250 ярких километров уникальной правды. Фотокор «АП» Андрей Каспришин удостоен звания «Заслуженный журналист Алтайского края»
09:29, 12 января 2024г, Хроники «АП» 8143
«Что-нибудь получится?» – спросил Герман Титов у 13-летнего Андрея Каспришина. Воспитанник фотокружка при краевом дворце пионеров в 1974 году снимал посещение дворца космонавтом номер два. И тот словно благословил Андрея в фотополет.
У Каспришина все получилось: и та съемка, и все последующие. За сорок лет – 250 километров пленки, 30 банок по 300 метров каждая. Десятки тысяч героев и событий. Генсеки и президенты, спортсмены и хлеборобы… Накануне Дня российской печати редактору отдела фотоиллюстраций газеты «Алтайская правда» вручают звание Заслуженного журналиста Алтайского края.
О детстве
Как-то 12-летний Андрей в домашней кладовке нашел какой-то прибор, похожий на фотоаппарат:
«Мой отец, Николай Иванович, известный барнаульский портной, после войны увлекался фотографией. У него был трофейный немецкий фотоаппарат Exacta. Я как-то обнаружил линзочки, запчасти. И к отцу: «Учи». Он ответил: «Еще не время». Но я пошел в фотокружок при краевом дворце пионеров. И понеслось: темная комната, красный фонарь, проявители, закрепители… А руководил нами Сан Саныч Алексеев, ныне покойный».
Отец-наставник видел первые снимки, помогал отбирать их, давал советы. Водил Андрея на фотовыставки. Кстати, еще занимаясь в фотокружке, он участвовал в первой коллективной выставке в выставочном зале на Ленина, 111. И занял призовое место. А потом пошли первые публикации. В краевой газете «Молодёжь Алтая» в 1975 году было опубликовано фото. Его сюжет: в школе № 77 ребят принимают в пионеры. И первый гонорар – три рубля. Несколько лет работы на договоре в «Молодёжке», и потом навсегда – «Алтайская правда».
– Многому научил мастер Виктор Садчиков. Он был богом фотографии тогда, – считает Андрей.
О героях
Работа в ежедневной газете –это во все времена плотный калейдоскоп событий, героев, съемок, командировок. Заводы и школы, поля и фермы…
«Мои любимые съемки – в селе. Приезжаешь к механизаторам – а они в мазуте, в грязи… Не напечатаешь же такого в главной краевой газете! А я в советское время возил с собой фуражечку кожаную. И герою на голову – раз! Он и преображался. Много таких героев. Потом ответственный
секретарь это заметил и спросил: «А чего твои герои в одинаковых фуражках? Им их выдают, что ли?»
Фуражку я перестал возить, но стал ездить в командировки в кожаном полушубке. Механизаторы-то в фуфайках. А я прошу снять фуфаечку и надеть полушубок шикарный – кожаный, с мехом. Еще шапку свою давал и для антуража снежком обсыпал. Это мне легендарный фотограф Виктор Садчиков приемчик подсказал. И герой на снимках преображался. А ответсек опять удивлялся, как хорошо у нас механизаторов одевают!
В восьмидесятые годы как-то приезжаем к передовым дояркам на летнюю дойку. И снять их надо для газеты в белом халате. А где ты его найдешь? Думаем с директором совхоза, где взять. Нашли на складе столовой. Одеваем доярок, фотографируем. Привожу снимки в редакцию. Выходит газета. Смотрю, а у них бирочки новые на халатах. Проглядел я этот момент!»
Нередко человек соглашался фотографироваться сходу, а бывало – отказывался наотрез, и приходилось уговаривать, убеждать.
О сестре Шукшина Андрей рассказывает:
«Как-то приезжаем с журналистом Анатолием Муравлёвым домой к сестре Шукшина, Наталье Макаровне. Она сразу говорит: «Ребята, фотографироваться я не буду». Наотрез. Я убеждаю: «Да вы что, это же история!» – «Нет, даже фотоаппарат не доставайте!»
Ладно, думаю. Пока сидим. Я не я буду, если не уговорю. Она наварила пельменей, поставила наливочки своей. Начали по душам разговаривать. С час где-то общаемся. Оказались на одной волне. Она посмотрела – парнишка вроде неплохой, я пельмени ее нахваливал.
И вот под конец я вытаскиваю фотоаппарат, и Наталья Макаровна говорит: «Давай!».
Бывают герои разные, душевные и покладистые и, наоборот, с гонором и сильно капризные. Не обязательно большие начальники. У каждого свои особенности внешности и требования – так не снимай, сяк не снимай. Это, конечно, больше к женщинам относится.
– Сейчас «цифра» – отснял и тут же показал, выбрали лучшее фото. А раньше пленка. И приходилось на своем чутье и доверии. И на даре убеждения: «Вы замечательная женщина, а на фото будете еще лучше». Женщины мне верили и доверяли. И, как правило, не ошибались, я их не подводил, – признается Каспришин.
Запомнилась одна командировка в Троицкий район. Героиня наотрез отказывается фотографироваться. Мол, я не заслужила, да и выгляжу не очень. Но убедил, снял ее.
Потом, вспоминает Андрей, в редакцию из Троицкого района на его имя пришла посылка. А там джемпер вязаный и записка: «Моему любимому фотографу Андрюше, чтобы ему было тепло в командировках и не мерзли пальчики, я из своего лучшего барана связала перчаточки и джемпер».
О Калашникове
Михаил Тимофеевич, по словам Каспришина, душа-человек:
«Вечером в субботу звонят домой, предлагают в воскресенье снимать Калашникова для семейного фотоархива. Он приехал на родину, в Курью. И там мы с ним достаточно близко познакомились. Открытый, душевный человек. Абсолютно не звездный, без апломба. Хоть о чем с ним можно говорить.
Снимал его в доме, у бани с веником, за столом с родней. В центре Курьи стоит его бюст. Он подошел к нему, обнял свой бюст и говорит: «Ну привет, ты еще стоишь?» И в этот момент я его тоже снял. Потом мы с ним остались в доме вдвоем, гости уже ушли. Он, уставший, сел в кресло, положил ноги на табуретку и задремал. Я и это снял.
О Евдокимове
«Мы с ним были знакомы. Много его снимал, конечно. Особо памятен день гибели губернатора. Это было воскресенье. Мы работали на празднике в Полковниково, на родине Германа Титова. К 11 часам ждали Михаила Сергеевича. Потом у сцены началась суматоха, все чиновники куда-то исчезли. Я позвонил
вице-губернатору Алексею Сарычеву.
Тот сказал, что Евдокимов разбился. «Вы туда не ездите, вам все равно снимать не дадут». Но мы с журналистом «АП» Натальей Сохаревой в редакционную «Волгу» – и по газам. Первыми приехали. Жуткая была картина. И мне сразу сказали, что снимать нельзя, а то фотоаппарат разобьем. Они так и делали, разбивали фотик у проезжающих. Это были крепкие ребята из местного ЧОПа, которые опекали народного губернатора. Что делать? Тут вижу, стоит уазик МЧС. Я к водителю: «Надо снять, можешь подьехать ближе?»
Тот согласился: давай в салон.
«Он подруливает ближе. Я открываю фотоаппарат, отодвигаю шторку и быстро делаю два десятка кадров. Достаю флешку и отдаю ее Наташе. Вставляю другую. Она флешку прячет. И вовремя. Тут открывается дверь: «Давай камеру». Забрали камеру, унесли в свой джип. А Москва уже сообщает про трагедию. Я подхожу к Сарычеву. Говорю, что забрали камеру. Он пошел к этим ребятам и вернулся с камерой. А дальше я уже снимал, что нам разрешали.
«Алтайская правда», кстати, была единственной газетой, опубликовавшей огромный фоторепортаж с места гибели Евдокимова. Его читали московские журналисты. Этот номер зачитывали люди в Верх-Обском, пришедшие проститься с народным любимцем.
О Ельцине
Президент в Барнауле вместе с губернатором Александром Суриковым возлагал венки на Мемориале.
Андрей вспоминает:
«Мы с журналистом немного опоздали, но охрана нас пропустила. Вижу, момент ушел, они уже возложили венки. Стоят и смотрят. Думаю: пролет. А Ельцин вдруг повернулся и пошел в мою сторону. Толпа ринулась туда же и прижала Ельцина ко мне. И я фотографировал себя с Ельциным на вытянутой руке. На моторном заводе, куда тоже приехал президент, толпа рабочих забралась на крышу.
Приезжаем в Шадрино, где готовили совещание с участием Ельцина. Видим: в поле стоит огромный стол со стульями, накрытый скатертью. И графин с водой. И все. Такой символичный сюрреализм».
О губернаторах
В объективе Каспришина были девять руководителей края. Интересно и комфортно ему работалось с Александром Карлиным, а сейчас – с Виктором Томенко:
«Иногда я давал им советы, как встать, чтобы снимки лучше получались. Карлин юморной был, порой подшучивал надо мной. Как-то в Новоалтайске он вышел из машины и идет ко мне: «Каспришин, сколько можно меня фотографировать?»
Я ему отвечаю: «Александр Богданович, это же история. Я из ваших фотографий могу сделать выставку и разместить на всех четырех этажах администрации». Он говорит: «Это будет нескромно». Повернулся и пошел.
О памяти
Недавно к Андрею подошла женщина:
– Вы меня наверняка не помните. А ведь именно вы меня фотографировали в Косихинском районе, с дедушкой – механизатором заслуженным. Мне было тогда шесть лет. Фото стоит у меня в шкафу под стеклом.
Андрей сказал: «Я вспомнил эту съемку – героя Социалистического труда Мерзликина и его внучку я фотографировал у елки».
Всё на месте
Он помнит большинство своих героев и подробности съемки.
«Мы же в советское время из командировок не вылезали. Видим, стоит у конторы москвич-шиньон. Значит, агроном на месте. Если УАЗик стоит – значит директор на месте. А сейчас «лексусы» или «лэндкрузеры» стоят. Значит, новое поколение аграриев на месте», – смеется Каспришин.
Журналисты тех лет помнят котлеты и огромные тарелки с борщом на полевом стане – на селе журналистов всегда хорошо встречали. А сейчас порой даже чаю не нальют. Но дело, конечно, не в котлетах и чае. А в отношении к делу.
Человечности, сетует Андрей, мало осталось. Поколение то, советское, уходит. Почти ушло.
В Солонешенском районе Олег Петрович Кузнецов, царство небесное, всю жизнь в мараловодческом хозяйстве проработал. Это он принимал первого секретаря крайкома КПСС Николай Аксёнова, когда у того сердечный приступ случился.
Много лет снимает Андрей для «АП» и Владимира Филипповича Чернышова из Целинного района. 86 лет ему, а он все еще за штурвалом комбайна:
«Звоню ему перед Новым годом, обещаю приехать и в 2024-м. Филиппович отвечает: «Тогда поработаю, если внук в кабину подсобит залезть!»
О плёнке и «цифре»
Момент перехода с пленки был непрост. «Необычно было», – вспоминает Андрей.
«Если бы у меня тогда была современная цифровая камера – были бы другие фото. Пленка рвалась на морозе. Грели ее, в шубу заворачивали, снова вставляли в камеру. Прибегаешь со съемок в редакцию. Из крана течет вода холодная. Греешь ее до определенной температуры, потом проявитель греешь. Проявляешь, промываешь. сушишь, печатаешь. Это как минимум час. Все своими ручками, в темноте. Джинсы постоянно портились от проявителя. Коричневые пятна не отмывались!»
Каспришин мечтает оцифровать все эти 250 километров пленки и сделать большую фотовыставку. Это же богатейшее наследие, история края в лицах и событиях.
Спрашиваю его, как работается сейчас, когда у всех смартфоны, каждый сам себе фотограф. Говорит, что это две большие разницы – снимать для себя или для всех читателей, для газеты.
Сейчас немого напрягает вот что. Купил человек фотоаппарат цифровой. И говорит: «Я уже фотограф!» Свадьбы снимают по 25 тысяч рублей. «Но я в фотокружке снимал лучше», – убежден Андрей.
О коллегах
С теплотой вспоминает Каспришин замечательного спортивного журналиста Александра Жарова. Ныне покойного. Привлек он его к спорту. В такой шутливой форме давал задания: «Ну что, жалкая ничтожная личность, пойдешь в воскресенье на футбол?»
– Пойду, конечно!
Были еще Виктор Горлов, Павел Кувшинников. По полям мотался с Валерием Головачёвым и Владимиром Жильцовым.
Лариса Алексеевна Паршукова была мастером репортажа. Популярной была ее рубрика «По адресам телефонной книги». Писала о разных предприятиях, организациях. Бок о бок работал с такими мастерами, как Надежда Васильевна Прохорова, Галина Ивановна Соколова, Людмила Николаевна Извекова.
Замечательные фельетоны писал Виктор Иосифович Титов. Блистал классными материалами и Олег Логинов, делавший с Каспришиным полоску «Репортёр».
Андрей вспоминает, что газета всегда была уважаемой и авторитетной:
«Как-то 1 января дома звонок. На пороге квартиры стоит мужик: «Ты Каспришин?» И подает бутылку красного вина, в которой плавала мышь.
На работу приношу ее. И тут ко мне заходит читатель с палкой колбасы. А в ней кусок напильника. К обеду появляется женщина с бутылкой пива, а в бутылке бигуди. И, наконец, к вечеру приходит читатель с булкой хлеба, а в ней гвоздь загнутый. Я все это снимаю, отдаю Логинову. Он пишет материал, и наш фоторепортаж выходит в газете. Он вызвал большой резонанс. Потом читатели принесли банку трехлитровую помидор, где один помидор плавал в презервативе…»
Вспоминаются совместные рейды и репортажи с милицией, со скорой:
«С Олегом Логиновым делали репортаж о работе милиции. Ночь в дежурке сидим. Ничего. И тут в четыре утра звонок – на улице Коммунаров в частном доме труп. Приезжаем. Я перешагиваю через тело и начинаю вещдоки раскладывать, как мне надо и фотографировать их. А потом следственная группа начинает отпечатки пальцев снимать. А там полно моих – на бутылке, на предметах. Все в ужасе – что теперь делать?
Митинг в девяностые годы коммунисты проводили. С флагами, речами, как обычно. И тут на сцену вылезает пьяный мужик. И падает. Они оттаскивают его. Я снимаю. Тогда они побежали за мной. С флагами. Заскакиваю в автобус – они с флагами бегут за автобусом. Все это сняли и показали коллеги из популярного тогда «ТВ-Сибирь». Потом участники митинга приходили в редакцию, извинялись.
Работаю на хоккейном матче. Судья-информатор – известный ведущий Михаил Герцович. Тут шайба ему в лоб прилетает. Вызвали скорую, голову забинтовали. Я все снял. В газете вышел фоторепортаж.
Мама Миши открыла газету и увидела сына с перевязанной головой.
Были командировка в Таджикистан в девяностые годы к нашим алтайским парням, в российскую дивизию. В Москву, на первую присягу в Президентский полк.
Запомнилась экспедиция «Алтайской правды». Называлась «По стопам Рериха». 1994 год. С коллегой Артемом Бочкарёвым и учеными мы пытались выяснить, был ли Рерих на южной стороне Белухи, где начинается Катунь. Это спорный момент. На Картинах Рериха были пейзажи южной стороны Белухи. Но никто не знал, был он там или нет. Мы прошли этот путь. Две недели ходили от Тюнгура до Усть-Коксы. Искали места, локации съемок, сравнивали старые фотографии Сапожникова и картины Рериха – и вывод сделали, что не мог Рерих там быть. Он был только в Верхнем Уймоне. И рисовал свои картины с фотографий Сапожникова.
О «добавленной стоимости»
Спрашиваю Андрея, что дает хорошему снимку некую «добавленную стоимость». Почему одни фотографии обычные, проходные, а на других люди получаются живыми, эмоциональными, значительными?
– Это трудно объяснить. Возможно, опыт, чутье, интуиция, насмотренность. Надо выхватить самое интересное. Изюм. Как это получается? В голове надо иметь некий тумблер, он щелкает, и ты чувствуешь, вот он – момент съемки! Как бы предчувствие удачного кадра. Ну и повторюсь, важно расположить человека к себе.
«Самое главное в моей профессии – люди героические, значительные, интересные, труженики, чудики шукшинские. Они по-прежнему в фокусе внимания газеты», – уверен автор 250 километров уникальной правды Андрей Каспришин.
