О ЧЕМ ГОВОРЯТ КАМНИ И ЗВЕЗДЫ

Представьте себе жаркий летний полдень. Маленькая отара овец укрылась от палящего солнца в тени старой развесистой ветлы. Выкупавшись в студеной горной Сидоровке, дремлет поодаль от своих шустрых подопечных 9-летний пастушок. Но вскоре деятельной мальчишеской натуре хочется действия, и, спустившись в ложбинку, мальчуган начинает рыть колодец…

Не замечал этого увлечения у современых детей, может, оттого, что растут они в компьютерном веке, не зная отказа в дорогих замысловатых игрушках, но хорошо помню, как в моем босоногом детстве радовались мы даже маленькому осколку цветного стекла, как, найдя его и тщательно отмыв, приставляли к глазу и удивлялись, как меняется окружающий мир…

Но вернемся на берег горной Сидоровки. Вскоре маленькому землекопу повезло. Неожиданно из-под его заостренной палки, которую он использовал вместо лопаты, брызнули на прибрежный песок камушки, похожие на осколки стекла, но удивительно правильной формы…

Так будущий геолог Борис Пчелинцев сделал свое первое в жизни значительное открытие, в его руках оказались не просто стекляшки, а кристаллы горного хрусталя… Не эта ли неожиданная находка и определила выбор будущей профессии, не она ли заразила страстью к собирательству самоцветных камней, которых в его нынешней коллекции уже несколько сотен?..

Сегодня Борис Пчелинцев, известный в крае геолог и коллекционер, отдавший работе на Колыванском камнерезном заводе имени Ползунова полжизни, – гость «Алтайской правды».

Застывшая музыка

- Борис Григорьевич, ведь все было так, как сказано в маленьком интервью?

- Вы хорошо запомнили мой давний рассказ. Правда, те кристаллы не легли в начало моей коллекции, они так и остались в детстве. Но геологом я стал, хотя мечтал быть летчиком.

К тому же моя юность совпала с рассветом геологии в стране. Особенно это было заметно по нашему Рудному Алтаю, богатому полезными ископаемыми. Разведка велась интенсивно, геологических партий было множество. После школы я немного поработал на буровой, затем училище, техникум, горная академия… Как большинство моих сверстников, отслужил и в армии. Кстати, оттуда отправлял матери в Колывань посылочки с интересными камешками. Некоторые из них сохранились и занимают заметное место в моей коллекции.

- А когда в вашу жизнь вошла Колывань камнерезная?

- Она была со мной с детства. Я ведь родом из этих мест. Помню старых мастеров. А пригласили меня работать на завод в его самое трудное, но и самое интересное время.

Гимн Колывани

Это был 1975 год. Производство в упадке. О художественных изделиях из самоцветного камня и речи не было. И тут выходит правительственное постановление о развитии художественных промыслов. И Колывань после долгого забвения снова стала востребована. Поддержали ее соответствующим решением и на краевом уровне.

Начинал я технологом, потом был главным инженером, в 32 года стал директором и руководил заводом несколько лет, потом снова инженерствовал.

- Это было время нового поколения мастеров и художников Колывани…

- Да. С Урала, с Нижнего Тагила приехало сразу пятеро интересных ребят. Двое из них трудятся на заводе и по сей день. Это Александр Дербенев и Олег Демидов. Они стали моими соратниками и друзьями. Талантливые художники. Их самоцветные вазы украшают скверы Змеиногорска и Барнаула, занимают достойное место в музеях. Оба – лауреаты премии Алтайского комсомола.

- Знаете, один из моих коллег как-то сказал мне, показывая мозаики на речном вокзале в Барнауле: «Это гимн Колывани, написанный в камне».

- Он прав. Талантом и великим трудолюбием художника Георгия Алексеева создавалось это полотно, ставшее значительной вехой в творческой Колывани камнерезной.

- Алексеев, кажется, живет сейчас в Петербурге?

- И все тоскует по Колывани. Хотел бы вернуться, но на заводе опять трудное время, и его талант вряд ли будет востребован…

- К сожалению, это так. И Колывани вновь, как в начале века, крайне необходимо пристальное внимание краевых властей. Но эта тема другого разговора, который должен обязательно состояться в ближайшее время и привлечь внимание широкой общественности.

- Вы правы, но давайте не забывать, что Колывань – это последний еще работающий пока центр камнерезного искусства. Их было, по мнению великого Ферсмана, три, но где теперь Петергоф и Екатеринбург? Их поглотило разрушительное новейшее время…

Говорить об этом – это как по живому резать. Да, да, камень для меня – это живое существо. Иногда запсихую, и чтобы успокоиться, иду к своей коллекции. Подолгу разглядываю, иные камешки поглажу. И кажется, слышу их голос: «Успокойся! Мы вечны, в нас воплощены даже не тысячи, а миллионы лет…» Сколько я их раздарил за свою жизнь, моих говорящих камушков. Писателям и художникам, даже космонавтам, кое-что увез с собой кинопутешественник Юрий Сенкевич, светлая ему память.

- А правда, что наша ревневская яшма легла в основание фундамента храма на Антарктиде?

- Это задумка архитектора Петра Анисифорова. Он таким образом захотел породнить Колывань с ледяным континентом. А в придачу и Петербург, ведь там, в Эрмитаже, величественно хранится Царь-ваза, изготовленная из нашей уникальной яшмы, аналогов которой в мире нет. А мне взамен Петр Иванович привез кусочек дерева. Кто знает, может, это обломок мачты корабля кого-либо из первооткрывателей Антарктиды?..

* * *

Есть и в моей, пока еще маленькой коллекции подарок Анисифорова, а после поездки в Колывань пополнится она шлифованной пластинкой редкой копейчатой яшмы, которую так любит Борис Пчелинцев, понимающий язык камня…

Валерий СЛОБОДЧИКОВ
Курьинский район.