«И случай, бог изобретатель…»

Удивительные открытия можно сделать, если внимательно читать старые газеты и журналы.

Находка

Однажды, когда я перелистывала страницы «Жизни Алтая», взгляд зацепился за сообщение на первой полосе – в рекламе барнаульского цирка Коромыслова увидела знакомую фамилию:

«В среду, 5 февраля 1914 года, состоится большое грандиозн. бенефисное представление. Спешите видеть и слышать. Бенефис талантливой юной лирической певицы и соло-балерины Аннет Жеймо. В этот день бенефициантка Аннет Жеймо исполнит несколько романсов из сборника Вяльцевой и Плевицкой. Танцы шотландский, римский. В бенефисе участвуют исключительно лучшие артисты цирка. Программа новинок. В заключение будет поставлена оригинальн. пантомима «Дамская ловушка»».

«Жеймо, «Золушка»…» – других ассоциаций после прочтения старой афиши возникнуть не могло. Но я не спешила радоваться: год-то в выходных данных газеты указан 1914-й (родилась Янина Жеймо 29 мая 1909-го), какое она имела отношение к Аннет? И вообще, мало ли Жеймо на свете или даже в отдельно взятой Польше?

Интернет – кстати, не слишком надежный помощник в поисках – подтвердил: да, будущая Золушка в детские годы выступала в цирке. Увы, и этот факт, как и другие эпизоды биографии Янины Жеймо, Всемирная паутина безбожно перевирала. Но я привыкла опираться в поиске только на достоверные источники. Их же в этот раз было совсем немного. Сначала нашлось такое сообщение: впервые на арене цирка малышка Яня выступила, когда ей было… два года и восемь месяцев. И случилось это в Тобольске. Поразмыслив, я пришла к выводу: семья Яни вполне могла в 1912 году гастролировать по городам Сибири – а вдруг Жеймо побывали и в Барнауле тоже? Может, будущая Золушка в юном возрасте выступала на нашей малой родине? Ведь цирк-то в городе был! Увы, изучение той же «Жизни Алтая» зимы-весны 1912-го дало нулевой результат. Где же искать дальше? Решила просмотреть источники «по профилю».

Мне повезло: наиболее полную информацию о цирковой династии Жеймо я нашла в издании сорокалетней давности «Цирк. Маленькая энциклопедия». Вот что там можно прочесть:

«Жеймо – семья цирковых артистов. Вацлав Мартынович Ж. (1861-30.XI, 1942). В цирке с детства (ученик в труппе Феррони): акробат, воздушный гимнаст, позднее клоун и цирковой режиссёр. Дети Вацлава Мартыновича Ж.: Йозеф (Иосиф) Болеслав Вацлавович Ж. (1890 – 1922) – акробат, гимнаст; Павел Вацлавович Ж. (р. 1901) – акробат, гимнаст, клоун. В 90-х гг. 19 в. Ж. исполняли номера «Плечевые акробаты-прыгуны», клоунское антре; с 1912 – муз.-эксцентрич. номер, в к-ром участвовали дочери Иозефа Болеслава Ж.: Елена Иосифовна Ж. (по мужу – Деева, р. 15.1. 1908) и Янина Болеславовна Ж. С 5-летнего возраста Елена и Янина Ж. стали исполнять характерные танцы, а с 1916 – танцы с трансформацией. Янина Ж. в семейном муз. номере заняла положение премьерши как девочка-клоун. С 1918 Ж. исполняли номера: муз.-эксцентрический, «Вольтиж», «Джигитовка», «Гротеск на лошади», клоунады в воздушном полёте «6 чертей» (Павел – ловитор, остальные – вольтижёры).

Елена и Янина Ж. работали в цирке до 1924, позже – на эстраде с муз. номерами. Янина Ж. известна как киноактриса. В 1925 поступила в киномастерскую ФЭКС (окончила в 1929), снималась в кино (фильмы «Песня о счастье», «Враги», «Шёл солдат с фронта», «Подруги», «Горячие денёчки», «Золушка», «Март – апрель» и др.).

В 1926 в муз. номер Ж. вошли дочери Павла Вацлавовича Ж.: Ядвига Павловна Ж. (р. 1922) и Люциана Павловна Ж. (р. 1924). В конце 20-х – нач. 30-х гг. семья Ж. показала свою последнюю работу – комбинированный номер на шарах (псевд. – Аренд), Люциана Павловна работает на эстраде как ксилофонистка».

В другом источнике – телефонных книгах Ленинграда – я нашла сведения о членах семьи Жеймо, после революции обосновавшихся в Северной столице. Забегая вперед, вспомню общеизвестный факт: в «сороковые роковые» Янина Жеймо жила в Ленинграде. Ее племянник Аркадий (сын самой младшей, Августы) сообщил мне, что одна из сестер, Вержиния, погибла в блокаду…

«Цирк приехал!»

Но вернемся в Барнаул начала прошлого века. В городе до революции был цирк, но развернутых сведений о нем пока не обнаружено. В архивных источниках я находила свидетельства отношения к увеселительному заведению: гимназисткам было запрещено посещать его, пойманных там гимназистов наказывали. В цирке выступали борцы, потому многие интеллигентные люди считали зазорным его посещать. Выдающийся просветитель Топоров в своих воспоминаниях дает барнаульскому цирку весьма нелестную характеристику:

«Какое-то болезненное неистовство охватывало барнаульцев, когда приезжали на гастроли артисты цирка Коромыслова. Любители грубых, но сильных и острых ощущений тогда ликовали! А мне их восторги казались непонятными и смешными. …Барнаульский цирк не научил меня ничему, что пригодилось бы в моей просветительской работе».

Увы, как я полагаю, в этом случае Адриан Митрофанович выплёскивал с водой и ребенка. Ибо он не видел другого – тяжелого труда настоящих артистов, создающих праздник. Артистов, в буквальном смысле выраставших в цирке.

«Цирковая пантомима «Китайский праздник» начиналась с китайского базара, – вспоминала Янина Жеймо. – На манеже – всевозможные ларьки с игрушками, фонариками, масками. Фокусники, акробаты, жонглеры. Расхаживают богато одетые китайцы, китаянки носят на спине грудных детей, выезжают рикши и, пробежав по арене круг, мчатся на конюшню. И здесь же – дети артистов. Они впервые пробуют свои силы. Если начинающий акробат вдруг упадет, а маленький жонглер не сможет поймать шарик, в суматохе никто не обратит на это внимания, и можно до бесконечности повторять неудавшийся трюк.

Именно на таком базаре и произошло мое первое знакомство с искусством. Меня нарядили в костюм китайского мальчика, а волосы заплели в косичку, которая начиналась от макушки. Выбежав на арену и держась за папину руку, я смотрела на ларьки, на артистов, но тут папа неожиданно поднял меня и поставил себе на плечи. Он немного походил со мной по базару и остановился.

– Не шевелись! – крикнул папа и отпустил мои руки.

– Ап! – руки снова тянутся ко мне, и я, схватившись за них, замираю в не слишком изящной позе.

– А теперь встань мне на голову!

Очень осторожно я ставлю на папину голову сперва одну ногу, потом другую.

– Ап! – я хлопаю в ладошки и раскидываю руки, как крылья. А папа, отпустив мои ноги, расставил руки и, балансируя, что-то говорит мне. Но, кроме шума манежа, я ничего не слышу. От яркого освещения, от множества разноцветных предметов и людей мне радостно, как на новогоднем празднике».

Прочитав этот фрагмент воспоминаний Янины Жеймо, я вдруг его «узнала». И правда: вновь обратившись к «Жизни Алтая», нашла в номере от 2 февраля 1912-го на первой полосе афишу: «В заключение в этот вечер грандиозная феерия. Китайский праздник, или Ночь в Пекине. Участвует до 50 человек мужскаго и женскаго персонала». Получается, выступала малышка Янечка на арене барнаульского цирка? Подтверждение этому факту я нашла в воспоминаниях актрисы:

«Цирк переезжал из Тобольска в Барнаул. Медленно двигался караван фургонов, вдоль которого на цирковых лошадях скакали почти все мужчины труппы. А мама, я и Эля ехали в легких беговых саночках – детей сажали в них по очереди. Сейчас была наша очередь, и мы наслаждались. Мороз был страшный, но в заячьих шапках с длинными ушами, в сибирских тулупах, укутанные медвежьей шкурой, мы совсем не мерзли.

Ехали уже несколько дней, и все изрядно устали. Вечером мы должны были переправиться по льду через реку, а там, часа через полтора, деревня, а значит – привал и ужин.

На ужин нам обычно давали пельмени, их налепили в дорогу целый мешок, и они гремели в нем на морозе, как камешки.

Я первая увидела огоньки.

– Смотрите! Деревня!

Кучер, сидящий на облучке, не оборачиваясь, громко сказал:

– Не деревня это, а стая волков.

– А моя тетя ездит джигитовку и стреляет на полном ходу в цель! У тети ружье! – храбро ответила я.

– Ружье, ружье... – начал было возница, но тут раздался страшный треск, затем чей-то крик, громко заржали лошади, залаяли собаки. Это лопнул лед, на который мы только что въехали на наших саночках.

Прозвучала команда, и все наездники разом спрыгнули с лошадей. К нам полетели веревки, чьи-то руки протягивались ко мне, но санки стремительно уходили под лед. В тело проник незнакомый, мокрый холод... Я потеряла сознание.

Очнулась я оттого, что меня натирали чем-то горячим. Это был спирт, который раздобыла хозяйка на хуторе. К счастью, никто не утонул, но искупались и мы, и наши спасители основательно. Нас напоили чаем с горячим вином, укутали, и я крепко уснула.

Разбудили меня голоса.

– Ну как? – спрашивал папа.

– Воспаление легких. У всех троих, – это говорил дедушка.

Приложив ухо к моей груди, он прислушивался к дыханию.

– Пустяки, – негромко продолжал дед, – пока доберемся до Барнаула, вся команда будет здорова.

– Безумие, – сказал кто-то, – их нужно оставить здесь, пока не поправятся.

– Здесь? В душной, грязной хате? – возмутился дед. – Ни за что! Воздух, только чистый воздух будет их лекарством!

Когда мы приехали в Барнаул, градусник и лекарства нам действительно были уже не нужны. Все трое могли спокойно работать на открытии цирка».

*   *   *

Вот и сложилась мозаика – оказывается, всенародно любимая актриса в начале своей карьеры выступала в Барнауле. Что было потом? Потеря родителей, учеба у молодых еще Трауберга и Козинцева (трудовой стаж Янины поразил их!), роли в кино, рождение детей, блокада, любовь и разлука, невостребованность в профессии... И, конечно же, «Золушка»!.. Многие помнят, сколько актрисе на момент съемки фильма было лет. Но, думаю, все забывают об этом, глядя на экран, – настолько восхитительна в своей роли Жеймо. Теперь я, пересматривая «Золушку», понимаю: каждый безупречный жест или танцевальное па, да просто поворот головы, – это проявление не только таланта, но и великого труда. Труда той маленькой девочки Яни, что выступала на сцене барнаульского цирка.