«Максимум движения – минимум лечения»

Язык не поворачивается назвать везунчиками пациентов отделения тяжелой сочетанной травмы краевой клинической больницы, и все же им повезло. Заведует отделением травматолог-ортопед высшей категории доктор медицинских наук, профессор Анатолий Бондаренко.

Из сотен молодых врачей, выпускников АГМУ, далеко не всем покоряются вершины профессионализма. Чтобы до них дойти, по подсчетам Анатолия Васильевича, нужно не менее тридцати лет в профессии. Хорошо, если свой путь в медицине человек начинает не с нуля. Его мама Антонина Ивановна Тимина   – военврач, фронтовичка, награжденная орденами и медалями, после войны работала в Каменской ЦРБ. К первому классу мальчик твердо знал, что будет хирургом. К тому времени он уже понимал, что доктор – это немножко сверхчеловек. Он умеет спасать людей. А дальше все сложилось словно само собой. Из стройотряда Анатолий привез жену, тоже студентку АГМИ. Врачами со временем стали их дети. Все они уже больше чем династия. Медицина, которой служит уже третье поколение семьи Бондаренко, и есть их жизнь.

Илизаров и все-все-все

– Анатолий Васильевич, пациентом травматолога хотя бы раз в жизни был каждый из нас. Есть ли какая-то периодичность всплесков численности травмированных и чем она объясняется?

– Наибольший процент травм дают ДТП. Пик был в середине 90-х, когда в страну хлынул поток подержанных иномарок, выросла аварийность. С введением антиалкогольных законов кривая пошла на спад, а в последние три года она снова поднимается, вероятно, теперь уже в связи с ростом числа дорогих и считающихся безопасными машин, усыпляющих бдительность водителей. Мотоциклисты, соблазн нарушать скоростной режим на сухом летнем асфальте, сезон стройки плюс каникулы, когда дети предоставлены сами себе, – это все факторы летнего роста количества травмированных. Спад мы ждем к зиме, тогда тяжелых травм минимум. В гололед сильно не разгонишься.

– Отличается ли российская статистика от зарубежной?

– В России это скорее социальная, нежели врачебная проблема. Она лишь на 5% зависит от медицинских причин. Все остальное – от образа жизни, влияющего на качество костной ткани, технологического уровня травматологической службы, качества дорог. Так, дорожные полосы в Европе делают с разделителями, там невозможны лобовые столкновения, которых у нас очень много. А что может быть противоестественнее праворульных машин, наводнивших Россию?

– А что не так с оснащенностью травматологической службы?

– В нашем отделении сочетанной травмы за год проходит лечение свыше тысячи тяжело травмированных больных и еще около двух тысяч – в других лечебных учреждениях края. Сложность лечения этой категории пациентов в том, что требуется комплекс различных методик. Мы руководствуемся не количеством денег, отпущенных на человека, а его патологией. По показаниям это может быть установка аппарата Илизарова, внутренний остеосинтез кости с помощью так называемого гвоздя-протеза или другой более сложной и дорогостоящей конструкции. Региональная программа модернизации здравоохранения позволила серьезно улучшить ситуацию, но мы и сейчас испытываем недостаток компьютерных томографов, силового оборудования операционных, аппаратов для обработки костей, другой медицинской техники. Все это требует изменений схем финансирования нашей отрасли. Но даже при таком положении российская модель службы взята за основу многими странами.

Поставить на ноги

– А у нас у самих эта модель работает?

– Мы постоянно впадаем в какие-то крайности. В пору моего студенчества преподаватель курса травматологии и ортопедии доцент Воронянский говорил нам, что СССР уж точно не отстает от Запада, а по иным позициям опережает. Так, во время Великой Отечественной войны после травм возвращалось в строй 70% раненых, а у немцев лишь 30. Почитайте «Записки фронтового хирурга» Александра Вишневского. Моя мама рассказывала, что уже тогда успешно применялись спицы Киршнера – предшественник аппарата Илизарова.

В 70-е у травматологов был популярен метод внутреннего остеосинтеза кости. Но его отринули в пользу новинки – аппарата Илизарова. Им стали фиксировать абсолютно все переломы, а когда накопилась статистика неудовлетворительных результатов, охладели и к нему. Меж тем в Израиле метод нашего замечательного хирурга-ортопеда Гавриила Илизарова все эти годы успешно развивали и на недавней международной конференции травматологов, которая прошла у нас в крае, израильские хирурги представили опыт широкого его использования при минно-взрывных поражениях. Это я к тому, что у каждого метода свои показания. Врач должен выбрать то, что позволит в оптимальные сроки срастить кости в правильном положении, без смещений и деформаций, добиться полной по возможности реабилитации пациента.

– А как же реклама? Если пить таблетки, перелом срастется за две недели…

– Это шарлатанство. Сращение кости никому еще не удалось ускорить. На зарождение новой костной ткани уходит месяц. Или больше, если перелом сложный. Меньше – никогда.

– Какие препараты кальция посоветуете принимать, чтобы не было переломов?

– Дело не в дефиците кальция даже, а в снижении костной массы. Если в молодости толщина кортикального слоя бедренной кости – 1 сантиметр, то в пожилом возрасте, когда нарушаются процессы регенерации и обмена веществ, этот слой становится тонким, как бумага. Это связано с увяданием организма и системными заболеваниями, требующими наблюдения врачей и лечения. Но не забывайте о гиподинамии, которой подвержены жители сел и городов, молодые и старые. Степень остеопороза – это показатель того, насколько подвижен человек. При недостаточной физической нагрузке атрофируются мышцы и кости, сужаются кровеносные сосуды, ухудшается питание тканей. Остеопороз помолодел, потому что молодежь проводит свое время за компьютером. Так что мои претензии не к качеству кости, а к образу жизни.

– У современной техники фантастические возможности. Как вы думаете, заменит ли она в обозримом будущем врача?

– Никогда. Да, есть роботы-манипуляторы, работающие в операционных-конвейерах. У нас еще в конце 70-х их использовали в клинике офтальмолога Федорова. Но любой человек уникален, значит, и подход к лечению должен быть индивидуальным. Робот может, конечно, выполнить какие-то рутинные манипуляции, но в нашем деле успех зависит от знаний врача, его опыта, кругозора и любознательности. Я когда смотрю на сустав, уже знаю, что это за деформация и почему она появилась. На формирование такого зрения у меня ушло 35 лет жизни. У начинающего врача еще слишком мало опыта.

– Вы имеете в виду практику?

– Не только. Я, например, много читаю. Специализированную литературу, отечественную и переводную. Люблю классику – Толстого, Достоевского, Горького, Гюго, серию «Жизнь замечательных людей», исторические романы, написанные серьезными историками. Хорошая книга остается с тобой навсегда, она, собственно, и делает человека человеком. Увы, нынешние молодые коллеги чтению предпочитают Интернет, и совершенно напрасно. Чтобы правильно интерпретировать данные исследований, врачу нужны опыт и знания. Всем коллегам я желаю профессионального роста.