Вызовы времени. Чем отвечаем?

Открытие и начало работы краевого перинатального центра находится под таким пристальным вниманием, которого, пожалуй, до сих пор не удостаивалось ни одно лечебное учреждение. При этом сравнить этот процесс можно только с открытием аналогичной медицинской организации, давшей скачок в развитии здравоохранения края. Такой, к примеру, в начале двухтысячных стала Краевая клиническая больница. О том, как это было, вспоминаем с депутатом Госдумы Валерием Елыкомовым, ее бывшим главврачом, а ранее руководителем всей сферы здравоохранения края.

– Давайте сразу оговоримся, – начинает разговор мой собеседник, – Краевая клиническая больница – долгострой. Планы появились еще в девяностые годы, когда была раскручена семипалатинская программа, за это спасибо и Якову Шойхету, и Николаю Герасименко, и Артуру Аскалонову, и многим другим людям, которые работали над воплощением этой идеи. Но вот в чем казус: скажи мы тогда, что будем строить новую краевую больницу, никто и никогда денег на этот проект не дал бы. Поэтому было заявлено, что здесь будет краевая радиационная больница, не зря же камень с соответствующей надписью заложен. Ну а потом слово «радиационная» нечаянно потерялось…

Затем были долгое согласование планов, выбор проекта, причем взят был ставропольский проект, который потом еще выстрелил в самом плохом смысле. В общем, запустили ее только в 2003 году.

– А что не так оказалось с проектом?

– С точки зрения расположения вопросов нет. Но для Сибири нужны строительные технологии, которые в итоге позволят получить теплую больницу. А у нас здание сделано из панелей, а швы заполнены еще по стандартам прошлого века. И когда я в 2012 году сюда пришел и начал делать первые обходы зимой, оказалось, что у нас не работают торцевые палаты. Вначале объяснили какими-то незначительными проблемами, потом выяснилось, что они не работают на всех этажах, потому что холодно и не хочется морозить пациентов. Мне тогда сказали сотрудники: «Наступит теплое время, и мы их обязательно заполним».

После этого я пригласил организацию с оборудованием и получил тепловизорную картинку Краевой клинической больницы. Сразу стало понятно, что панели, из которых она построена, фактически не держали тепло. Поэтому в палатах было холодно, точка росы также находилась внутри в палатах, а это значит, что отщелкивалась штукатурка, плакали швы, образовывался грибок. Посмотрите, у меня до сих пор хранится альбом с фотографиями, что здесь было. Вот холл седьмого этажа с обваливающейся штукатуркой, это операционная сосудистой хирургии, операционная общей хирургии, комната для переодевания, гнойная хирургия. Везде облупленная краска и грибок, представляете? Все это документальные вещи – «книга памяти» о том, как не должно быть в медицине!

– Но ведь сегодня больница – одно из лучших учреждений края. Как решили проблему?

– Я взял фолиант по каждому отделению, тепловизорную картинку и пошел к губернатору Александру Богдановичу Карлину. Был же вопрос, почему ежегодно мы тратим на капремонты огромные суммы денег, а эффекта нет. Тогда решили, что больницу нужно утеплять. И та красота, которая сегодня есть, стала возможна только благодаря тому, что больницу утеплили панелями. Ушло 146 миллионов рублей, это не маленькие деньги. Они понадобились только потому, что изначально здание было сделано неверно. Строили тогда по-другому. Все беды, которые есть у нас сейчас со зданиями медучреждений и в Центральной России, и в любом райцентре, оттуда. Когда больница только заезжала, наверняка все эти проблемы вылезли сразу, но постоянно что-то подделывали, подмазывали… Текучка заедала, нужно было запускать больных, их кормить, стирать белье, организовывать уйму других процессов.

– Например, каких?

– Ну представьте запуск такого мощного лечебного учреждения. Что, все сразу взяли и переехали из старого в новое? Да нет, конечно! Вначале заработало одно отделение приемное с диагностическими койками на первом этаже (где сейчас акушерское отделение), чуть позже открылось отделение травматологии на 40 коек. Потому что это одни из немногих отделений, для которых процесс воздухоочистки не настолько важен, как для других. Я имею в виду систему, которая не позволит смешиваться воздуху из разных отделений. То, чего так боятся все главные врачи: когда в одном отделении появляется больной с устойчивой флорой, которая через систему вентиляции распространяется на всю больницу. И приходится затем закупать сверхдорогие лекарства, потому что привычные не работают. Однако без диагностики не может работать ни одно хирургическое отделение. Параллельно были открыты диагностические отделения 1А блока: рентгенологическое, отделение функциональной диагностики, реанимация, операционный блок, ЦСО. В мае 2003 года было открытие отделений первой очереди, а только в 2006 году – второй.

Так вот, на этих 40 койках фактически отрабатывалось функционирование всей системы. Потом переехали хирургия и лоротделение – в общем, первым начал работу на новом месте хирургический блок на 270 коек, это заняло около полугода. В 2006 году из больницы «Стройгаз» перевели отделение хронического диализа. Позже мы начали постепенно заводить туда терапевтические отделения. До этого больница работала на двух площадках. Было жутко неудобно, даже с точки зрения организации консультирования, больных приходилось возить туда-сюда, но самое главное – никаких кривотолков и криков о том, как так можно, не было. Все понимали, что работаем по готовности подразделений. А переезд каждого отделения в обществе воспринимался как великое благо.

– Валерий Анатольевич, а ведь с открытием регионального сосудистого центра тоже было не все просто?

– Да, в 2008 году открытие регионального сосудистого центра вообще стояло под вопросом. Мы даже рассматривали возможность разместить его в кардиодиспансере, ведь там были уже кардиологические операционные. Однако это неправильно, ведь сосудистый центр должен располагаться в многопрофильной больнице, потому что при возникновении осложнений или сопутствующих заболеваниях не набегаешься за помощью. Ну и если оперировать больных после инсультов (а это тоже задача центра сосудистой хирургии), то необходимы мощная реанимация, нейрохирургия… Но и кардиология тоже нужна. Поэтому мы открыли вначале кардиологическое отделение на 30 коек, впоследствии увеличили его до 60. А пока все его пациенты ютились на седьмом этаже, перестраивали больницу. 

Есть вызовы времени, которые требуют быстрой реакции главного врача, хозяйственной службы, бюджета, но в конечном итоге если все технологически правильно, мы получим результат. Еще один пример – работа нашего гематологического центра.

– Там тоже были вопросы?

– Нам пришлось экстренно менять его работу, потому что третья городская больница пришла в негодность. Если по зданию идут трещины, значит, неправильно было проведено планирование фундаментов, не учтены грунтовые воды, еще что-то – это все болезни строительства прошлого века. Но вот что меня удивляет: ситуации проходили, а возмущенной реакции со стороны общества или кого-либо еще не было. А ведь на это была вынуждена отреагировать вся система здравоохранения края! Часть из третьей городской переехала в восьмую, а мы оттуда, соответственно, забрали гематологическое отделение, нужно было как-то срочно его здесь разместить, наладить быт и функционирование. И никаких волнений в обществе не было, потому что соблюдались технологии оказания медпомощи больным.

– Вы сейчас намекаете на шумиху вокруг перинатального центра?

– Конечно! Почему сейчас, когда все идет нормально, технологии соблюдаются, всем хочется чуть-чуть забежать вперед? Алтайский край вышел на хороший демографический прогресс и по рождаемости, и по работе центров ЭКО. Отвечать за все это будет головное лечебное учреждение – краевой перинатальный центр нового типа. По-видимому, речь идет о том, что все новое воспринимается с опаской. Но если порассуждать, почему обеспеченные люди едут рожать детей за границу – в Англию, Израиль? Да потому, что хотят окунуться принципиально в другой сервис, и потому, что там есть новейшие технологии выхаживания мамы и малыша.

– Мы часто говорим о высоких или новейших технологиях. А вообще, что нужно понимать за этим словосочетанием?

– Прежде всего применение диагностических методов, которые стоят на порядок выше XX столетия. Сравните: обычное рентгеновское исследование или оптическая когерентная томография, когда мы можем видеть мелкие структуры и нарушения не только в костной, но и в мягких тканях. И, конечно, совершенно другие реанимационные режимы: агрессивный режим ИВЛ, современное лекарственное обеспечение – таргетная (точечная) терапия и, естественно, профилактика инфекционных осложнений. Последнее для родовспоможения особенно актуально. На настоящий момент это определенная технология строительства, которая не позволяет допустить смешивания воздуха из разных родильных залов или вообще делает роды женщины автономными (когда она рожает в боксе с отдельным входом, приемным покоем, вентиляционной системой по GMP). Важность этого я очень хорошо понимаю, так как в гематологии понятие «чистые помещения» тоже важно после агрессивной химиотерапии или пересадки костного мозга, когда организм не может бороться с инфекцией самостоятельно.

Все это в новом перинатальном центре уже есть. И возможность воспользоваться этими новейшими технологиями теперь есть не только у обеспеченных людей, а у всех, кому они требуются. И это все дома – в Алтайском крае.