Как наш земляк столицу нынешнего Казахстана основал

В нынешнем году Астана, куда в 1997-м была перенесена столица Республики Казахстан, отмечает 15-летие переименования. Сейчас население города, когда-то называвшегося Акмола, а затем Целиноград, составляет около 750 тысяч человек. Вполне вероятно, скоро это будет еще один мегаполис. И казалось бы, при чем здесь Алтай? Но отношение самое непосредственное: отрядом, который 15 июня 1830 года построил на месте нынешней Астаны казачий пост, командовал Федор Кузьмич Шубин, на тот момент комендант Петропавловской крепости (ныне – город Петропавловск в Казахстане), а до этого, с 1816 по 1822 год, – комендант Бийской крепости.

Чудесное спасение в Смоленске

Был ли основатель казахстанской столицы Федор Кузьмич Шубин уроженцем Бийска – вопрос открытый. Однако о том, что он был сибиряком, можно говорить вполне определенно уже хотя бы потому, что службу он начинал в Омском гарнизонном полку. Родившийся в 1783 году, в Селенгинский мушкетерский полк он поступил в 1799-м, шестнадцати лет. Когда в августе 1806 года на основе восьми рот Селенгинского полка был сформирован Якутский пехотный полк, попал в новую воинскую часть и Федор Шубин. В Прусскую кампанию 1806-1807 годов якутцы входили в 17-ю пехотную дивизию князя Дмитрия Лобанова-Ростовского, которая вступила в Пруссию уже после Фридланда и в военных действиях участия не принимала.

Якутский полк после этого много воевал с турками, но Шубин в это время служил в Москве. В октябре 1811 года, уже в чине штабс-капитана, Шубин стал командиром одной из рот в 3-м батальоне 50-го егерского полка 27-й пехотной дивизии генерала Неверовского. До нас дошли воспоминания сослуживца Шубина – офицера того же 50-го егерского полка и даже того же 3-го батальона Николая Андреева (Андреев Николай Иванович. «Воспоминания офицера 50-го егерского полка», http://www.museum.ru/museum/1812/Library/Andreev1/part02.html). «Что это были за полки нашей дивизии, теперь таких не выберешь из целого корпуса гренадеров…» – вспоминал Андреев.

Все знали, что скоро, едва ли не завтра, будет война. Весной 1812 года полк вышел из Москвы к городу Новогрудок Гродненской губернии, где, предполагалось, полк будет ожидать начала военных действий. «Мы проходили Можайск, Гжатскую пристань, Вязьму, Смоленск и частью Минской губернии, не воображая, что через два месяца будем на сей кровавой дороге, устланной трупами человеков», – пишет Николай Андреев.

Но война застигла полк в пути. Придя в Новогрудок, егеря сразу же принуждены были отступать. «Мы шли так скоро, что нередко делали 70 верст в сутки, не имея времени сварить кашицы солдатам, часто навешивали котлы, разводили огни и в мгновение варку сию убирали, выливали наземь и продолжали ретироваться. Было начало июня, жар нестерпимый. (…) В больших лесах бывали пожары, зрелище ужасное, для нас трудное и опасное для артиллерии. По дороге обе стороны были в огне. Как нас Бог пронес, это непостижимо» – вот как запомнились эти дни Николаю Андрееву, и точно так же, без сомнения, помнил их Федор Шубин.

Первым боем солдат и офицеров 50-го егерского полка стал Красный. 27-я дивизия генерала Дмитрия Неверовского оказалась прямо на пути Великой армии Наполеона.

«Утром генерал Неверовский получил извещение через казаков, что неприятель показывается в сильных массах, – пишет Андреев. – В 10 часов утра показались передовые казаки и сказали, что ужасная валит сила конницы неприятельской. Мы полагали, что они преувеличили, но вышло справедливо».

3-й батальон, а вместе с ним и Шубин, и Андреев, поротно стоял на улицах Красного. Когда французы начали вступать в городок, их встретили картечью. Французские колонны оказались опрокинутыми. Но замешательство их быстро прошло – решив не расходовать зря людей, французы двинулись в обход Красного. «Что нам делать было, как не ретироваться из города?» – пишет Андреев.

Отступление Неверовского из Красного в истории уже давно описывается как пример организованности и доблести. Между тем доблесть была и тогда, 2 августа 1812 года, а вот организованность, скорее всего, придумали намного позже.

«Сражение наше есть необыкновенное: без привалов и порядка, не слушаясь начальников (да и кого же слушатъ?), толпа наша была смешана из разных полков, и сами без команды отбивались и бежали…» – рассказывает Андреев. То, что дивизия отступала без строя, легко объяснить – она состояла почти полностью из молодых солдат, недавних рекрутов, для которых это был первый бой, и сразу – со всей Великой армией! Наука перестроений вылетела из молодых мозгов в первые же минуты. Люди подчинялись инстинктам и рефлексам. «Наша толпа похожа была на стадо овец, которое всегда сжимается в кучу, и при нападении неприятеля с которой ни есть стороны батальным огнем отстреливалась и штыками не допускала до себя...» – писал Андреев.

В канонических описаниях дивизии Неверовского говорится, что она отступала по дороге, обсаженной тополями, которые будто бы и мешали французской коннице атаковать. Однако Андреев, как очевидец, пишет, что и тополей не было, да и по дороге не шли: «Одна наша беда была, что неприятель не допускал нас выйти на дорогу, которая с царствования Екатерины Великой обсажена в два ряда по сторонам густо березами, что мешало бы более кавалерии близко к нам доезжать». То есть отбиваться от неприятеля русской пехоте приходилось в чистом поле.

«Всего нас было девять баталионов, а их – ужас! 38 полков отличной кавалерии и начальник их Мюрат... Ура! 27-я дивизия не поддалась. Голубчики не струсили и не дали неприятелю торжествовать», – пишет Андреев о своих однополчанах.

После этого было кровопролитное сражение за Смоленск, в конце которого 3-й батальон 50-го полка едва не был забыт в городе. Николай Андреев пишет: «Я не спал и вздумал проехать вдоль реки к мосту. (…) Подъезжая к мосту, вижу, что проходит войско. Я подъехал на мост, и штаб-офицер свиты Его Величества спрашивает у меня, нет ли там войска, откуда я приехал? Я сказал, что других не знаю, а есть наш баталион в цепи на правом фланге. Он просил меня скакать и велеть баталиону немедля бегом прибыть сюда, ибо армия выходит из города и он сей час зажигает мост, прежде чем будет рассветать, чтобы мост был уничтожен. (…) И едва мы перебежали оной, как его взорвали. (…) И так по случаю, что мне вздумалось проехаться, наш баталион и я спаслись от плена. То было Провидение Всевышняго». Так Андреев спас себя, батальон и Федора Шубина в том числе.

Наказание за любопытство

При выходе к Бородину 50-й егерский полк участвовал 24 августа в Шевардинском бою и понес большие потери. Шубин за этот бой был представлен к ордену Cв. Владимира IV степени. В «Списке отличившимся господам штаб- и обер-офицерам в сражении при селении Бородине 24 и 26 августа», подписанном генералом Неверовским, его и других офицеров полка действия описаны так: «24 августа, находясь со стрелками и егерями в цепях, защищались отменно храбро и, наконец, также неоднократно прогоняли неприятеля назад».

Очевидно, что Шубин и Андреев были знакомы. Более того, они оказались рядом в тот момент, когда Шубин получил тяжкое ранение. Николай Андреев пишет: «В полдень 26-го я с капитаном нашим Шубиным поехал на пригорок, где слышался необыкновенный шум, и что же? Мы видим: два кирасирские полка, Новороссийской и Малороссийской, под командою генерал-лейтенанта Дуки пошли на неприятельскую батарею. Картина была великолепная! Кирасиры показали свою храбрость: как картечь их ни валила, но хотя половиною силы они достигли своей цели, и батарея была их. Но что за огонь они вытерпели, то был ад! За любопытство наше капитану Шубину оторвало правую руку».

Кирасиры генерала Дуки около 10 утра отбивали французские атаки Багратионовых флешей. Таким образом, Шубин выбыл из строя, скорее всего, еще до того, как дивизия Неверовского сменила на флешах погибшую почти полностью дивизию Воронцова. К вечеру почти никого не осталось от дивизии Неверовского и от 50-го егерского полка в том числе. «Проезжая поле, я увидел лошадей нашего полковника и спросил у музыканта Максимова, где полковник, не убит ли? К счастию, тот показал, что тут лежит, жив; он не сказал, а показал пальцем. Я подошел к нему, и он с горестию сказал, что полка нашего не существует. Это было в 7 часов вечера. Я (…) поехал вперед к деревне Семеновской, которая пылала в огне. На поле встретил я нашего майора Бурмина, у которого было 40 человек. Это был наш полк».

Изувеченный Федор Шубин после Бородина долго лечился, а потом служил в крепостных полках. Эта служба в конце концов и занесла его в 1816 году в Бийск, где он состоял на должности плац-майора (помощник коменданта). Затем он и сам стал комендантом – сначала в Пресногорьковской крепости, потом в Ямышевской крепости. С 1828 года он комендант крепости Святого Петра, откуда и отправился в экспедицию, результатом которой стало основание Акмолинска-Целинограда-Акмолы-Астаны.

Основание Акмолы

По поводу той или иной исторической личности нередко говорят: не было бы его, был бы другой. Про Шубина так не скажешь: именно его дипломатические способности, позволившие уладить немало ссор и междоусобиц между казахскими старшинами и султанами, стали причиной того, что в 1829 году жители, старшины и султаны Алтаевской, Карпыковской и Кувандыкской волостей, измученные набегами кокандцев, попросили русские власти взять их под защиту и поручить это дело Федору Шубину.

В статье «Основание Акмолинска» (http://www.elim.kz/article/186/) описана экспедиция, предпринятая Шубиным весной 1830 года. 28 мая он вышел из Петропавловской крепости с отрядом в 200 человек и запасом продовольствия на два месяца. Кроме основания форта предполагалось произвести топографическую съемку местности, так что у Шубина, как и у Наполеона в египетской экспедиции, имелись в отряде не одни только вояки, но и специалисты по картографии – зауряд-хорунжий Шахматов и топограф Козлов, которые описывали дороги, источники питьевой воды, рельеф местности. Из-за всех этих мероприятий двигался отряд медленнее обычных переходов. К середине июня, пройдя около 500 километров, отряд оказался в местах, где нынче стоит Астана. Небольшой отряд, посланный Шубиным выбрать хорошее место для поста, доложил, что самое пригодное – урочище Кара-Уткуль («черный брод»). Пост, построенный в этом месте, брал под контроль переправу через реку Ишим, на которой прежде разбойники, нападавшие на караваны, любили устраивать свои засады.

На место будущего казачьего поста приехали делегаты от местной знати – необходимо было заручиться их одобрением. 18 июня они одобрили выбор места и дали в этом расписку. Этот день (1 июля по нынешнему стилю) считается датой основания Акмолинска-Целинограда-Акмолы-Астаны.

Открытие же Акмолинского округа состоялось лишь через два года, 22 августа 1832 года. Отряд Шубина был построен в парадной форме. Со всех окрестностей приехала казахская знать в богатых одеждах. Султан Конур-Кульджа Кудаймендин присягнул первым, за ним – его семья, свита, старшины и заседатели. В ознаменование события были даны салют из ружей и 31 пушечный залп. Над юртой, в которой располагалась канцелярия округа, подняли флаг, особый: с одной стороны – российский герб, с другой – казахский воин на белом коне, с натянутым луком и колчаном стрел за спиной. На флаге – надпись «Акмолинский округ». После этого состоялся большой праздник с развлечениями для всех: и для русских (солдатам выдали по чарке вина и по фунту (400 г) говядины), и для казахов (для них устроили скачки). Так началась история нынешней столицы Казахстана.

За укрепление позиций России в киргиз-кайсацких степях Шубин еще до Акмолинской экспедиции был награжден орденом Святой Анны II степени. В 1832 году его произвели в полковники – возможно, это была награда за успехи в продвижении России вглубь Азии. Возможно, были бы и другие награды и славные дела, но уже осенью 1832 года Шубин по причине тяжелой болезни уехал отсюда обратно в крепость Святого Петра (ныне Петропавловск в Казахстане). Дальнейшая судьба Федора Кузьмича Шубина историками пока не прояснена.