ПРОВЕРЕНО ВОЙНОЙ

Барнаулец Николай Аверкин рассказывал, как уже в 1944-м девушка, с которой он дружил перед уходом на фронт, прислала ему письмо, спрашивая совета. «Война еще, наверное, долго продлится. Коля, ты ж не знаешь, что с тобой может быть, – писала она. – А тут парень один пришел с фронта комиссованный по ранению, предлагает мне замуж за него выйти. Как быть?»

– Написал я ей, что война действительно не завтра кончится и гарантий, что я на ней живой останусь, конечно, дать не могу, – говорил Николай Константинович. – А через какое-то время мать пишет: «Коля, к нам в деревню приехала новая учительница, хорошая девушка, не против с тобой переписываться. Ты как?» И я не против. Так мы с ней и переписывались, а после войны поженились и жили вместе до самой ее смерти…

Порой переписка между находящимся на фронте парнем и живущей в тылу девушкой завязывалась еще проще, как говорится, без протекции.

Бывший стрелок-радист на бомбардировщике яровчанин Василий Мирошниченко нашел свою суженую весьма оригинальным образом. Когда по окончании Великой Отечественной их эскадрилью перегоняли по воздуху с запада на Дальний Восток «крушить самураев», штурман рассказал ему, что пролетать самолет будет практически над деревней стрелка-радиста. В этот момент Мирошниченко и бросил в бомболюк какую-то железку с привязанным к ней письмом к матери и запиской с просьбой к тому, кто найдет, передать это письмо. Железка с посланием упала на пашню, нашла ее девушка, на которой Василий Иванович, вернувшись домой с войны, женился.

Сердце хочет ласки

Ставшие возможными благодаря переписке «фронтовые браки» зачастую выдерживали испытания долгими годами. Яркий пример тому – семья барнаульцев Екатерины Поликарповны и Семена Павловича Алекимовых, отметивших в 2006 году 60-летие совместной жизни.

А начиналось все просто: познакомившись по переписке, они два с половиной года обменивались посланиями. Вот отрывок из одного, отправленного Семеном Алекимовым с фронта 3 сентября 1944 года в село Генералку Чарышского района:

«Вот стал я получать от тебя письма, и будто сделалось легче, и жить стало веселей. Катя! Ты внесла в мою жизнь свет и тепло. Я этому бесконечно рад… В моих письмах ты, быть может, встречаешь слишком много сентиментального, и, возможно, от этого тебе становится приторно. И в самом деле, между прочим, я сам удивляюсь, откуда у меня выскакивают слова «дорогая», «милая» и т.д. Перечитываю иногда свои письма и вдруг встречаю эти слова. Это, видимо, получается потому, что я очень соскучился по той, которой пока что нет и которую я желаю иметь. Катя! Быть может, это не нравится тебе? Прости меня, Катя, за эти излишества. Но, друг мой, война! Сердце истосковалось по всему человеческому и хочет ласки. Поэтому, очевидно, частенько вырываются нотки нежности. Ты только не сердись на меня за все это, хорошо?

Целую крепко-крепко. Сеня».

– Я демобилизовался, когда служил на Дальнем Востоке, – вспоминал Семен Павлович. – Попросил об этом, потому что был дважды контужен и устал от войны. В общем, попросил я, чтобы меня демобилизовали, хотя оставляли служить еще. Оттуда я поехал к Кате на Алтай.

Случалось, и нередко, что браки заключались и прямо на фронте. Многие из них поначалу были неофициальными, но тоже выдержали испытание временем. Командир роты в 8-м офицерском штрафбате Александр Пыльцын со своей будущей супругой познакомился
в 1943-м, когда находился в запасном полку под Уфой. Молоденький лейтенант и эвакуированная из Ленинграда девушка Рита быстро нашли общий язык. Пыльцын отправился на Белорусский фронт, а вскоре в состав этого фронта вошел и госпиталь, где служила зазноба.

Потом была неожиданная встреча в Польше вблизи передовой, когда, отправившись из своей части в командировку, Рита сумела приехать вместе с двумя подругами в батальон Александра.

«Набежали друзья и решили сыграть фронтовую свадьбу. Быстро собрали все необходимое для пиршества. Каждый что-то принес: кто сэкономленный офицерский доппаек, кто где-то раздобытые соленья и копченья. Появились и фирменная польская водка «Монополька», и даже бутылка с каким-то «заморским» трофейным вином. Веселая и волнующая получилась свадьба. Даже с аккордеоном и патефоном.

Я уговорил мою жену (еще непривычно произносил это слово!) сходить вместе к комбату, представить ее своему начальству и попросить зарегистрировать брак: скрепить печатью нужные записи в моем лейтенантском удостоверении и в ее красноармейской книжке.

…Через несколько минут из приоткрытой двери показался комбат и вместо поздравления отрубил: «Здесь не загс. Регистрировать свои отношения, если они серьезные, будете после войны». Уже повернулся уходить и через плечо добавил: «Если уцелеете». Может, в какой-то степени и прав был комбат, война ведь, да еще и штрафбат…

Но все равно мне стало не по себе. Конечно, на фронте да и вообще в армии на строгость не жалуются. С обеспокоенностью посмотрел на Риту и удивился! У нее все такое же счастливое лицо и не сходящая с губ улыбка».

Улыбалась девушка не зря. Они уцелели на той войне, зарегистрировали свой брак и жили, как говорится, долго и счастливо.

«Мы им вернем науки о цветах…»

Заканчивая короткий рассказ о фронтовой любви, которая порой начиналась с одного короткого письмеца и продолжалась затем до конца дней, хочется привести еще одно письмо. Хранится оно в Российском государственном архиве социально-политической истории. Сведений об авторе не имеется.

«Товарищи!
Кто найдет эту записку, пошлите ее по адресу: Алтайский край, Локтевский район, с. Локоть, райздрав, Малковой Серафиме Васильевне.
И пусть борьба сегодня нелегка,
Но рабства не узнают
наши дети.
Мы им вернем науки о цветах
И радость, какая есть на свете.
Сохрани, родная, этот листок, и когда вырастет Тамара, передай ей. Я верю, что она меня не забудет!
Прощайте!!!
Мое родное сердечко, моя маленькая крошка Тамара Ивановна, мама, Наташа, Шура, Валя,
Аркадий.

О мне не тужите. За честь, свободу и независимость умереть не жалко. Живите дружно, про меня не забывайте. Родная, береги нашу крошку, это единственное, что напомнит обо мне, пусть она заменит меня.

Когда получишь эти последние слова, написанные мною, ты свободна, но прошу одно, родная, воспитай Тамару и не обижай ее, помни, что она не найдет себе отца. Как тяжела мысль, что моя дочь, моя жизнь, испытает судьбу своего отца. Береги ее и люби, как любил ее я. Как тяжела мысль, что я не увижу вас больше. Прощайте. Крепко целую. Навсегда твой друг жизни Ваня».