Чего боятся алтайские выпускники-медики и причем здесь Болонская система

Валентина Гурьева – из 14-го по счету выпуска АГМУ. Впрочем, ее однокурсникам привычней называть альма-матер мединститутом. И ценностей придерживаться – прежних, когда не учили еще студентов по Болонской системе. О том, почему она не прижилась на российской почве – размышления врача и ученого.

Однокашники

– 50 лет назад мы получили дипломы врачей и произнесли клятву Гиппократа. «Присяга врача Советского Союза», данная нами на верность профессии, в девяностые сменилась «Клятвой российского врача», затем «Клятвой врача России». Из современных версий исключили последний пункт, тот самый, которому мы следовали и следуем: «Верность этой присяге клянусь пронести через всю свою жизнь».

На клинических кафедрах АГМИ нас учили лучшие педагоги, клиницисты с мировым именем, гиганты в науке, их имена известны – Баркаган, Неймарк, Дедерер, Берхин, Варшавский, Уразаева, Полушкин, Голубков, Овчинников, Хейфец.

Ни один из нас не изменил за это время профессии. Многие и по сию пору работают, несмотря на пенсионный возраст, и не только из-за дефицита кадров. Мы обучаем молодых, передаем опыт, растим смену и готовы броситься на помощь по первому зову.

Мои однокашники работают в ведущих клиниках страны. Есть среди них главврачи, начмеды, доктора наук, заслуженные врачи, отличники здравоохранения, лауреаты госпремий. Гордость выпуска – депутат Госдумы Николай Фёдорович Герасименко, академик РАМН, который прошел все уровни практического здравоохранения.

…и в Ленинград махнуть

– Наше поколение – счастливое. Мы жили в великой стране СССР и образование получили качественное. В вузе мы учились бесплатно, а на стипендию могли махнуть в Ленинград на зимние каникулы.

Младшие курсы начинались с работы в колхозе, а затем пошли стройотряды: Камчатка, Сахалин, остров Шикотан. Каждый выбирал дело по душе – на стройках или в отряде проводников поездов дальнего следования… Самым сильным моим впечатлением стала Камчатка, восхождение на Авачинский вулкан. Я много ездила по миру, но все эти прекрасные места не стоят нашей Камчатки. Чтобы попасть в камчатский стройотряд, сессию на 3-м, самом трудном курсе, нужно было сдать успешно и досрочно.

Было престижно заниматься в научных кружках, лучших молодых ученых вуз отправлял на научные студенческие конференции. Я побывала на них дважды, в Ставрополе (тогда и на море удалось съездить) и в Иваново с посещением Суздаля. Материалы конференций издавались, сборники с первыми своими публикациями храню до сих пор.

Лучшая среди вузов команда КВН, театр миниатюр, спорт, в том числе и парашютный, ВИА «Товарищ», музыкальные вечера с Олегом Ивановым – это тоже наша юность в АГМИ.

Радостно видеть, что после длительного застоя студенческая жизнь в АГМУ снова бурлит. Вуз за эти 50 лет возмужал, вырос. В структуре университета – восемь институтов (они выпускают ежегодно 6 тыс. врачей), самый большой из них – институт клинической медицины. И ректор Ирина Игоревна Шереметьева в лучших вузовских традициях – в гуще студенческой среды.

Не для России

– Нас учили клинически мыслить. Субординатура, интернатура, ординатура, работа в малых группах, разбор конкретных историй с преподавателем, самостоятельная врачебная практика мотивировали студентов учиться. И на всех этапах нас экзаменовали, а не тестировали. Мы чувствовали себя «волшебниками в белых халатах», ведь нас призвали спасать и лечить, а не «оказывать медицинские услуги». И были уверены в своем будущем. В своих силах.

К сожалению, нынешние выпускники АГМУ – не уверены. Они «боятся» больных и порой уходят из профессии, даже не попробовав себя в ней. Это не вина вуза. Увы, всю систему образования России в девяностые «подогнали» под Болонскую конвенцию, предполагающую единый стандарт обучения, конкурентоспособность российского диплома в странах Европы.

Но Болонская система не образование дает, а образовательные услуги, не знания, а компетенции. Получилось так, что, с одной стороны, продвинутые технологии повысили уровень оказания медицинской помощи в России, а с другой – резко упало качество обучения врачей по сравнению с советским. Российские дипломы на Западе при этом как не признавали, так и не признают. Сейчас в нашей стране признали, что западная модель – не для России. Поставлена задача создания собственных клиник в медвузах.

Каждому своё

– В качестве гостевого профессора в 2000 году я работала по гранту в одной из клиник Франкфурта-на-Майне. Была, мягко говоря, сражена оснащением операционных, идеально приспособленных для работы хирурга. Но при этом удивляло, что клинический подход к ведению больных там заменили отлаженной «маршрутизацией» их по клинике, от поступления до выписки, как на конвейере. Лечение – по протоколу, определяемому врачом приемного покоя. Далее другой доктор, не зная пациентки, оперировал (в операционной она уже под наркозом). А потом третий – вел ее в послеоперационном периоде. Не было как такового лечащего врача, который персонифицировал бы метод лечения с учетом соматического здоровья, рисков, прогнозов лечения и реабилитации у конкретной больной. Протокол этих моментов не учитывает.

Вначале я вмешивалась, дискутировала, обосновывая свое мнение. Немецкие коллеги соглашались, говорили, что со мной интересно работать, предлагали продлить мою профессорскую стажировку и… ссылались на выбор пациентки, показывали ее подпись. Каждый день звучало: «О, это идея!», хотя говорила-то я о прописных истинах. Не может быть идеального стандарта, протокола, в равной степени эффективного для всех. Позже и Европа отказалась от них, там сейчас работают по клиническим рекомендациям, с индивидуальным подходом, как и у нас.

Звезда по имени Фея

– В честь нашей однокурсницы Елены Яковлевны Финогеновой астрономы назвали вновь открытую звезду – «ФЕЯ». С 1976 года она работала в Москве в программе ЭКО. «Первая Леночка в нашей стране – моя, вместе с профессором Леоновым Б.В. С уважением, Елена Фрей (Финогенова)» – такую записку она мне написала много лет назад. А передали мне ее, уже когда Лена ушла из жизни. В приколотой визитке значилось место работы – Научный центр акушерства, гинекологии и перинатологии РАМН, отделение клинической эмбриологии, акушер-гинеколог, заслуженный врач РФ, к. м. н., лауреат премии Правительства РФ в области науки и техники.

Лена собирала материал для докторской, разработки были засекречены, так как две ведущие клиники страны, в Москве и Ленинграде, работали с проблемой бесплодия, и кто-то должен был завоевать приоритет первенства рождения «ребенка в пробирке». Он достался нашей Фее.

В последний раз я была у нее в гостях, когда Лена уже тяжело болела. До последнего своего дня она не бросила пациенток, запретив себе думать о болезни, «затормозив» ее своей волей. Что хотела успеть сделать до ухода – успела. Встречаясь с московскими коллегами, мы вспоминаем ее и не перестаем удивляться столь длительному и благоприятному течению болезни на последней стадии, чего в медицинской практике не бывает. Вероятно, так распорядился Всевышний за верность Лены людям, профессии. Вечная память ей и нашим сокурсникам, ушедшим навсегда. Мы помним всех.

Нынешней молодёжи

– Человечество развивается по спирали, и каждое следующее поколение благодаря предыдущему приобретает что-то новое. Мы не были поколением лучшим, чем нынешняя молодежь, но были особенным, захватившим и несколько государственных систем, и два века.

У молодежи нового века есть запрос на большие мудрые проекты и дела, доступ к любой информации, стремление к знаниям. Они ставят высокую планку, а мы пожелаем им удачи на этом пути.