УВЕРТЮРА К СЕЗОНУ

В минувшее воскресенье краевая филармония открыла новый симфонический сезон концертом, посвященным 150-летию со дня рождения австрийского композитора Густава Малера и 200-летию Роберта Шумана. В честь Малера была исполнена его Четвертая симфония, а в честь Шумана – Концерт для виолончели с оркестром, в котором солировал Денис Шаповалов.

А открыть концерт художественный руководитель и главный дирижер Владимир Рылов решил вступлением к опере Рихарда Вагнера «Нюрнбергские мейстерзингеры». Опера, повествующая о соревновании средневековых немецких мастеров пения за сердце красавицы, действительно начинается не с увертюры, а с музыкального фрагмента, который композитор, поскромничав, назвал вступлением. Однако, как отмечают музыковеды, Вагнер мастерски разрабатывает и соединяет в нем сразу несколько музыкальных тем. Эта светлая, торжественная и вдохновенная музыка словно задала тон начавшемуся симфоническому сезону.

Кроме того, в первом отделении барнаульцы услышали игру Дениса Шаповалова. Виолончелист, победитель международных конкурсов, в Барнауле был уже в третий раз. Но если предыдущие его выступления были камерными, то в этот вечер он в сопровождении оркестра исполнил Концерт для виолончели с оркестром Роберта Шумана – произведение технически невероятно сложное. Кстати, именно с ним музыкант в 1998 году уверенно победил на конкурсе имени Чайковского.

По собственному признанию солиста, его работа над этим концертом продолжается уже 17 лет. Однако если слушатели этого не знали, то нипочем не догадались бы о технических и чисто музыкальных сложностях – так завораживающе звучала виолончель. С концертом Шумана вообще связана почти мистическая история: известно, что в период острого душевного кризиса, закончившегося попыткой суицида, композитор редактировал именно Виолончельный концерт. В любом случае от оркестра, и особенно от солиста, он требует большой эмоциональной щедрости… На бис Денис Шаповалов исполнил партию солирующей виолончели из второй части симфонии Йозефа Гайдна.

А во втором отделении концерта прозвучало музыкальное посвящение Густаву Малеру – его Четвертая симфония, одно из самых необычных оркестровых сочинений начала 20 века. Композитор в работе над симфонией отталкивался от народных стихов, а в финале симфонии они звучат в исполнении солистки (сопрано). Наталья Логвинова, исполнившая вокальную партию, после выступления удостоилась восхищенных отзывов и от публики, и от оркестрантов.

Понимание музыки приходит с возрастом

После концерта корреспондент «АП» поговорила с молодым музыкантом, композитором и дирижером об экстремальных выступлениях и правильном понимании профессии. Денис Шаповалов отметил красоту филармонии, в которой он выступал впервые после ее реставрации, и похвалил вдумчивую барнаульскую публику.

– Сегодня был очень хороший зал, у меня сложилось ощущение такого европейского вечера.

– Денис, у вас обширные планы на осень: практически каждую неделю выступление в новом городе.

– Так получилось, что я езжу уже месяц. Сейчас на несколько дней вернусь в Москву для записи «Голубого огонька» на канале «Культура», а потом опять на гастроли. Мне предстоят мастер-классы, симфонический концерт, я и дирижирую, и играю.

– У вас есть потребность немного отдыхать от музыки?

– Дело в том, что на гастролях я играю разную программу: неделю назад два других концерта, перед этим – еще три других концерта. Нужно помнить и партитуру, и все, что в оркестре творится, и возможные «подводные камни». Так что в поездках голова все время занята «проверкой файлов», которые там хранятся. Разве что общение, новые знакомства и друзья – это очень поддерживает путешественника.

– Как же вы в таком режиме успеваете преподавать? В свое время вы были самым молодым преподавателем Московской консерватории за всю ее историю.

– Да, мне как-то сразу дали класс, я, конечно, очень гордился. Сначала у меня было семь учеников, причем им 23 года, а мне 25. Но постепенно я стал сокращать их количество.

– Вы занимаетесь музыкой с четырех лет. Почему именно виолончель?

– Это был выбор родителей, они музыканты. Конечно, я в детстве и протестовал, и разбить ее хотел (смеется). А какой ребенок не хочет? На своего смотрю – его и строчку прочитать не заставишь. А мне приходилось заниматься сначала час-два в день, потом пять-шесть, а потом лет восемь я проводил с ней по девять часов в сутки. Но настоящее понимание этой профессии приходит с возрастом. Возможно, поэтому многие, уже окончив консерваторию, бросают музыку.

Своего ребенка я знакомлю с разными инструментами, но заниматься музыкой всерьез или нет – это будет его выбор. Меня самого родители после музыкальной школы честно спросили: «Хочешь дальше заниматься?» А тогда у меня уже были первые премии на конкурсах разных уровней, и продолжать было естественно.

Моей любимой – 120 лет

– Расскажите, пожалуйста, о своем инструменте!

– Эту виолончель я приобрел после конкурса в 1998 году. В следующем году ей стукнет 120 лет! Родилась в Болонье, ее «папа» – Джузеппе Фиорини, очень известный в Италии мастер, основатель музея Страдивари в Кремоне… Знаете, я с ней провожу больше времени, чем со своими родными. То я ее таскаю, то на ней играю, то она стоит рядом с моей кроватью (смеется). Я был с ней там, где больше ни с кем не был. Даже на Северном полюсе.

– Кстати о полюсе, вы ведь единственный музыкант, игравший там! Как же вы туда попали?

– В 2007 году отмечалось 70-летие папанинской экспедиции и присутствия России на Северном полюсе. И одна влиятельная компания предложила мне стать представителем мира культуры на торжествах, которые проходили на дрейфующей станции. Представьте, четыре тысячи метров под ногами и на тысячи километров вокруг ничего нет! Мы прилетели – льдины трескаются, Северный ледовитый океан, минус тридцать, палатки, вертолеты… И я там сыграл.

– В палатке, я надеюсь?

– Там палатка установлена прямо на льду, и внутри температура, допустим, минус двадцать девять. Так что играл я под открытым небом – Баха, Шуберта, словом, вечную музыку.

– И какие ощущения были – кроме того, что очень холодно?

– А в экстремальных условиях этого как-то и не замечаешь. Причем, чтобы приобрести «творческий» вид, я снял все эти «космические одежды», шапку. Человек на многое способен. Когда еще только собирался лететь, подписал бумагу, что в случае чего моя семья не имеет никаких претензий. Честно говоря, я только дома осознал, что сделал. Еще раз? Никогда! Да, потом мне предлагали сыграть и на Южном полюсе, но там всего минус шесть и нет никакой опасности (улыбается).

– Сейчас вы выступаете и как дирижер…

– Лет шесть назад я учился у Валерия Полянского. Мой папа – дирижер, я с детства знаком с этой «кухней». Конечно, меня могут упрекнуть, что сейчас и так кто попало взмахивает палочкой… По большому счету, это правда, но я попробую исправить ситуацию.

– Знаю, что в вашей жизни многое связано с именем Мстислава Ростроповича...

– С ним еще моя мама познакомилась во время учебы в Астраханской консерватории, а я с детства слышал множество его записей. Но уж, конечно, не предполагал, что встречусь с ним, и с 1998 года десять лет мы будем дружить, заниматься, играть в разных странах! Он моего ребенка поцеловал за пару месяцев до своего ухода, и я тогда сыну сказал: «Гордись!»