, пинать. Я расплакался и убежал раздетый. Дом был заперт – отец тогда ещё с войны не вернулся, а мать работала телятницей. Поплакал у двери, а когда совсем замёрз, то залез в конуру собачью греться. Сучка меня лизала, а когда стал засыпать от переохлаждения, то рванула на ферму, где мать работала. Принеслась, залаяла. Мать, почувствовав недоброе, побежала домой... Я тогда очень сильно застудился, аж ноги отказали. Целый год в школу не ходил, врачи говорили, что вообще не жилец. Но ничего, оклемался.

Билетик в кино

– У моей жены поклонников было много, но она почему-то предпочла меня, – улыбается Иван Петрович. – Но и я, конечно, старался обратить на себя внимание. Сходить в кино в то время было сложно, очереди были очень длинные. А я как постарше стал, крепким сделался, в восьмом классе уже двухпудовыми гирями играл. И вот проползал через толпу к кассе, вставал на ноги, поднимая сразу несколько насевших на меня людей, и брал два билетика – себе и Тамаре. Видимо, она поняла, что со мной не пропадет. Мы родились и выросли в Родино, учились в одной школе. Но вскоре Тамара с родителями переехала в Повалиху. Когда я отправился в армию и на поезде проезжал через Повалиху, то выскочил на станции и оставил ей письмо в укромном месте. А когда приехал со службы домой на побывку, мы расписались.

Со смертью на ноге

– На службе я стал чемпионом флота по гиревому спорту. В награду получил две гири. А когда назначили на корабль, то пришлось их с собой тащить. В чемодан запаковал, доехали до станции Слюдянка, а от неё до бухты Стрелок – 18 км пешком. А зима. 29 января 1957 года. И вот мокрый весь иду, шинель расстегнул уже, но все равно постепенно стал отставать. Капитан-лейтенант крикнул: «Почему отстаешь? Стой, открывай чемодан, – увидел гири. – Выбрасывай!» – «Не выброшу, – говорю. – Это подарок». – «Какой подарок? Что, мы из-за тебя будем привалы делать?» Но я всё равно их дотащил.

А на флоте старослужащие такой порядок завели: всех новобранцев «ставить на довольствие». Какого числа заступаешь на корабль, такое количество «банок» тебе положено. Это когда один кожу тебе оттягивает, а второй ложкой рубит. После этого живот обычно весь синий был. И вот нас ставят на довольствие: 29 «банок». Я упёрся. Солёную воду выпить из-за борта – это пожалуйста. Хорошая старинная традиция. А «банки» себе ставить не позволю. Говорю: «Пожалуйста, попытайтесь, кто смелый, но я буду защищаться». И мускулами поиграл для убедительности. Морячки-«деды» походили вокруг, но не решились со мной связываться. Позже, когда я стал командиром торпедного аппарата, то отменил эту традицию. А гирю одну так и привёз домой с Дальнего Востока, доставил бы и вторую, но её кто-то выбросил за борт.

Однажды разгружали 360-килограммовые торпеды, пришвартованный корабль тихонько покачивало на волнах. Как вдруг мне кричат: «Лавринец!» Оказалось, что два боцмана дурачились и случайно включили лебёдку, которая начала подниматься, и боеголовка стала сползать. А под нами – склад с артбоезапасами. Если бы торпеда упала, то взорваться мог не только наш корабль, но и половина эскадры. Я был ближе всех – успел подскочить, подставить ногу. И получилось, что одним концом она осталась лежать на тележке, а другим упёрлась в мою голень.

Стою, и такое ощущение, что кость прогибается, как лук. И все стоят как вкопанные и смотрят на меня. Я им как заорал: «Несите матрасы!» И таким трёхэтажным матом их послал! А мы спали на таких матрасах, которые набивались кусками пробки. Боль была страшная, посмотрел на небо, подумал: вот туда сейчас мои останки и полетят. Но тут подоспели ребята с матрасами, стопкой их сложили, и мы торпеду на них свалили.

Меня увезли в госпиталь, врачи посмотрели: «Надо отрезать ногу!» Мол, гангрена начнётся. Я наотрез отказался. Пригласили какого-то авторитетного специалиста, он посмотрел: «Да, такое тело лишать ноги жалко. Попробую чего-нибудь сделать, но не гарантирую». И шурупами или чем-то ещё скрепил мне коленную чашечку, запаковал в гипс. И сказал: «Запомни, продержится лет десять, не больше, и то если без нагрузок». Но у меня быстро все пошло на поправку. Сразу стал зарядку делать, а на 14 день вышел даже на лёгкую пробежку. Трудновато, конечно, вначале было. Но потом ещё 50 лет пробегал, да ещё как пробегал!

Сибирский самородок

Вскоре после возвращения домой Иван Лавринец выиграл краевое первенство общества «Урожай» в толкании ядра, затем стал чемпионом по легкоатлетическому десятиборью. Занимался также футболом, волейболом. Но больше всего ему нравились лыжи, биатлон, потому что «это простор, а в спортиграх всё-таки ограниченная площадка». Впрочем, наибольшего успеха он добился именно в игровом виде – гандболе, входил даже в сборную России. Хотя вышло все случайно.

– Однажды на краевых соревнованиях по ручному мячу меня попросили заменить в сборной Родинского района игрока, который получил травму. Объяснили правила. И я с ходу так удачно выступил, что меня взяли на первенство Сибири в Красноярск. Там я стал лучшим бомбардиром турнира. Прыгучий тогда был, накачанный – не могли удержать двое-трое игроков. А выносливость лыжная была. И вот я носился по площадке, соперники – за мной. В первом тайме их загонял до потери пульса, а потом начинал забивать. Научился даже выпрыгивать и в воздухе перекладывать мяч из одной руки в другую. После этого в Родино пришёл вызов на меня в сборную России. Правда, не сыграл в её составе ни одного матча – на сборах в Калининграде мне серьёзно разбили подбородок и я с травмой отбыл домой.

Молсовхоз – спортивный

В 1966 году Лавринцы переехали в пригородную Берёзовку Первомайского района. Иван Петрович работал физруком в школе, а его жена – учителем математики. Помимо этого Лавринец стал «инструктором по производственной гимнастике» в Молсовхозе, который вскоре после его прихода в газете «Советская Россия» назвали «спортивным».

– Когда я только начал работать учителем в школе, то дал себе такой зарок: буду тренировать ребят до тех пор, пока смогу сам делать то, что от них требую. Если это лыжная подготовка, то 5 км всегда иду впереди каравана либо отстаю, показываю кому-то технику бега. Они один урок отходят, а у меня их шесть – получается 30 км в день. А вечером – тренировка с работниками Молсовхоза в клубе. Помимо лыж старался прививать ученикам и любовь к шахматам, волейболу, лёгкой атлетике...

– Он всех нас заразил своей энергией, – рассказывает Петр Телятьев, один из учеников Лавринца, а ныне – начальник отдела зимних видов спорта краевого спортуправления. – Сегодня несколько поколений с гордостью произносят: «Мы тренировались у Лавринца…» И среди них – трое, в том числе и я, пошли по его стопам, окончили Киргизский институт физкультуры. Петрович и сегодня по-прежнему спортивен и моложав, а тогда был такой накачанный и ходил всю зиму во флотском бушлате, брюках и туфлях.

– С кем из учеников связаны особые воспоминания? – спрашиваю у Ивана Петровича.

– Таких, пожалуй, двое. Зосим Ивачёв – в детстве у него сердце пошаливало, и он был освобождён от физкультуры. А я как раз окончил Киргизский институт физкультуры по специальности «Лечебная физкультура» с уклоном на тех, у кого сердечные заболевания. Предложил Зосиму небольшие физические нагрузки. Пока все кросс бегали, он кирпичи поднимал над головой и кидал вместе с Лёшкой Нестеровым. Тому вообще нельзя было заниматься – у него почки были застуженные. Когда узнали, что я их тренирую, даже вызвали к председателю райисполкома. Тот сказал: «Или забираем у тебя диплом, или прекращай с ними заниматься». – «Не перестану, – говорю. – Спросите у них самих, им нравится, а главное – польза есть». – «Но тебя судить будут, если с ними что случится». Я всё-таки на свой страх и риск продолжил с ними заниматься. Следил за самочувствием, то и дело замерял им пульс.

В конце концов Зосим стал на лыжах ходить, а Лёшка Нестеров в будущем установил рекорд края на стометровке (10,3 секунды), который держался много лет. 18-м по результату спринтером в Союзе был. Его брали на сборы национальной команды для участия в международных соревнованиях, но там что-то не заладилось. И до сих пор бегает, обливается холодной водой. А ему хотели какое-то принудительное лечение проводить. У Зосима через несколько месяцев после начала тренировок врачи послушали сердце: никаких ограничений. Его родители, когда узнали об этом, то на радостях купили мне пальто. Мол, отблагодарить такого хорошего человека, испытывающего материальный недостаток. Когда принесли, я сильно удивился: «Да вы что, я, если захочу, сам куплю! Мне это не нужно, я согреваюсь бегом». Еле-еле их убедил, а ведь обиделись бы. Они же от чистого сердца.

Сыновей вырастил, дом построил…

Дети – сыновья Андрей и Борис – удались в него. Старший Андрей, например, стал опытнейшим энергетиком – главным инженером ООО «Барнаульская сетевая компания». Под его руководством крепнет и развивается энергосистема краевого центра. Младший внук Миша родился 14 октября, как раз когда Иван Петрович отмечал свой 70-летний юбилей. А средний – Саша – появился на свет 4 октября, почти на 50-летие. И ещё любопытный факт: старший внук Андрей родился 7 февраля – на следующий день после того, как отпраздновала свой юбилей Тамара Степановна.

– Более сорока лет я каждый Новый год встречал на лыжне, – рассказывает Иван Петрович. – Пока все сидели за столом, я за час до праздника брал рюкзачок с бутербродом и шёл в лес. А на обратной дороге заворачивал к друзьям, поздравлял их. Спиртное с собой не брал – чтобы на спусках не заносило! И так до позапрошлого года, пока нога не дала о себе знать…

Ежегодно в Берёзовке на приз Ивана Лавринца проводится традиционный турнир по волейболу, в котором участвуют команды близлежащих сёл. На нём собираются и его многочисленные ученики, которые связывают свой успех в жизни с именем ветерана. В своё время, кстати, многие из них помогли Ивану Петровичу построить дом: привозили стройматериал, сами участвовали в строительстве.

«Добро как бумеранг, – уверен Иван Лавринец. – Оно всегда возвращается к человеку. Впрочем, и зло также».