Две войны, две сестры милосердных…

В одной барнаульской семье, но в разных поколениях родились героини.

Коня – в приданое

Не первый год я интересуюсь судьбами жительниц края – сестер милосердия Великой войны. Не однажды со страниц газеты обращалась к потомкам героинь с призывом о помощи в поиске. Увы, минувший век не располагал к хранению документов истории. Многие исследователи-краеведы, годами изучающие биографии своих героев, порой даже не представляют, как они выглядели. Выставку в музее редкой книги Центральной городской библиотеки им. Н.М. Ядринцева «Храм милосердия: русские женщины в Первой мировой войне» пропустить я не могла. Именно там впервые и увидела одну из своих героинь. На двух фотографиях Зинаида Чертищева снята в форме сестры милосердия, на третьей, групповой – в длинной темной юбке и белой блузке-матроске. В такой же блузке на снимке изображена ее сестра Анна.

Дочь Анны, Валентину Александровну Мягкову, знают многие жители края. Как и ее тетя, она служила делу милосердия: летом 1942-го ушла добровольцем на фронт, была санинструктором стрелковой роты 56-й Краснознаменной дивизии. Участвовала в освобождении Белоруссии и Латвии. После войны трудилась на ниве журналистики, занималась общественной работой. Лет Валентине Александровне немало: два года назад губернатор края по поручению президента страны поздравлял ее с 90-летием. Вот что она вспомнила о своей семье:

– У деда и бабушки было пять дочерей: Прасковья, Мария, Евдокия, Анна и Зинаида. Самая старшая, Прасковья, полоскала белье на речке и утонула, осталось пятеро детей. Дед в короб ребятишек посадил и привез к себе домой, они жили у него. Он был мастер-плотник и всю эту ораву кормил. Мария вышла замуж, Евдокию в 16 лет выдали… Всем дочерям отец дал образование – они окончили церковно-приходскую школу, для того времени это было немало. Марии, Евдокии и Анне мой дед купил в приданое по швейной машине «Зингер», а Зинаиде – коня. Вроде в армии она ездила на лошади…

Зина всегда работала в медицине. Помню, что была на железной дороге медсестрой и в Ребрихе тоже лаборанткой трудилась на малярийной станции, в Барнауле в Великую Отечественную – в госпитале. У нее много грамот было. С мужем Зина мало прожила, сын в детстве умер… Когда я лежала в больнице, она ушла в дом престарелых, там и умерла.

Заглянули в старый альбом…

Какой была Зинаида Чертищева, кто сейчас расскажет? Наверное, она была похожа на своих родных. На деда, на племянницу…

– В моей судьбе повторилась история деда, – вспоминает Валентина Александровна. – У двоюродной сестры убили мужа, осталось пять ребятишек – старшему 7 лет всего, а в деревне голод. Я их собрала, в сани сена настелила, усадила и привезла домой – и три года жили у меня.

И еще между делом, вспоминая своих боевых подруг, рассказала моя собеседница такую историю, которая многое может сказать и о ней самой, и о ее семье:

– В штабе откуда-то узнали, что я умею на машинке печатать, и забрали меня от девчат. Стыдно мне было: порой еду в кабине автомобиля, а они рядом пешком идут, я и прячусь. Отказалась работать в штабе – меня на гауптвахту посадили, зато потом вернулась к своим девчатам.

Еще можно что-то узнать о Зинаиде Чертищевой благодаря чудом сохранившемуся девичьему альбому. Валентина Александровна и его тоже передала координатору проекта ЦБ Ирине Миллер. Выскажу предположение, что писали пожелания в него не только друзья Зины, но и Анны, вероятно, потому и сохранился альбом у ее дочери.

Перелистаем странички этого небольшого по размеру, но дорогого документа. Сразу заметим: Зинаиде в нем не посвящено ни одной строчки – Зиной звали ее родные, молодежь называла Зоей: «Зоя – ангел, Зоя – цвет, Зоя – розовый букет…» Еще заметим, что раритет по содержанию своему отличается от альбомов гимназисток. Нет в нем ни стихов Лермонтова, ни творений Пушкина, тем паче мятежного Байрона или девичьего кумира того времени Надсона. Как нет и размышлений о судьбах мира, отдельно взятой Сибири, цитат о борьбе. Рифмованные строки в альбоме весьма бесхитростны и наивны: «Ангел летел над сугробом, Зоя в то время спала. Ангел сказал ей три слова: «Зоя, голубка моя». Некоторые автографы в альбоме не отличаются высокой грамотностью, иные безымянные, другие подписаны лишь инициалами. Но есть и имена: «5 мая 1916 Курочкин Барнаул», «Наташа Куколева», «Мотя Антипкин», «Аня Барышова». К альбому обращались и гораздо позже ухода Зины-Зои на фронт: можно увидеть вписанные в предыдущие автографы записи. Например, такую: «На память вам Зинаида Кван Павлик военком 1924».

В альбоме можно найти и любовные признания: маков цвет Ванечка любит голубку Зою, она отвечает взаимностью. Тот ли это Ваня, что красными чернилами написал свой адрес: «Действующая Армия 3 Сибирский стрелковый полк 5-ая рота получит. Ивану П. Пушкареву»? Кто знает… Использовали сестры маленький альбом и для гаданий на жениха. А на одном листочке я увидела такие строки: «3го февраля черезъ два года полтора месяца въ летний день половина часа третьява найду въ тряпке платокъ большия деньги. Проживу 72 года». Рядом приписка другой рукой: «76 лет». Вероятно, обе сестры причастны к записи. «Что это за предсказания?» – позвонила я Валентине Александровне. «Рассказывали, что цыганка им нагадала. Семьдесят лет – это много по тем временам, в сорок уже людей старыми считали…» – ответила она.

По крупицам

В альбоме среди прочих нашла и такой автограф: «Маруся Шер 17 июля 1916». Имя показалось мне знакомым. Так и есть, я встречала его раньше, в «Списке сестер милосердия военного времени Покровской общины, командированных управлением барнаульского отдела Российского Общества Красного Креста в г. Москву согласно наряда Главного Управления Российского Общества Красного Креста от 27 мая 1916 года». В алфавитном порядке под № 17 значится Чертищева Зинаида Дмитриевна, а № 20 – Шер Мария Павловна.

Фотопортреты Зои-Зинаиды в форме сестры милосердия датированы 10 июня и 3 сентября. Была ли она уже в то время на войне? Служили ль они с Марусей вместе? Пока еще я могу только строить предположения на эту тему. Точно знаю сейчас одно: спада патриотизма среди представительниц слабой половины на Алтае в начале 1916-го не было. Иначе как объяснить такой факт: на курсы сестер милосердия в марте того года записалось 96 человек (!), «фактически поступило 55», сообщала газета «Жизнь Алтая».

Поступившие два месяца изучали фармакологию и инфекционные болезни, анатомию и физиологию, гигиену и патологию, основы оказания первой помощи и хирургию. Дисциплины им преподавали известные в Барнауле врачи. Так, «Курс ухода за больными и хирургическими больными» читал Матвей Павлович Элисберг (выпускник Гейдельберга!), практическими занятиями в больнице руководил Николай Анемподистович Заводовский. «Жизнь Алтая» уточняла: «Практические занятия по группам ведутся ежедневно в городской больнице и военных лазаретах; присутствовать при операциях слушательницы ходят в лазарет Красного Креста». 8 мая 1916-го в той же «Жизни Алтая» выпускницы курсов благодарили своих преподавателей.

Вновь в который уж раз я повторю: «Вот и все, что мы знаем о них». И продолжу поиск.

(фото из архива редакции и В.А. Мягковой)