«Бурлаки с Колывани» и легенды о «Родомысле»

Если, выйдя из проходной Колыванского камнерезного завода, повернуть направо, подняться в горку, а потом свернуть налево в проулок, то буквально за считаные минуты попадаешь из сегодняшнего дня этого уникального предприятия в его далекое прошлое, в музей камнерезного дела.

История с фотографией

Здание, в котором расположен музей, и само с историей: в 1868 году в этих стенах было частное училище, из которого потом выросли рисовальные классы для мальчиков 7-14 лет. После революции в этих стенах действовала обычная начальная школа. Перед Великой Отечественной здесь открыли колесную мастерскую, а в войну в одном из будущих музейных залов женщины шили гимнастерки для фронта. После войны в здании устроили клуб, при котором в 50-е годы сделали музейную комнату, в ней поместили экспонаты, сделанные в честь 150-летия завода. Потом клуб переселился и музейная комната соседствовала с ювелирным цехом. И лишь в конце 80-х годов прошлого века Борис Пчелинцев, тогдашний директор завода, решил, что у такого предприятия должен быть свой музей.

- В 1986 году исполнилось 200 лет камнерезному делу на Алтае, и захотелось создать музей, – рассказывает Борис Пчелинцев. – Кстати, первые вазы изготовили в 1786 году на Локтевском заводе, а в Колывань перешли уже позже, после обнаружения здесь яшмы, порфиров, после остановки медеплавильного завода, но мы решили, что музей должен быть в Колывани.

Но решить в те времена было мало, главное – согласовать. Верхи – вплоть до министерства местной промышленности – отнеслись к идее с пониманием и одобрили.

- Центром экспозиции мы хотели сделать «Царицу ваз», если не ее саму, то хотя бы фотографию… – продолжает Борис Пчелинцев. – Но тогда в музеях фотографировать запрещали, тем более в Эрмитаже. Пришлось дойти до директора Эрмитажа академика Бориса Пиотровского. Он выделил мне на встречу 15 минут, а проговорили мы около часа. Его интересовало все – завод, рабочие, почему у завода такой молодой директор.

В конце концов разрешение на съемку вазы было получено. Снимки делал московский фотограф Ефим Боевер. Черно-белая фотография размером метр на метр двадцать долгое время стояла на входе в музей.

Музей по цене двух автомобилей

Экспозиция музея, уникальный макет Колоссальной фабрики, стенды и интерьеры – все это создано 25 лет назад барнаульскими художниками Николаем Мингалеевым, Виктором Малафеевым и Владимиром Скуловым.

- Когда мы вошли в эти залы, увидели полную разруху… – припоминает художник Николай Мингалеев. – Там же делали самые разные вещи, вплоть до подарочных спиннингов со вставками из яшмы. Мы придумывали экспозицию, делали эскизы. Хорошо, что тогда были дешевые билеты, – мы из Барнаула в Колывань летали на Ан-2.

По словам Бориса Пчелинцева, на создание музея ему выделили 20 тысяч рублей. В те времена деньги немалые – цена двух автомобилей «Волга». Сколько это было бы сейчас, даже не понять. Работы, как вспоминает Борис Пчелинцев, заняли около года. Экспонаты собирали и в Колывани, и в Змеиногорске.

- Экспонатов у нас, можно сказать, немного – 1500 в основном фонде и 900 – в научно-вспомогательном… – рассказывает Ольга Панина, нынешний директор музея. – Однако мы не гонимся за цифрой, мы собираем только колыванские предметы.

Залы музея рассказывают о том, с чего начиналось камнерезное дело в наших краях. Здесь – инструменты и механизмы двухвековой давности. Огромный макет показывает, как выглядела Колоссальная шлифовальная фабрика в годы своего расцвета, в XIX веке.

Тут же в витрине – десятикратно уменьшенная копия главной колыванской ценности – «Царицы ваз». Рядом под стеклом – еще один уникум: камея «Родомысл», сделанная 180 лет назад колыванским резчиком Федором Голубцовым «по образу и подобию» одного из медальонов Федора Толстого, посвященных событиям 1812, 1813 и 1814 годов. Судя по всему, Голубцов ставил целью превзойти Толстого, и ему это удалось: у Толстого «Родомысл» 16 см в диаметре, а у Голубцова – 8; Толстой свои медальоны отливал из гипса или бронзы, а «Родомысл» Голубцова вырезан на куске союзной яшмы, одного из твердейших материалов – работа же тончайшая! Неудивительно, что сразу после исполнения камею Голубцова забрали в Петербург. По поводу же того, как она вернулась домой, в Колывани живет легенда: будто привезли ее эвакуированные сюда из Ленинграда работники треста «Русские самоцветы», в состав которого колыванский завод входил под № 6. Однако Борис Пчелинцев легенду разрушил:

- Камею эту подарила нам в честь 200-летия камнерезного дела Наталья Мавродина, хранительница каменных изделий Эрмитажа… – говорит он.

Прозрение Ганжинского

Картины в этом музее – и рассказчики, и экспонаты. Вот полотно художника Тарского «Доставка монолита на Колоссальную шлифовальную фабрику для изготовления Царицы ваз в 1831 году». Геннадий Тарский родом из Омска, учился в Прибалтике, а потом приехал на Алтай и, попав в Колывань и узнав ее историю, влюбился в эти места. То, как тащили камень для вазы на фабрику, произвело на него особое впечатление. Рассказывают, что для достоверности Тарский впрягал местных парней и мужиков в лямки – от них, возможно, и пошло ее народное название «Бурлаки с Колывани».

А с картиной Анатолия Ганжинского «Алтайские камнерезы» была история почти мистическая.

- Мастеровой на картине «Алтайские камнерезы» – это Филипп Стрижков... – рассказывает Ольга Панина. – Нарисован он по довольно подробному описанию, в котором говорится, что был Стрижков «мал ростом, глаза голубые, волосы русые». Вот с этой основой художник написал Стрижкова. А дальше случилось удивительное: несколько лет назад в Колывань приезжал потомок Стрижкова геолог Май Болдырев. И когда он встал возле картины, у нас дух захватило – одно лицо со Стрижковым!

Несмотря на то, что музей заполнен предметами грубоматериальными, все они кажутся и ощущаются как живые – видимо, потому, что люди, делавшие их, не жалели в работе души. У камня своя красота. Понимают ее немногие, а вот чувствуют почти все.

- У камня, к которому прикасался человек, особая энергетика. Неспроста мне посетители иногда говорят: «А мы вашу вазу живую видели!» – рассказывает Ольга Панина. – Имеется в виду, что они видели ее в музее настоящую, но эта оговорка показательна – ваза для людей живая. В прошлом году на спонсорские средства мне посчастливилось побывать в Петербурге и увидеть вазу своими глазами. Служители Эрмитажа, узнав, что я директор музея в Колывани, на родине вазы, рассказали, что люди обращаются к ней как к живой. А сами служители говорят: «После трудного дня подойдешь, прикоснешься к вазе – и усталость проходит…»

Притягательная сила камня такова: 25 августа, когда праздновали День камнереза и 170-летие «Царицы ваз», в музей пришло 450 посетителей – и стар и млад. Надо было видеть, с какими глазами ходили по музею дети, да и взрослые! Всего же за год здесь бывает от пяти с половиной до шести с половиной тысяч человек. Людская река наверняка станет еще полноводнее, когда заработает в полную силу разрабатываемый сейчас на Алтае туристический маршрут «По следам «Царицы ваз».