ЛЮБОВНЫЕ СОМНЕНИЯ

Однажды Толстой ревновал жену к Альфонсу Эрленвейну, учителю толстовской школы. «Ныне ее видимое удовольствие болтать и обратить внимание Эрленвейна и безумная ночь вдруг подняли меня на старую высоту правды и силы. Стоит это прочесть и сказать: да, знаю – ревность…» (из дневниковой записи 18 июня 1863 г.).

В 1895 году в яснополянском доме впервые гостил Сергей Иванович Танеев, композитор, педагог, пианист (опера «Орестея», кантаты). Он предложил сыграть «Баркаролу» Чайковского, вещицу Рубинштейна, потом зазвучала бетховенская «Аппассионата». «С первых же нот мы все улетели куда-то, - вспоминает дочь Татьяна, - я ничего не видела, забыла себя и все, что до этого было на свете. Когда он кончил, папа вышел из своего угла совсем заплаканный, и когда мы все заговорили, у всех голоса были хриплые и чужие».

Танеев (он был моложе Софьи на 12 лет) стал завсегдатаем дома Толстых (поселился в Ясной Поляне и жил три лета). Толстой сочинял в своем кабинете романы, а у Софьи завязался роман с композитором. Они в четыре руки играли на фортепьяно. Ей был 51 год, уже не рожала. «Помню я, какое странное внутреннее пробуждение чувствовала я, когда слушала прекрасную глубокую игру Танеева. Горе, сердечная тоска куда-то уходили, спокойная радость наполняла мое сердце. Игра прекращалась – и опять сердце заливалось горем, отчаянием, нежеланием жить».

И как Татьяна Ларина в пушкинском «Евгении Онегине», Софья пишет письмо Танееву с признанием. Измены как бы не было, была жажда романтической любви с другим и чувство собственности к мужу. Пребывание Танеева послужило толчком для произошедшей в Софье перемены: «Моя жизнь вся сосредоточилась на музыке, только ею я живу, учусь, езжу в концерты, разбираю, покупаю ноты, но вижу, что во всем опоздала и успехов почти не делаю. Это своего рода помешательство, но чего же ждать от моей разбитой души?..»

С 1895 года Софья сделала 109 дневниковых записей, связанных с Танеевым. «С утра тяжелый разговор с Л.Н. о Сергее Ивановиче Танееве. Все та же невыносимая ревность. Ревнивые требования Л.Н. прекратить всякие отношения с С.И. имеют одно основание – это страдание Л.Н. Мне же прекратить эти отношения – тоже страдания. Л.Н. говорил упреки, что я испортила всю его жизнь, когда я жила только для него и детей, - что я не вынесла. Я убежала из дому, хотела убиться, уехать, умереть, все – только бы так не страдать душевно. Какое бы было счастье дожить тихо и дружно с добрым, спокойным человеком остаток своей жизни, а не терзаться то безумными сценами ревности, то жестокими упреками обоюдными. 13 июля 1895 года я попросила С.И. сыграть мне сонату Моцарта. Мы были одни в зале, тихо было и хорошо. Игра его меня терзала. Когда он доигрывал полонез Шопена, я уже не могла сдерживать слезы и так меня и трясло от внутренних рыданий.

30 мая 1898 года. Выхожу на балкон, вижу – сидит на лавочке в саду С.И. Я страшно обрадовалась. С.И. сыграл мне вариации, потом мы сидели и разговаривали так, как разговаривают люди, до конца доверяющие друг другу. Какой был вечер!

Странное влияние музыки: вдруг начинает мне все уясняться, находит на меня тишина счастливая. Совсем не то впечатление производит на меня чтение повести Л.Н. Между нами все меньше и меньше общего…

4 октября 1899 года. Видела часто С.И. Наши отношения доверчивой дружбы, кажется, твердо установились…».

Софья не знала, что Танеев вообще не интересуется женщинами, очевидно, не знал этого и Толстой, который одновременно уважал Танеева, хотя презирал его как городского человека и ревновал жену.

Софья не понимала, что ее не любят, ей временами казалось, что Танеев боится Толстого или бережет его. Будучи в Москве, она ходила на все концерты, старалась сидеть рядом с С.И. в партере, а он убегал от нее. Она писала возмущенные письма. Танеев вежливо отвечал ей, что музыкант имеет право на концертах сидеть где угодно.

Софья однажды записывает: «Цыганка мне сказала на улице: «Любит тебя блондин, да не смеет, ты дама именитая, положение высокое, развитая, образованная, а он не твоей линии. Дай 1 р. 6 гривен, приворожу. Приворожу, будет любить, как муж». Мне стало жутко и хотелось взять у нее приворот».

Мечты Софьи были путаны и противоречивы. Она мечтала о другой любви и в то же время жила собственностью, от которой всю жизнь хотел отказаться Толстой: она мечтала, что каждый листик, написанный мужем, принадлежит семье. Ревность и собственность сталкивались.

В доме Толстых бывала писательница Любовь Гуревич, издававшая журнал «Северный вестник». Когда Л.Н. приревновал Софью к Танееву, страдая, написал ей, что у него один выход – «расстаться», она ответила: «Твои отношения к Гуревич так же мне неприятны, как тебе мои к Танееву». «Я взглянула на него, и мне стало страшно. В последнее время сильно разросшиеся брови его нависли на злые глаза, выражение лица страдающее и некрасивое».

Тогда они еще не расстались. И разразится гроза намного позднее – в 1910 году.

Виктор КИНЕЛЕВ

(Продолжение следует).