КАРПОВА Любовь

История одного выбора

327

11:34, 14 сентября 2018г

В кинотеатрах идет «История одного назначения» Авдотьи Смирновой – фильм, основанный на реальных событиях, в которые оказался вовлечен Лев Толстой.

Картина удачно подоспела к 190-летию писателя и, хоть это не было главной целью авторов, показывает классика с неожиданных сторон.

Несколько лет назад Авдотья Смирнова прочла книгу известного писателя и литературоведа Павла Басинского «Святой против Льва». Документальный эпизод, который потом лег в основу сценария, занимает в ней буквально пять страниц. Но, как признавался впоследствии и сам Толстой в своих письмах, тот случай повлиял на всю его жизнь гораздо сильнее, чем успехи в литературе или даже потеря близких. Летом 1866 года, когда будущий классик был еще довольно молод (и только прославился автобиографической трилогией и «Севастопольскими рассказами»), он в качестве адвоката защищал на суде штабного писаря. Тот ударил по лицу ротного командира и за эту провинность в соответствии с законом был приговорен к расстрелу.

События фильма мы видим глазами молодого поручика Колокольцева, он тоже вполне реальное историческое лицо (в его роли Алексей Смирнов). Уморив шампанским циркового слона и поссорившись с отцом, прославленным генералом, этот столичный повеса и нахал, кажется, из чистой вредности попросил о переводе в «настоящую армию», в Тульскую губернию. В поезде он и познакомился с графом Толстым (Евгений Харитонов) и как друг детства Софьи Андреевны был приглашен в гости.

Фигурирующий во всех анонсах пересказ сюжета про писаря Шабунина и короткую юридическую карьеру Толстого может ввести в заблуждение. На самом деле значительная часть фильма – это вовсе не суд. Перед нами и поручиком Колокольцевым разворачиваются два мира, которые, кажется, не должны были пересечься: бурная жизнь Льва Николаевича – и тоска армейской службы, муштры и шагистики.

В одном мире эксцентричный писатель и атлет везет к себе в Ясную Поляну японских черных поросят, учит крестьянских детей, утрясает матримониальные дела брата, страстно ругается с женой (актриса Ирина Горбачёва) и как раз пишет «Вой­ну и мир». А где-то поблизости в пехотном полку, официально лучшем во всей округе, бесконечно маршируют на плацу, а потом пьют и куролесят солдаты, избиваемые за малейшую провинность и сами готовые избить того, кто слабее. Григорий Колокольцев, олицетворяя просвещенную и либерально настроенную молодость, пытается привнести в армейскую жизнь каплю осмысленности, как сам ее понимает. Например, берется учить солдат грамоте. Но всякое его доброе начинание оборачивается убытком.

И пока мы наслаждаемся яркими типажами и забавными контрастами, эти две вселенные внезапно соединяет недотепа Шабунин – незлой тихий пьяница, из страха покрывавший вороватое начальство. После его пощечины педантичный капитан-поляк подаст рапорт, и вот уже приличные образованные люди, понимающие весь абсурд происходящего, должны приговорить человека к смерти.

Несмотря на простоту сюжета, фильм порождает большое разнообразие трактовок. И, кажется, виной тому нежелание авторов расставлять однозначные акценты. Скажем, поручик Колокольцев, наши глаза и уши, вовсе не так положителен, как ему бы хотелось. И в роковой момент им движет лишь желание не осрамиться перед монументальным отцом. Да и Толстой из лучших побуждений допускает фатальные ошибки. А по-настоящему решительные и самоотверженные поступки почему-то совершают те, от кого этого вообще не ждешь.

Критики сходятся в одном: несоразмерность проступка и наказания делают картину пугающе актуальной, с чем в своих интервью соглашается и режиссер. Фильм даже сделан не как типичный исторический – к костюмам и погонам, может, и не придраться, зато говорят герои вполне современным языком и ведут себя как сегодняшние люди. А это тоже заставляет проводить параллели. Но вряд ли именно они были целью фильма, в котором режиссер сняла своего отца и младшего брата. Эпизод с мелкой сошкой писарем – повод поговорить о роковом личном выборе, который даже может казаться вынужденным, но меняет (или напрочь ломает) человека навсегда. В сущности, история взросления.