«Афган научил не цепляться за прошлое»

15 февраля, дату вывода советских войск из Афганистана, медсестра медсанчасти МВД России по Алтайскому краю Антонина Нарзяева-Шестакова отмечает наряду с днем рождения и 8 Марта. Статус «военнообязанная» для нее буквален: свой путь «сестрички» она начинала в Афганистане.

Первое дежурство

Едва завершилась обязательная для молодого специалиста отработка в детской поликлинике № 7 Барнаула, вчерашняя выпускница медучилища Нарзяева засобиралась на военную службу. «В Афганистан поедете? В Кабульском госпитале нужны медсестры», – предложил военком. «Так точно», – по-военному отчеканила девушка. Маму решила «обрадовать» не сразу, а когда показала ей оформленные документы, та села и тихо заплакала.

В одноэтажном неказистом здании, где до афганской войны располагались королевские конюшни гвардии Захир Шаха, с приходом советского контингента устроили Центральный клинический военный госпиталь 40-й армии Туркестанского военного округа. Одних после лечения возвращали в строй, других после ампутаций и ранений, несовместимых с дальнейшей службой, Ил-76 уносил в госпиталь Ташкента, где человека восстанавливали,  насколько это было возможно. Боевое крещение молодой медсестры состоялось в первое ее дежурство в приемном покое в апреле 1984 года. Привезли обугленного прапорщика, сгоревшего в БТР. Все, что могли сделать врачи – накачать его болеутоляющим, чтобы не страдал в последние минуты жизни. Парня не стало через час, а теоретически подкованной Тоне, увидевшей такое впервые, долго еще снились живая говорящая головешка и запах горелого человечьего мяса. С новенькой случился шок, и ее отстранили от работы, пока не пришла в себя. Вскоре ее назначили старшей медсестрой неврологического отделения. К этому времени Антонина уже научилась прятать эмоции.

Война противна природе человека. Женщина понимает это быстро, когда держит за руку мальчика с пробитым позвоночником и слушает, как он, прочитав письмо от мамы, мечтает вслух, как он домой вернется и как здорово они заживут. Пережить тоску по дому ребятам было труднее, чем выжить. На руках Антонины Павловны умер парень, специально простреливший себе ногу в надежде на то, что его комиссуют и отправят домой. Выстрел разорвал магистральный сосуд, солдат вскоре и впрямь улетел на родину. Грузом 200.

– Пациенты госпиталя очень отличались от гражданских. Они видели смерть друзей, едва выжили сами. Понятно, что психика у людей была надорвана. Но мне повезло работать с бригадой ленинградских докторов. Наш главврач Матвеев был из Питера. Специалистов не хватало, и он работал сутками, но всегда был опрятен, чисто выбрит, с идеальной стрелкой на форменных брюках. Безупречен в быту, мелочах и в отношении к делу. Потом врачи стали съезжаться в Афган со всего Союза и мы невольно сравнивали их с той первой, ленинградской командой. С тех пор меня корежит, когда вижу офицера с вытянутыми коленями на брюках.  

Трясло

Ограда госпиталя – Рубикон для персонала. По нашу от него сторону – оазис, инфраструктура, деревья, фонтаны и бассейны. А сразу за КПП – песок, иссушенный зноем. Чтобы люди северной страны выдерживали +50 в тени, им удлинили обеденный перерыв. Во время афганской сиесты, с 13 до 16 часов, принято было спать. Но уснуть в таком пекле можно было, только обернувшись мокрой простыней. Вместе с этой привычкой русские в Кабуле переняли у местных и еще одну – вытряхивать обувь, прежде чем обуться. В тапочки и берцы иногда заползали скорпионы.

Медики покидали, конечно, территорию госпиталя. Рядом с ними стояли дуканы местных торговцев. С шурави (так называли наших военных) они общались на русском языке, возможно, поэтому Антонина Павловна из фарси помнит лишь одно слово – «бакшиш».

Бывало, наших специалистов похищали бандиты, чтобы получить выкуп. Но, даже зная об этом, медперсонал группами в сопровождении автоматчиков выбирался в город, чтобы увидеть древний Кабул, розовый сад дворца Амина и резиденцию королей – жемчужину мусульманской культуры.

В 1985 году волна сильнейших подземных толчков прокатилась по всей Азии, досталось и советскому госпиталю. Антонина до сих пор не знает, чего боялась больше – обстрелов или землетрясений:

– Начиналось все страшным подземным гулом. Таким, что ужас сковывал разум. Местные, которых трясло частенько, уже знали, как действовать в такой ситуации. А нам все было впервой.

«Чекисты»

Если бы Антонина Нарзяева-Шестакова написала книгу заметок медика-«афганца», наверняка включила бы в нее главу про «чекистов» и «чекисток». Бытовало такое мнение в СССР, что в Афган люди по своей воле едут исключительно ради внешторговских чеков.

– Было такое, не спорю, – признает женщина. – Любая война, и афганская не исключение, как рентген. Человек виден насквозь. Снабжение в Кабуле и впрямь хорошее было, в магазинах на территории госпиталя можно было купить то, чего в помине не было в Союзе. Там я впервые в жизни попробовала черную икру, а в паек входили шпроты, колбаса, мясо краба, хороший чай. Я «подсела» на него в Афгане и до сих пор в пакетиках не пью, ищу марочные сорта. Семьи у меня тогда еще не было, деньги я не копила. Ну, привезла в Союз два магнитофона «Тошиба», один брату подарила, второй себе оставила.

Вернувшись в Союз в марте 86-го, она долго еще не верила в прочность мира, в то, что день прошел – и никто не погиб. Да и теперь еще считает, что отвыкнуть от войны труднее, чем к ней привыкнуть:

– Это же так просто – радоваться простым каждодневным вещам. Но люди почему-то этого не умеют. Я долго лечилась от войны. Меня семья вылечила, замуж я вышла не за военного, как многие наши девочки, а за человека мирной профессии, педагога. У нас с Женей уже взрослый сын Артем, ему 25 лет. Им, видимо, от меня передалось стойкое неприятие войны. Увы, так случилось. Мы там побывали и выжили, значит, должны были через это пройти. Афган научил меня не цепляться за прошлое, не бояться перемен и жить не оглядываясь.

– Антонина Павловна, среди нынешних пациентов поликлиники МВД много тех, кто прошел локальные войны. Чем удивляют вас эти люди?

– Тем, что бесстрашные офицеры, не кланявшиеся пулям, часто боятся уколов...