«Сирота казанская»

В разгар дачного сезона 90-летнюю Александру Нечунаеву, прославленную прядильщицу, не каждый день можно застать дома. Жизнь ее делится на две почти равные части. Более сорока лет работы на комбинате и около того – на пенсии. Вы спросите, как арифметически такое может быть? Ответ прост. В цех меланжевого комбината она впервые вошла 14-летним ребенком.

Непростое решение

– Я полжизни в шумном цехе отработала, поэтому слышу в последнее время плоховато, говорите громче, – с порога предупреждает нас Александра Степановна, словно не замечая ироничного взгляда старшей дочери Людмилы, намекающего на возраст мамы.

Да, Александре Нечунаевой, трижды орденоносной гордости БМК, – девяносто. С возрастом и впрямь все чаще на нагрузки детства откликаются болью руки и ноги. Для тех, кто не знает. Прядильная машина – это 180 веретен, вращающихся с бешеной скоростью. За смену работница, обслуживающая, как Нечунаева, сверхнорматив – две машины, не присядет ни разу. Специалисты подсчитывали. В среднем прядильщица проходит за смену 30 километров, стало быть, наша героиня наматывала по 60.

– Да, сейчас уже появились проблемы. А кто здоров в девяносто? – уходит в житейскую риторику Александра Степановна. – Но вот вам мой совет. Если хотите до старости сохранить ясность ума и стройность фигуры – двигайтесь, не экономьте себя. Можете считать это «секретом ее молодости».

В паспорте местом рождения Александры Громовой указан Осташков, город в Тверской области. На самом деле она не знает, где родилась. Скорее всего, в Калужской области. Память сохранила лишь отрывки непростого детства.

У Прасковьи и Степана Громовых было шестеро детей. Когда мама умерла от воспаления легких, на руках у отца остались 12-летний Семен и далее по убыванию – Миша, Петя, Тамара, Александра и грудная Зоя. Как вдовцу управиться с этакой оравой? Добрые люди подсказали пристроить ребят на время, пока не подрастут, в детский дом-интернат. Напоминаю во избежание осуждения действий мужчины: дело было в начале 30-х годов. Работать в колхозе обязаны были все, а растить детей – это уж как получится. Скрепя сердце Громов привез ребятишек в Москву, но там принять детей отказались по причине, которая в те годы, наверное, звучала логично: мужик хозяйку в дом найдет легко, стало быть, и проблемы нет. Одна из чиновниц посоветовала ему увезти детей на вокзал и оставить там. Мол, оформят их как подкидышей, не бросят.

Так Степан и сделал. 12-летний Семен сбежал, как только все понял. Остальные сидели на скамейке в зале ожидания Казанского вокзала не зная своей участи. Четырехлетняя Саша наблюдала, как папа смотрит на них из-за колонны и почему-то плачет. Заходилась плачем и крошечная голодная Зоя на руках у брата Миши. Пассажиры на них внимания не обращали – много тогда таких было. Подошла дежурная по вокзалу, быстро и точно оценила ситуацию, принесла детям каравай хлеба, а грудничку – бутылочку с молоком. Когда их уводили, Саша обернулась в последний раз. Папы у колонны уже не было. Убедившись, что дети не брошены, Степан Громов вернулся в свой колхоз.

15-летняя наставница

Братья и сестры Громовы долго скитались по детприёмникам. Саша помнит один из них. В деревянных лачужках на колхозном поле просто поставили кровати в два яруса – все, детский дом готов. Здесь же прятал от смерти двоих своих детей и председатель местного колхоза, коммунист, за головой которого охотились бандиты. Где это происходило географически, Александра Степановна не помнит, но навсегда въелись в сознание ощущения ночных страхов и холода. Банда днем пряталась, а ночью мстила тем, кто вступил в колхоз. Укрываясь матрасом (одеял и отопления не было), девочка не могла уснуть от дрожи, нервной и температурной.

Великая Отечественная война застала Сашу в детском доме города Кимры Тверской области. От брата Миши она узнала, что Семён ушел на фронт. В единственном письме Михаилу он писал: «Я воспитанник Красной армии, сыт, пьян и нос в табаке». Александра Степановна знает только, что Семён воевал в пулеметной роте и погиб, где – неизвестно.

В октябре 1941 года Калининскую (Тверская) область оккупировали немцы. Детский дом заблаговременно эвакуировали на Алтай, так девочка попала в Усть-Чарышскую Пристань. Было ей на тот момент уже 14 лет, вполне работоспособный по меркам войны возраст. С группой ровесниц Сашу Громову направили на Барнаульский меланжевый комбинат – учиться в текстильной школе ФЗУ и работать.

Детдомовцы выгодно отличались от учившихся там городских ребят. Провожая воспитанников в большую жизнь, детский дом каждого снабдил чемоданчиком с бельем и одеждой, каждого одел в новое пальто. По военной норме работающим выдавали 400 – 500 граммов хлеба в день, детям – 300. «Государственных детей» кормили в столовой БМК три раза в день плюс хлебный паек 900 граммов.

Жили юные текстильщицы в общежитии детской колонии на 5-м стройучастке, это квадрат улицы Аносова и проспекта Калинина, застроенный домами меланжистов. Девочке было всего 15 лет, когда к ней, как к опытной и умелой прядильщице, направили на практику детей-колонистов. Для них, совсем еще маленьких, она была Александрой Степановной. Правда, они не знали, что у их наставницы даже угла своего нет. К тому времени комнаты в общежитии заняли сотрудники колонии, а детдомовские жили прямо в цехе, между машинами.

Одна жизнь – три ордена

После войны, уже в 50-х, Степан Громов случайно нашел дочь. Газета «Правда» опубликовала передовицу о молодой барнаульской прядильщице Александре, по мужу уже Нечунаевой. С будущим супругом они жили в одном доме в проезде 9 Мая, 6. Петр работал электриком на котельном заводе, делал обмотку моторов для агрегатов, отправляемых на экспорт.

С отцом Александра Степановна встретилась уже будучи мамой двух дочерей, Людмилы и Натальи. Они вместе ездили его навестить в село Меховое Калужской области, где у него уже была новая семья.

Свой первый орден Ленина текстильщица получила в конце 60-х за досрочное, в два раза быстрее всех остальных, выполнение плана VI пятилетки. Со второй высокой правительственной наградой оказия вышла. Собирались прославленную прядильщицу наградить званием Героя Социалистического Труда, но помешали недостаток образования и беспартийность Александры Нечунаевой. Словом, вместо «Золотой Звезды» получила она еще один орден Ленина, а затем – Октябрьской Революции.

Никто не знал, что ветеран с мужем и двумя детьми живет в 18-метровой комнатке. Она стеснялась просить квартиру. Когда об этом сказали директору БМК, он исправил ситуацию. В 1971 году Нечунаевы въехали в новый дом на улице Союза Республик.

– Ордена тогда давали за досрочное завершение пятилетки, – рассказывает наша героиня. – Никто меня не гнал, я сознательно шла на повышенное уплотнение, сама брала по две машины. Во-первых, конечно, нравилось быть первой. А вторая причина – материальная. Я слово себе дала, что моя семья ни в чем не будет нуждаться. Прядильщицы всегда получали неплохо, плюс за перевыполнение нормы полагались премии, их выплачивали даже во время войны, когда моя зарплата была рублей 70 – 80.

– Александра Степановна, а если бы позволила жизнь, кем бы стала Саша Громова?

– Нам некогда было об этом думать. В войну после смены мы брали лопаты и шли помогать строить эвакуированный котельный завод, а вечером еще сил хватало бегать на танцы в парк меланжевого комбината. Я любила свой цех настолько, что не представляла себя где-то еще. Может, стала бы мастером или начальником смены, но здесь же, на БМК. Он – любовь всей моей жизни.

6 августа предприятие отметит очередной свой день рождения. Это значит, поздравят меланжисты друг друга, не забудут и ветеранов. «Это традиция уже, посмотрите, каждый год моя подшивка пополняется», – показывает Александра Степановна папку, в которой вместе с поздравлениями к юбилеям от президента страны хранятся и открытки поскромнее – от коллег.