Сергей Москвин: «Я антиквар, а не старьевщик»

Маленький магазинчик в несколько квадратных метров - в нем едва помещается его владелец и весь ассортимент его товара: ветхие книги, старинные иконы и чугунные бюсты знакомых и незнакомых личностей. Сергей Москвин, известный барнаульский коллекционер и обладатель уникальной коллекции антиквариата, в предновогодние дни рассказывает о своей коллекции и о том, велик ли спрос на старину и винтаж.

- Сергей Васильевич, какое определение себе даёте вы сами: старьевщик или антиквар?

- Как я себя называю?.. Наверное, антиквар. Как говорится, «бросовых вещей нет – есть антиквариат», вот я с ними имею дело, и называюсь так.

- А чем, по-вашему, антиквар отличается от старьевщика?

- Старьевщиками называют реставраторов. Хотя, нет, даже не реставраторов, а тех, кто делает копии, подделки. Икон, я имею в виду. В начале XIX века старьевщики делали иконы по старым образцам, искусственно их старили. Когда в Третьяковской галерее начали выпускать альбомы по экспозициям, то выяснилось, что половина их икон была написана не в XVII, например, веке, а принадлежит старьевщикам. То есть, до этого никто об этом не догадывался – так классно было сделано. Сейчас, правда, смысл этого понятия уже поменялся, но начиналось все вот так.

- А как вы сами пришли в эту профессию? У вас с детства было такое увлечение, или под влиянием чего-то вы ее выбрали?

- Да как-то это... исподволь. Сначала в этом магазинчике были книги, потом я занялся американскими автомобилями, здесь были запчасти, а затем как-то начали приносить вот это все – даже не потихоньку, а массово. Магазин у меня с 1998 года.

- С какими трудностями вы сталкиваетесь, управляя своим магазином? Это ведь все надо как-то продать, а есть ли спрос?

- Три года назад, когда начался кризис, спрос упал – у людей просто деньги кончились. Категорически упал спрос. Например, в 2000 году покупали активно, активно интересовались антиквариатом, а сейчас людям не до этого, у них другие приоритеты.

- Что лучше всего продается? Товары какого направления? Или все понемногу?

- Сложно сказать. Но вот серебро в цене упало – сейчас в любом торговом центре есть огромные отделы и маленькие отдельчики, где торгуют серебром. Часто, непонятного качества, за этим сейчас не так уже следят. А у меня старое. Но, тем не менее, спроса нет, хотя раньше я только успевал восстанавливать все эти предметы из серебра. Иногда предметам было по сто лет. Сто лет в обращении, представляете? Ложки, например. Вот, например, на этой стоит клеймо 1908 года (показывает ложку). Или вот эта (показывает другую ложку), тут стоит клеймо 1861 года. Сколько лет получается? Грубо говоря, 150. Обычно за 150 лет ложки «съедают», если ими пользуются. Ювелиры такие только на лом принимают, потому что больше они ни на что не годны, а я вот реставрирую. Кроме меня эти ложки, пожалуй, и чинить никто не умеет.

- А где вы вообще находите свой товар? Даже те же ложки – их приносят?

- Да, приносят, я сам уже ни в какие экспедиции не езжу.

- А были какие-нибудь особо запоминающиеся вещи? Что-нибудь эксклюзивное?

- Эксклюзивные? Икона XVI века (показывает икону). Середины XVI века. Мне кажется, это эксклюзив. Тоже принесли – она была у какой-то бабушки в предгорьях Алтая. Была черная-черная, ничего не было видно, но потом я ее отмыл, и оказалось «Рождество Христово».

- Не думали, что у нас в Алтайском крае, в Сибири есть настолько старые вещи...

- Как вы ошибаетесь! Впрочем, филиал Академии наук СССР в Новосибирске точно так же ошибался. Есть одно издание, «В поход за редкими книгами» называется. Так они там написали, что когда они собрались в экспедицию за старинными книгами в Алтайский край, то думали, что ничего интересного у нас здесь нет. Но когда добрались до старых деревень, в глубинку, то находили там такое... Например, давала им какая-нибудь бабушка с полки книгу, а они видели, что это XIV век. У нас же здесь все население было староверами, это только потом, после столыпинской реформы, начали появляться другие люди, из центральной России. И то, если в деревне набиралось больше половины новых переселенцев, староверы бросали свои дома и уходили в другое место, и там заново строились. Так вот, когда эти староверы ехали сюда, они с собой везли, в первую очередь, иконы и книги, и все это бережно сохранялось.

- Некоторые люди верят, что у каждой вещи, особенно старой, есть своя особая энергетика. А вы в это верите?

- Не то, чтобы верю… Скажем так, не безоговорочно, потому что что-то в этом есть. Но если я в чем действительно и убежден, так это в том, что эти вещи – иконы, например, книги – не несут в себе чего-либо злого. За остальные вещи не ручаюсь – всяко бывает.

- И, наверное, последний вопрос. Есть ли в Барнауле будущее у антикварного дела, есть ли какие-нибудь перспективы, как вы считаете? Или это все будет уничтожено всеми этими кризисами?

- В этом плане я оптимист, но вот среди моих хороших знакомых немало пессимистов, которые тоже давно занимаются антиквариатом. Один говорит, что категорически уверен в том, что все уже кончилось. Мне вот кажется, что наше дело еще возродится – лет этак через тридцать. Все равно, интерес у людей остается, денег вот правда на свои «забавы» не всегда находится. Но все равно приходят – иногда простую ложечку купят, а иногда и икону за 100 тысяч рублей. Так что живем дальше!

Беседовали Ирина Господаренко, Маргарита Бондаренко