Два хирурга и актёр

О событиях ленинградской блокады мы писали не раз – со слов очевидцев и историков. Но тему эту страшную, 900 дней нечеловеческих испытаний, откроем на сей раз со стороны неожиданной. Блокада связала воедино судьбы трех выдающихся людей – легендарного барнаульского хирурга Александра Чеглецова, его тезки и коллеги академика Александра Вишневского и любимого народом комедийного актера Сергея Филиппова.

Не отец, а сын

К началу Великой Отечественной Александр Чеглецов, сибиряк, уроженец Красноярска, уже был хирургом с солидным стажем работы, владел технологиями проведения абсолютно всех полостных операций. На Алтае работал с 1933-го ведущим хирургом барнаульской городской больницы. И здесь – впервые в нашем регионе – прооперивал пропоротое ножом сердце, чем спас жизнь молодому пациенту Якову Трофимову. Есть еще одно «впервые», которое потом в полевых медсанбатах спасет тысячи жизней раненых: переливание крови – первое в Барнауле специализированное отделение тоже открыто на энтузиазме Чеглецова в 1939-м.

Инновации тех лет удивляют уже хотя бы потому, что в распоряжении врачей были лишь самые примитивные инструменты. И накануне Великой Отечественной в одном из номеров «АП» за 1941-й год вышла статья авторства Чеглецова с такими словами: «Конструкторы не любят медицину. Они изобретают всякие сложные механизмы, а вот нас, хирургов, никак не избавят от простой портновской работы…» К слову, немногие знают, что он был амбидекстером – одинаково хорошо владел и левой, и правой руками. 

На войну Александр Николаевич ушел в сентябре 1941 года ведущим хирургом 463-го медсанбата 372-й стрелковой дивизии, сформированной в Барнауле, но впоследствии в каких только госпиталях Волховского, Ленинградского, 3-го Прибалтийского и 2-го Белорусского фронтов не оперировал!

Одним из его пациентов в 1943 году стал Александр Вишневский. Не тот знаменитый академик Александр Васильевич Вишневский – порой и историки путаются, – который придумал знаменитый «линимент бальзамический» для лечения гнойных ран, мазь Вишневского, используемую до сих пор, – тот был эвакуирован со своей хирургической клиникой Всесоюзного института экспериментальной медицины в Казань. А его сын, Александр Александрович, в период блокады Ленинграда – главный хирург Волховского и Карельского фронтов, достойный сын своего отца. После войны он станет главным хирургом Минобороны СССР, генерал-полковником медицинской службы. Один из эпизодов войны он описывает в своих «Дневниках хирурга», предисловие к которым написал сам маршал Победы Георгий Жуков.

26 августа 1943 года Вишневский отправился в Тихвин с инспекцией госпиталей. Сам сел за руль. На всем пути следования девушки с бледными лицами, в запыленных гимнастерках ремонтировали разбомбленную дорогу. В одну из таких рытвин на участке между Старой и Новой Ладогой угодил автомобиль военврача. «Машина рванулась, перескочила через кювет, я вылетел из нее и очень сильно ударился левым плечом о землю. Через меня перелетел шофер, а машина все еще двигалась по инерции. Я поднялся и задал себе вопрос: «Перелом или вывих?» Состояние было весьма неважное». До Тихвина, где базировался фронтовой госпиталь № 394, оставалось еще 80 километров. Последние 20 дались особенно тяжело – доехал Вишневский кое-как, придерживая искореженное плечо. А добравшись, попросил позвать доктора Чеглецова.

«Сделали снимок, я подошел к экрану и увидел: вывих плечевой кости, вколоченный перелом шейки и отрыв большого бугра. Пошли в операционную. Чеглецов сделал анестезию кожи, затем взял большую иглу, и…» Далее следует натуралистичное описание операции, которую военврач Чеглецов сделал военврачу Вишневскому под местной анестезией, с новокаином и морфином. «Начали отводить плечо, и отведение прошло безболезненно. Я почувствовал радость и гордость за наш метод». Про него «АП» знает от основателя музея медицины на Алтае Ивана Беккера: общий наркоз во время войны уже применялся, но был он «неточным», весьма приблизительным, санитарка считала капельки эфирного наркоза, пока раненый не засыпал. А если она ошибалась, он мог просто не проснуться. Кроме того, такая анестезия отнимала драгоценное время, что было недопустимо при серьезной кровопотере, когда счет шел на минуты.

А вот еще один профессиональный отзыв одного известного хирурга о другом: «...Приехал в медсанбат к Чеглецову. Здесь уже скопилось 600 раненых, но порядок не нарушен. Все размещены в тепле, людей кормят и сортируют… В противошоковой палате медсанбата, как и в других подразделениях, дело поставлено хорошо». «Самородок» – так генерал-полковник Вишневский называл майора медслужбы Александра Чеглецова.

«Масик хочет... хлебушка»

В одном из январских номеров «АП» за 2009 год Алла Логинова, экс-директор любимого когда-то барнаульцами кинотеатра «Октябрь», вспоминала, как в Барнауле побывал актер Сергей Филиппов.

Вот отрывок из того разговора журналиста – ветерана нашей газеты Людмилы Ермолиной с Логиновой: «Когда в Барнаул прилетел актер Сергей Филиппов, мне позвонила медсестра известного хирурга Чеглецова. Оказалось, во время войны он оперировал артиста в Ленинграде, удалил половину желудка и запомнил пациента. Просил передать ему свой телефон. Артист тоже хирурга не забыл. Когда я сказала, что Чеглецов теперь живет на Алтае, Филиппов удивился и обрадовался. Взял номер его телефона. А вот встречались они или нет, мне неизвестно».

Удивительно, но и этот документальный след отыскался в истории Великой Отечественной. Осенью 1941 года «Ленинградская правда» писала: «…возобновляет работу Театр музыкальной комедии… Театр будет давать два спектакля в день. Начало утренних постановок в 11 ч. 30 мин., вечерних – в 4 ч. дня». Именно здесь служил Сергей Филиппов.

Вот что удалось найти в открытых источниках. Город уже бомбили, а труппа давала «Марицу», «Трёх мушкетеров», но в декабре 1941-го занавес этой сцены поднялся в последний раз: авиаударом разнесло соседнее здание, а по стенам музтеатра пошли опасные трещины. Актеры перебрались в пустое здание Александринки, чья труппа уже была эвакуирована. Оставшись в родном городе, они шефствовали над воинами – защитниками Ленинграда. Слабые,  оголодавшие, иззябшие в огромном неотапливаемом помещении, они играли для бойцов «Свадьбу в Малиновке», «Любовь моряка», «Продавца птиц».

Ведущим артистам давали не 125 граммов хлеба на день, а 200, с пятью граммами масла, но это ничтожно мало, если под бомбежками без выходных играешь по два спектакля в день. Голодали так, что однажды, не выдержав, съели отощавшего кота, обитавшего в театре еще с довоенных времен.

Как-то во время представления у стен театра разорвалась авиабомба. Встревоженных зрителей успокоил артист Филиппов, скорый на импровизацию. «Изобразив» антраша, он крикнул со сцены: «Не волнуйтесь, пока еще только стекла летят». Спектакль продолжился.

Удивительно об этом читать, но в самые лютые и голодные для города на Неве месяцы в театре были аншлаги. Люди с пяти утра стояли в очередях за билетами. Вот вам еще одна цифра: за период блокады Ленинградский театр музкомедии посетили 1 миллион 300 тысяч зрителей.

А у самого Филиппова – от голода ли, стресса, бог знает – открылась язва. Вы уже догадались, что прооперировал и спас его военврач Чеглецов.