«Я - с Алтая!»

С работами этого архитектора наверняка знакомы если не все, то большинство жителей края. Корреспондент «Алтайки» побеседовал с лауреатом премии Алтайского края в номинации «Архитектура», лауреатом премии Демидовского фонда Евгением Тоскиным о современном состоянии зодчества в крае и стране.

Начало пути

- Евгений Геннадьевич, из одной вашей биографической справки в другую кочует определение «потомственный архитектор». На просторах Всемирной паутины нашлось упоминание о Василии Филипповиче
Тоскине…

- …младшем брате моего отца. Можно в Интернете найти сведения и о Николае Филипповиче, и об Анатолии Филипповиче Тоскиных – архитекторах. Мой отец тоже мечтал об этой профессии, но он был старшим из пяти братьев… Стал учителем черчения и рисования, а мама преподавала химию и биологию. Всего же в нашей династии более 20 архитекторов!

Я родом из Целинограда-Астаны. Мои прадеды переселились в степи Северного Казахстана: с маминой стороны – из-под Харькова, с папиной – из Саратовской губернии. Получается, я – в чистом виде продукт столыпинской реформы (смеется). После окончания Новосибирского архитектурного в 1992-м, конечно, должен был поехать на родину. В Целинограде уже ждали меня и работа, и квартира. Но распался Союз, Казахстан стал заграницей, нужно было учить казахский язык… Мне предлагали место и на кафедре института, но перспектив в Новосибирске не предвиделось. И поскольку супруга моя – тоже архитектор - родом из Бийска, мы поехали туда.

- Вы уже в 1993-м стали главным архитектором Бийска. Чем объяснить подобный взлет? Брать такую ответственность на себя было не боязно?

- Да что особенного! Братья отца в разные годы работали главными архитекторами городов – два в Целинограде по очереди, один в Рязани. Это очень важно, когда ты принадлежишь династии. Чертишь дома, ребенок видит, что делают родители, и повторяет. Смотрю, сын в шесть лет спокойно читает чертеж. Попросил, и он сразу же нарисовал план квартиры.

Почему так быстро сложилась карьера? Потому что никто не хотел ехать в небольшие города. Мой учитель Борис Алексеевич Захаров, член-корреспондент Российской академии архитектуры и строительных наук, мне сказал: «Езжай в Бийск! Там конкурентов мало, сможешь быстро получить нормальную практику. Если захочешь заниматься профессией, ты и там найдешь, чем заняться. А в Новосибирске до пятидесяти лет будешь в молодых ходить, а после пятидесяти устанешь стоять в очереди». Я постоянно вспоминаю слова Бориса Алексеевича, он оказался совершенно прав: такую практику, какую я получил в Бийске и Барнауле, мало бы где имел. Первый проект по моим чертежам был реализован, когда мне еще тридцати лет не исполнилось. И это в девяностые годы, когда вообще ничего не строилось!.. Когда меня спрашивают: «Откуда ты?» – всегда отвечаю: «Я с Алтая!» Настолько привык, что совершенно не считаю себя человеком со стороны. Здесь - вся взрослая, сознательная жизнь, двадцать лет…

В начале девяностых люди верили в какое-то чудо, строили планы… Куда идти работать? Пришел к главному архитектору Бийска Анатолию Михайловичу Шипилову. Тогда только назначили Геннадия Григорьевича Карпушкина главой города, Шипилов к нему обратился: «Катастрофически у нас архитекторов не хватает, а тут сразу два!..» Тот отвечает: «Пусть приезжают, найдем мы им квартирку маленькую!» И судьба моя решилась. Я вышел на работу, и мне дали ключи от квартиры - совсем маленькой, но своей, после общаги… Мы тогда уже ждали первого сына.

Мне еще повезло в том, что на жизненном пути встретились очень хорошие учителя - Иван Константинович Фомин, замглавы по строительству, заслуженный строитель России Виктор Васильевич Гусельников. Давно нет уже Тамары Николаевны Мартыновой… Она всю жизнь проработала в бийской архитектуре, была начальником инспекции Архстройнадзора. Тоже во многом помогала мне.

Административная работа нормально шла. Тогда веселое было время: идешь утром по улице, глянешь - три коммерческих киоска выросли вдруг. Я же нес ответственность за то, чтобы киоски ставились правильно, гаражи правильно оформлялись. С сотнями людей каждый день встречался… Сделал первый крупный проект – отделение Центробанка, потом бийский театр. Когда защищали проект «Паруса» (здание в районе барнаульского речного вокзала. – Прим. авт.), глава города спросил: «Что за архитектор новый? Я здесь всех знаю…» Сложилась парадоксальная ситуация: работаю главным архитектором в Бийске, а проектирую в Барнауле. Пришлось сделать выбор в пользу частной практики.

«Сохраняя, использовать»

- Расскажите нашим читателям об АМТ - Архитектурной мастерской Тоскина.

- Мастерской уже десять лет. У нас небольшая фирма, три офиса – в Бийске, Барнауле, Новосибирске. В новосибирском офисе (где главным архитектором является моя однокурсница и соавтор всех проектов Наталья Алексеевна Рагино) трудятся только архитекторы, девять человек. Объекты культуры – наша специфика, а они требуют большой архитектурной работы. В Бийске работают только инженеры. Костяком инженерной фирмы являются люди, вышедшие из оборонки. Почему мы не боимся браться за театры, хотя они технически очень насыщенны?! Потому что наши сотрудники раньше занимались не просто промышленными объектами, а взрывоопасными объектами. Как говорит наш главный инженер Валерий Григорьевич Криволуцкий: «Театр – это совсем не страшно, он хотя бы не взрывается, а с остальным разберемся».

Мы занимались и жилыми домами – в Барнауле на улице Геблера стоит наш дом. Но в отношении жилья проблематична бывает работа с застройщиками. Как сказал Борис Алексеевич Захаров: «Раньше власть партии душила архитекторов, теперь – власть денег. И власть денег страшнее власти партии». Почему? Вот, например, нам надо поставить жилой дом из двух составляющих, в 16 и 14 этажей, и чтобы стояли они не просто рядом, а сдвинуты были, потому что так красиво. С точки зрения же инвестора, получается неэффективное использование земельного участка, и этажей можно дважды по 16 сделать…

- Кто платит, тот и заказывает музыку?

- Естественно. Слава Богу, в Барнауле этот процесс в девяностые не имел такого характера, застройщики еще хотели как-то проявить себя. И тогда появились интересные здания – наш «Парус», творения Владимира Золотова, Евгении Реутовой. Тот же «Кораблик» Петра Анисифорова (здание «Алтапресса». - Прим. авт.), сейчас бы он такой не смог построить! Власть денег страш-не-е!

- У вас ведь четыре «Золотые капители»?..

- Две награды у АМТ за проекты, две - за постройки, краевую филармонию и Новокузнецкий драматический театр.

Честно скажу, «Золотая капитель» сейчас потеряла тот вес, который она имела раньше. Профессиональное сообщество перестало участвовать в работе жюри, и оценка проектов стала превращаться в народное голосование. Но тем не менее другого ничего нет, и «Капитель» остается главным профессиональным конкурсом. Мы в этом году не успели подать на него наш проект – Национальный музей Республики Алтай. Интересный музей вышел, но, к сожалению, реализация его экспозиции очень низкого качества – я могу час вам рассказывать, как не надо делать музей.

- Расскажите о главном принципе, положенном в основу всех реставрационно-реконструкторских проектов АМТ - «сохраняя, использовать».

- Это вопрос базовый: что есть реставрация? Существуют, например, филармония – памятник федерального значения (ей чуть больше ста) и памятник архитектуры – Новгородский кремль, которому тысяча лет… Главный вопрос реставрации – какой период жизни здания считать историческим и сохранить? Сохранять кремль, например, таким, каким он был во времена Рюрика? Маловероятно, что мы сможем узнать, как он выглядел тогда. И потому появляется какой-то условный образ в конце концов, который и считается эталоном.

В Сибири дома живут своей жизнью, их надо модернизировать, начинять, они еще не такие старые, чтобы на божничку их возносить – в них надо жить. Сейчас мы работаем над очень интересным объектом, музеем М.Т. Калашникова в Курье. Реконструируем, сохраним здание. Но что такое сохранение резьбы, которой сто лет? Это значит десять процентов останется, остальное выпилится заново. И не нужно этого стесняться, потому что не все можно сохранить в первозданном виде.

- Я слышала отзывы представителей старшего поколения о возрожденных театрах – «как в наши годы»...

- Вот это и есть типа реставрация (смеется). Потому что внутри все изменилось. Когда реконструировали филармонию, было желание сделать там интерьер Барнаула купеческого, хотелось внести дух того времени. В драмтеатре мы совершенно не меняли стилистику – просто все сделали в более приличных материалах, которых в то время или просто не было, или они были очень дороги.

- Каково ваше отношение к сегодняшнему принципу реализации архитектуры: тендеры, субтендеры, подряды? Объясните неофиту, как это работает?

- Убежден, что нельзя все мерить одинаково – и закупку угля для муниципальных нужд, и выполнение проектных работ. Особенно для уникальных зданий!

- Вы 94-й федеральный закон имеете в виду?

- Да. Понятно, что преследуется праведная цель: чтобы конкуренция была, чтобы цена ниже получалась. Но на деле все доходит до абсурда. Я участвовал в торгах на разработку проекта жилого дома в Новосибирске пару лет назад. За 15 минут цена с 16 миллионов упала до двух, а себестоимость-то – 4 миллиона! Это же явно какая-то жульническая схема… И при подсчете баллов с виду все вроде бы хорошо: претенденты подают документы, потом подсчитываются баллы. Вам, например, необходимо сделать проект театра, максимальная цена – 1 миллион, срок – 1 год. А дальше получается вот что: при подсчете голосов 50 процентов «весит» цена, 30 – срок и только 20 – квалификация. То есть будь ты хоть семи пядей во лбу и квалификации даже стобалльной, а твой соперник, не обладающий никакой квалификацией, получит в этой номинации 0 баллов, но если у него цена будет ниже, срок работы меньше, побеждает он. Система специально просто создана для того, чтобы непонятно какие люди делали проект «за бесплатно»…

Закон очень примитивный, прямолинейный и совершенно не учитывает авторское право. Получается так: мы должны действовать в соответствии с 94-м ФЗ, а статья 4 Гражданского кодекса, которая отстаивает авторские права, не работает? Или она отменяется при работе 94-го ФЗ?

- Что вы думаете об уровне современной архитектуры? Президент Союза архитекторов России Андрей Боков говорил в своем интервью о том, что набирает обороты процесс депрофессионализации, даже, по его словам, идет опасная волна люмпенизации профессии. Вы с ним согласны?

- Абсолютно. Есть хорошая поговорка, я ее часто вспоминаю: каждый суслик – агроном. Депрофессионализация - это общий процесс, происходящий в последние двадцать лет в любой профессиональной деятельности. Просто страшная люмпенизация происходит! Каждый закончивший какие-нибудь трехмесячные курсы компьютерного дизайна уже проектирует, что хочет. И это «творчество» выплескивается на улицы наших городов сплошь и рядом. Люмпенизация происходит и в строительстве тоже – сейчас сложно уже найти хорошего штукатура…

- Что для вас важнее - сохранение целостного архитектурного облика города или стремление к обновлению и эксперименту?

- Когда был студентом, хотелось выделиться. Но после того как построили в Барнауле наш «Парус», я больше стал ценить то, чтобы здание было в контексте. У нас так много безвкусно выпячивающихся авторов. Еще и заказчики хотят выпятиться! Это приводит к разрушению цельной городской среды. Здания, которые хорошо вписаны в контекст, увы, большая редкость. Возьмите барнаульских «Трех богатырей» - дом так хорошо встал, потому что автор отступил от угла, дал возможность обзора. И здание теперь является одним из символов города. Но ведь встал-то дом по логике инвестора в ущерб квадратным метрам: можно было до угла построить, площадей бы больше стало. Значит, инвестор был понимающий, тактичный…

- Есть такой специальный проект «20 лет архитектуры постсоветской России». В лонг-листе премии «Дом 20-летия (1992 - 2011)» из представленных 60 зданий нет ни одного нашего «земляка». Как вы это объясните?

- На самом деле это неудивительно. Потому что архитектура – дочь богатых родителей. В каталог лучших зданий, построенных в мире за десять лет, попало одно-единственное российское, которое признала международная архитектурная общественность – административное здание на Чукотке (заказчик – Абрамович).

Концентрация капитала в Сибири намного ниже, чем в европейской части страны. Я не жалуюсь на бедность, но объективно у нас такая общая ситуация. И потому у живущих здесь только один выход – пытаться реализовывать свои проекты «за недорого».

Повезёт обязательно!

- Расскажите о себе. При такой активной жизни остается ли время на что-то еще кроме работы?

- Очень люблю книги по истории, но не исторические романы. Солженицын мне интересен – я считаю его в большей степени историком, чем писателем. У Александра Исаевича очень плотный текст. Его надо читать… с раздумьями. Недавно прочел Варлама Шаламова, под впечатлением. (У меня старший сын читающий, он снабжает меня книгами.) Лев Гумилев мне очень нравится. Вообще близка азиатская тема.

- «Да, скифы мы, да, азиаты мы…»?

- В самом деле, в этих словах есть очень большая доля правды. Мы живем в центре Азии, что ж тут из себя Европу изображать? Я пришел к четкому пониманию этого, когда мы работали над горно-алтайским музеем. У нас шли споры этнические – некоторые люди хотели, чтобы принцесса Укока была монголоидного типа. Но она внешне не имела ярко выраженных монголоидных или европейских черт - женщина скифской культуры. А кто такие скифы? Для алтайцев – предки, для русских – предки. Они для всей Евразии предки. Сейчас национальный вопрос стал очень важным, три тысячи лет назад он, думаю, волновал людей мало.

- Первое свое детское потрясение от архитектурного произведения помните?

- Когда мне было лет восемь, братья отца взяли меня с собой на стройку. И мне так понравилось! Там было очень много людей и все внимательно слушали архитектора. Я тогда подумал: «Какой важный человек – архитектор!»

Дядя вел авторский надзор на строительстве Дворца пионеров. Там имелись бассейн, концертный зал, очень большое и сложное здание. Меня удивило, как быстро и живо архитектор ориентируется, когда к нему подходят с вопросами рабочие, прорабы, руководители строительства.

Я научился от своих дядьев вот чему: если ты автор проекта, пришел на стройку - должен на любой вопрос ответить. Тогда тебя будут ценить и уважать все, от руководителя строительства до маляра.

- В каком доме вы мечтали жить в детстве? Мечта ваша исполнилась?

- Я настолько зациклен на профессии, что меня, честно говоря, это волнует не так, как то, что я делаю. Моя семья живет в совершенно обычной панельной девятиэтажке. Знаю, что не хотел бы жить в частном доме за забором, где-то на окраине.

- У вас есть любимый город?

- Для меня любимый тот, в котором строятся мои объекты. И где хорошо строятся! (Смеется.) За это я люблю Барнаул – здесь наши основные объекты качественно реализованы, их не стыдно показать.

- Жизненный девиз у вас есть?

- Отвечу словами Генри Форда: «Если двадцать лет работать по шестнадцать часов в день, то обязательно когда-нибудь повезет». Меня поражают иные молодые, ведущие богемный образ жизни… Работать надо, двигаться вперед!

- Второй ваш сын не рисует планы квартир?

- Вовсю уже рисует!