История алтайского героя и вырастивших его родителей-фронтовиков

В День России в с. Урожайном Советского района вспоминают героя и вырастивших его родителей-фронтовиков. Вспомним и мы.

«Вырастут людьми!»

Николая Борисенко тяжело ранило в обе ноги и руку в апреле 1942-го. Отправили его в глубокий тыл, в барнаульский госпиталь, поставили там на ноги. То есть на костыли – именно на них, страшно исхудавший, появился молодой солдат в Карасуке, что в Грязнухинском районе. Почему воронежский парнишка оказался в этом селе?

Когда в коридоре госпиталя выстроили готовых к выписке солдат, прозвучала команда: «Выйдите из строя те, кому ехать некуда!» Коля вышел. Мать его умерла рано, воспитывался он чужой женщиной. Родную Григорьевку Подгоренского района разрушили фашисты… «А поехали к нам, в Карасук!» – позвал Колю товарищ по госпиталю Федор Шишкин.

На постой Борисенко определили в семью Зезиковых. Правда, из всей семьи оставалась в доме лишь хозяйка: ее муж и два сына были на фронте, дочь Маша тоже служила – в зенитной части в Архангельской области. Жених Маши погиб на фронте. Не вернулись потом и отец ее, и брат Иван…

Маша думала: «Вернусь домой – постояльца уже не будет». Но Николай остался. Машу демобилизовали по причине плохого зрения, она возвратилась в Карасук в 1943-м. А в январе 1945-го в семье Борисенко, у Николая и Марии, родился старший сын, Борис.

– Позже, в 1947-м, появился на свет Саша, потом – я, Володя, Геннадий, – рассказывает Дина Николаевна Мархинина. – Папа у нас был добрый-добрый. Он говорил: «Мария, давай будем всех рожать!» Он сильно нас любил, никогда мы от него грубого слова не слышали. Бывает, мама построжится на кого из детей, а он ей: «Мария, ты их не ругай, не надо! Вырастут и будут людьми». Так оно и вышло.

Родители стремились всем детям дать образование. В Карасуке имелась лишь начальная школа, на учебу ребятне Борисенко приходилось ходить в соседние Кокши в восьмилетку. Потому в 1965-м семья переехала в Урожайный – в этом целинном поселке построили красавицу десятилетку.

Николай Тимофеевич был честным и ответственным, до самой пенсии работал завскладом «Рабкооперации» – в ведении его было несколько сел. Мария Тихоновна трудилась в пекарне, разнорабочей и техничкой – в «Рабкоопе», была первой помощницей мужу.

В доме на улице Сибирской жила дружная семья. Прошедшие войну родители радовались каждому дню жизни, любимым детям. Учили их честно трудиться.

– Мы никогда от мамы и папы ни денег, ни украшений не требовали, старались где-то подрабатывать, – говорит Дина Николаевна. – У нас был большой огород, и когда родители уходили на работу, давали нам задание – кому сколько рядов картошки прополоть. Мы всегда держали корову, одну-двух свинок, птицу. Нас же кормить надо было. А какой хлеб мама всегда сама стряпала! Большие круглые булки из русской печи не забудешь…

Когда врач Дина Николаевна возвращается с вызова и проезжает мимо родного дома, то всегда просит водителя «скорой» притормозить. Дом все тот же, хоть и живет там другая семья. А вот родная улица сменила название – на адресной табличке написано «им. А. Борисенко».

Он мог спастись

В музее урожайненской школы хранится тетрадка, в которой детской рукой – вероятно, под диктовку – записаны воспоминания бывшего директора отделения Сбербанка Татьяны Сафоновой (Азаровой). Откроем первые странички…

«В 1971 году за активное участие в художественной самодеятельности наш 8б класс наградили бесплатной поездкой на 3 дня по Горному Алтаю, с отдыхом на Айском озере… Нашли большую палатку, накупили продуктов, совхоз выделил нам а/машину, шофером поехал Борисенко Саша и мы всем классом 11 июня поехали в туристический поход. Побывали в Майме, заехали на Манжерокское озеро. Неописуемая красота озера нас удивила… Мы отправились по дороге на Айское озеро, предварительно остановились на берегу Катуни в одном из ущелья гор… У костра пели песни, рассказывали разные истории. С собой брали боян, играл Сережа Корнилов, Сережа Загер. Это был незабываемый вечер, первый, когда мы остались на едине со своими друзьями. Было так здорово… Танцы у костра, песни, шутки. Не заметили, как пришел рассвет... Сейчас, когда мне 40 лет, я бы наверное остановила часы…» (Здесь и далее стиль и орфография сохранены.)

12 июня 1971 года на Катуни, на паромной переправе, случилось страшное. Об этом никак не могли написать тогда центральные газеты, а в районке появилась лишь небольшая заметка под рубрикой «Так поступают советские люди». Рассказывала она о подвиге Саши Борисенко.

Участникам той трагедии до сих пор снятся кошмары. Навряд ли они превосходят то, что видели эти люди в реальности. Паром разорвало на части… Как выяснилось позже в ходе судебного разбирательства, паромщик был пьян, а паром – перегружен: на нем находились несколько машин, десятки людей, среди которых было немало детей.

Признаюсь, читать без слез ту самую тетрадку из школьного музея очень трудно: «Эту страшную картину я описать немогу. Потеряв из виду свою любимую Рогову Любу, я стала плакать и искать своих. Увидев, что Саша Вуккерт, оторвав перилину бросил в воду, к нему стали прыгать наши девочки – Нина Бердникова, Валя Семендеева – прыгнула и я. Описать все в подробностях просто нет слов и сил. В небе заходили тучи, над рекой стоял шум и людской крик. Нас несло по течению. Вот вдали мы услышали крик по которому узнали Зимакову Веру (ее закрутило в воронку, она кричала неистово страшно). Мы мысленно с ней простились. Люди гибли, нас все несло…» Из урожайненских ребят погибли трое – Люба Рогова, Толя Семенов и Саша Борисенко.

– Но ведь ваш брат – молодой мужчина, прошедший армию, Даманский. Он ведь мог спастись, если б захотел? – спрашиваю я Дину Николаевну.

– Здоровый, высокий, сильный был Саша – Катунь свободно переплывал… Если бы хотел сам спастись, конечно бы, спасся, – вздыхает она. – Ведь он не раз к берегу выплывал, пастухи видели. Но Саша не мог не вернуться к парому, ведь там были люди… Пастухи потом на суде рассказывали, как он вытащил на берег женщину с ребенком, вернулся на чей-то крик и исчез. Видимо, в ледяной воде у него судороги случились…

Никто не видел, как Саша утонул. И после ЧП родные куда только не обращались: то им отвечали, что он в больнице, то,  что в Томске… Мария Тихоновна про еду забыла. Все надеялась она: «Может, лежит где-то на острове Саша голодный. А мы-то обедаем тут…» Как только кто-то неопознанный появлялся в морге, так родители туда ехали. Нет, не он… И снова не он… И опять едут…

11 августа тихо-тихо шла машина по Урожайному, уже ночью, со светом – и все люди ждали у калитки дома: «Раз тихо едут, наверное, Сашу везут». В садике сидели всю ночь. На следующий день Сашу похоронили.

На суде, проходившем в с. Алтайском, паромщику дали два года.

*   *   *

После армии Саша Борисенко поступил в Павловский техникум, познакомился там с замечательной девушкой. «Какая Катя у меня хорошая!» – не уставал он делиться радостью с родными. Он и после поездки в Горный собирался к любимой в Павловск… После похорон нашла сестра в шифоньере модные тогда нейлоновые рубашки – салатного, розового и белого цветов, которые Саша приготовил к свадьбе.

– Дина Николаевна, скажите, как это – ходить по улице, носящей имя брата?

– Тяжело, да… Он был такой хороший, добрый, очень отзывчивый. Если у него появлялись хоть небольшие деньги, он всегда покупал нам самые дорогие конфеты, «Кара-Кум». Принесет, на стол рассыплет: «Вот вам, мама, от меня конфеточки!» Когда Саша учился в Павловске, то по меркам соседской девочки заказал мне штапельное платьишко в клеточку, во встречную складочку. Я это платье запомнила на всю жизнь…