СВЕТ В ОКОШКЕ

В скромный домишко на улице Молодежной села Крутиха мы заглянули по совету коллег из районной газеты. Они рекомендовали встретиться с 88-летней Прасковьей Ильиничной Васюниной, в этом году ей в числе других ветеранов вручили медаль «65 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». «Вам бы надо настоящего солдата, который всю войну топал. А я всю жизнь хирургической сестрой была», – засмущалась Прасковья Ильинична. Чуть позже она показала нам книгу «Земля, где я живу» со своей статьей о крутихинской больнице, где отработала больше 30 лет. В годы войны она лишь утвердилась в том, что выбрала профессию верно.

В сентябре 41-го наша собеседница могла погибнуть. В украинском городе Изюм 19-летняя сибирячка попала под бомбежку. Выпускница Каменского медучилища, до войны Прасковья Ильинична успела поработать год медсестрой в Баево, потом – вызов в военкомат, санитарная подготовка в Яровом, отправка в Омск и дальше – на Украину, где требовались кадры в прифронтовой госпиталь. Но развернуться в Изюме не получилось. Под ударами немецкой авиации оборудование госпиталя спешно загрузили в вагоны и отправили вместе с личным составом в более надежный тыл. На полную катушку госпиталь заработал уже в Кировской области – к началу битвы под Москвой.

– Мы, медсестры, боялись ожоговой палаты, – вспоминает Прасковья Ильинична, – в ней лежали летчики и танкисты. Любой ожог лечится сложно, видеть страдания больных, ухаживать за ними было тяжело. Ожоговые редко выживали. Но я больше работала в хирургической палате. В ней в основном ампутировали – ноги, руки. Анестезия была новокаиновой, крику – хоть отбавляй. Сердце, бывало, так и щемит. Мы все время находились в каком-то напряжении. Солдаты без ног иногда отказывались ехать домой: «Кому я такой нужен?» А у кого-то и не было никого. Они в госпиталях пожизненно оставались. Может, и сейчас где лежат. Встречались в госпитале «самострелы», они стреляли себе в левую руку.

– А как вы снимали напряжение – спиртом?

– Нет, не выпивали. А вот некоторые солдатики без этого не могли. Недалеко была деревня, они воровали постельные принадлежности – меняли там на самогон. Потом на связанных вместе бинтах, простынях тянули на 2-3 этаж. У нас среди медработников некоторые курили. Табак всегда был в дефиците, и, когда однажды получали пачки папирос для солдат, одна большая любительница покурить предложила немного взять у раненых. Но мы ее сразу осадили. Что солдаты про нас подумают?

Можно догадаться, что той же чистоплотностью отличалась Прасковья Васюнина и в отношении к пищевой пайке своих подопечных. По ее словам, солдат в госпитале кормили хорошо, а вот саму ее в 44-м году отправили на гражданскую службу из-за дистрофии второй степени.

Однажды Прасковья Ильинична вытащила солдата буквально с того света. Она рассказывает:

– Был у меня один раненый – слепой. Я водила его в рощицу на прогулки. Захожу однажды утром в палату, а к спинке кровати веревка привязана, к окну тянется. Он уже на подоконник взобрался, собрался шагнуть вниз, чтобы удавиться, – не хотел жить слепым. Я как закричу! Он потом рассказывал: «Ты закричала, я остановился – и вдруг блеснуло солнце, появился какой-то свет». Потом мы пошли с ним линзы подбирать. И он меня увидел. Так обрадовался! Из госпиталя потом его куда-то определили механиком на мельницу. Жив человек остался…

Свою главу в книге о Крутихинском районе «Земля, где я живу», посвященную районной медицине, Прасковья Ильинична озаглавила «Высокое призвание». Говорит, составители были названием очень довольны. Как рассказывает Прасковья Васюнина, в медицину она влюбилась еще школьницей. Родители, жившие в селе Заковряшино, сняли ей жилье в соседней Крутихе для учебы в школе-семилетке, и она попала на квартиру к медработникам, где с утра до ночи только и слышала разговоры о больнице. Стала ходить к новым знакомым на работу – приносить им обеды, помогать ухаживать за больными. И благородство профессии ее заворожило.

На встрече ветеранов со школьниками она недавно спросила: «Девчонки, кто хочет стать медиками?» Очень огорчилась, что в ответ не поднялась ни одна рука. Прасковья Ильинична надеется, что девочки просто постеснялись.