«Мечтаю, чтобы гаишники отдавали честь комбайнёрам»

«Советская нива» – это чисто территориально. Это никакая не советская власть. У нас были «Советская нива» и «Смоленская нива». Ключевое слово – «нива». «Это предгорья. Очень сказывается Бабырган – это гора – и – Катунь. С одной стороны, хорошо – у нас с осадками намного лучше, чем в степной зоне. Но с другой – полно аномалий: градобой часто. В позапрошлый год 500 гектаров выбило полностью. И в уборке дождя где-то нет, у нас всегда есть».

«Близость Катуни – это камни, песок. Поле белое от булыжников, как бахча. Когда первый раз приехал – испугался: как тут сеют?! Сейчас купили камнеуборочные машины – собираем. Люди увозят их на фундамент».

«У нас заслуженных нет. Мы ниоткуда, мы не имеем сельхозобразования». (Смеется.)

«21 механизатор. Они не святые. Но когда работают – не пьют. Вот одного выгнал – загулял. Конкретно загулял, на неделю, на всю катушку. 35 лет – с женами никак не разберется. Все лучше ищет, а они одинаковые...»

«Мужики меня называют Анатольевич, кто-то – Евгений Анатольевич. Я по этому поводу не болею».

«Я не агроном. Учитель. 16 лет в школе отработал. Машиноведение, черчение вел. Говорят, военные – лучшие менеджеры. Учителя чуть-чуть универсальнее. Нормальный учитель способен всю жизнь переучиваться, принимать новое, забывать старое или брать из старого только самую соль».

«В работе на земле творчества еще больше, чем у учителя».

«Я никогда не страдал, что меня как-то не возвеличивают. Это не показатель. Есть много способов и приемов ненасильственных, чтобы люди к тебе относились как ты хочешь. Основной принцип: делай как я!»

«Родился на Алтае, в Смоленском вырос. Когда 10 лет назад пришел директором в «Советскую ниву», у всех было понимание, что сельское хозяйство – рутина какая-то. Тогда еще кричали: «Черная дыра!» Начал когда смотреть, пришло понимание, что вот эта рутина и «дыра» руками собственными и создана».

«Через два года съездил на Украину, в агрохолдинг, где было выстроено сельскохозяйственное производство как поток, ничем не отличается от завода. Такие же технологии, все расписано по операциям, каждый знает, чем занимается, когда это надо делать. Единственная корректировка – это погода».

«Севооборот так составили: культуры на каких землях хорошо растут – там и сеем. Все зерновые, горох, пшеница, ячмень – это на смоленских землях. Озимые – пшеница, просо, гречиха – это на советских землях».

«Когда хозяйство возникло, земли взяли в антисанитарном состоянии, запущенные, техника вся еще старая. Подошли к такой черте, что хоть сколько вкладывай, но техника уже не позволяла переходить на другой уровень урожайности. Начали смотреть в сторону зарубежья. Динамика все время положительная».

«Что касаемо технологии – то обычная книжка «Интенсивные технологии в сельском хозяйстве» 1976 года выпуска. В библиотеке нашел, свою книжку отдал, эту забрал. Автора даже не помню. Все, что там было, – все внедряем. Тогда ведь всё работало!»

«Все современное, все интенсивное стараемся применять. Поменьше горбом-то работать, побольше головой. Не зря к этой технике пришли. Много её, а остановились на «Джон Дире».

«За границей сейчас идут к точному земледелию, мы тоже начинаем внедрять. Сейчас на комбайнах стоят антенны, которые пишут карту урожайности. Два агронома ездят по этой карте, берут анализ почвы».

«Есть своя почвенная лаборатория. Уже второй год этот анализ ведем. По карте вносим недостающие удобрения. Если в прошлом были всплески, то в нынешнем году везде ровный, стабильный урожай».

«В книжке 1972 года, выпущена в Москве, я нашел, что крупнейшим производителем гречихи на Украине является какой-то район, второй – в Башкирии и Алтайский край – Советский район».

«Гречиха – это дело очень хлопотное, капризное, непредсказуемое. Вот эта земля – она именно для гречихи. На ней очень плохой овес, плохая яровая пшеница, плохой ячмень, но гречиха здесь хорошая. И урожайность, и качество!»

«Есть заказ московской фирмы «Мистраль». Спецзаказ. Может, в Кремль? Я не знаю. Как мне сказали, они на пачке пишут: «Элит» – элитная гречка». То есть ее по крупности отбирают – самая крупная фракция и пойдет».

«Чтобы получать такие урожаи – это ж не только техника, не только удобрения, защита растений. А человеческий фактор куда?! Датчик неправильно поставили – ракета упала».

«Составил вменяемые технологички. Сейчас все инженеры работают по технологичкам: ТО-1, ТО-2, ежедневное, ежесменное обслуживание и так далее».

«Все лето я в комбинезоне хожу. Костюм надеваю, когда уборка закончится. Сейчас инженер выйдет – точно такой же, механик – все одинаково».

«Наша работа немного отличается от общепринятого. Как привыкли? Директор – галстук, костюм, кабинет. Нет, все находимся в одном месте. В ремонтной мастерской есть кабинет – зашли, все дела решили, вот и всё».

«Совсем чтоб не спал – не было. Ну вот сегодня в полчетвертого закончили, в четыре приехал домой. Пока помылся… А в семь утра уже звонки пошли. А куда телефон отключать – хозяйство ведь не остановишь?!»

«У нас машины наемные – транспортник звонит: сколько тебе машин надо? Начальник машинного двора звонит: куда людей надо, куда не надо, какие-то еще вещи дополнительные. Даже элементарно утром я должен был позвонить инженеру, чтобы он не будил мужиков, дал им хотя бы до восьми поспать».

«С одной стороны, все эти геройские поступки, авралы – они иногда результат не того, что называется «борьба за урожай», «битва за урожай», а результат какого-то просчета».

«Если все плавно выстроить, систему сформировать – чтобы каждый на своем месте, во-первых, делал то, что ему положено, во-вторых, отвечал и конкретно знал, когда он, где и сколько должен делать, тогда авралов-то и не будет. Аврал – это результат просчета».

«Аврал может быть только в одном случае, как вчера, открываю Интернет – на завтра на вечер дождь. Я знаю, сколько мне гектаров надо сделать, чтобы сегодня завершить уборку. Оттуда переезжать еще целый час. Вот поэтому пришлось авралить, но это был не наш просчет. Это уже погода нас подвела».

«Три года назад все кричали: вот, зерно вырастили, цены нет на него! А если бы этим же фермерам из их же пшеницы смолоть муку и испечь хлеб – они бы его есть не стали! По качеству зерно – фураж. Но хлеб хотим кушать вкусный. Но чудес ведь не бывает?»

«Запад сейчас не заморачивается по поводу этой самой клейковины, они научились печь нормальный хлеб, кстати, вкуснее, чем у нас. Здесь я ем только черный бородинский, а там-то хлеб – объешься – в Германии, Швейцарии».

«Тут один фермер говорит, я все время на элеватор гречиху с голубиным пометом сдавал, а нынче приехал – стали придираться».

«Когда предприятие выходит на определенный уровень, оно уже начинает предъявлять требования к зерну. И не потому, что это какая-то нажива. 70 процентов круп наших, особенно гречиха «Гудвилл», идет в Центральный федеральный округ. Там люди знают вкус каши, они нам сейчас предъявляют требования, что должно быть по крупности зерна, по выравненности. Хотя скажете: а какая разница – крупная каша или мелкая?»

«На мой взгляд, ВТО – это захват нас без войны. Был в прошлом году в Германии. Привезли нас на биофабрику, где они из кукурузного силоса получают газ. Он точно такой же, какой они получают из России. И они открытым текстом, что в планах к 2020 году перевести на биогаз всю Германию и прекратить закуп газа в России».

«Они у себя пшеницу не будут выращивать, только кукурузу. А пшеницу где будут брать? У нас! Сейчас они активно заходят на российский рынок со своими семенами, технологией, все очень хорошего качества – вопросов нет. Но через ВТО что нам потом будут диктовать? Цены! Зачем нас завоевывать (смеется), мы и так на них будем работать. Я понимаю, что это неполиткорректно».

«К колхозникам всю жизнь так относятся. Неполиткорректно. Всегда. По крайней мере, в нашей стране».

«Чего от промышленности увидел наш сельхозпроизводитель? Ничего. Осенью был в Москве, поехал в музей военной техники в Кубинку. Где-то до начала 60-х годов наша техника, видно было, шла на одном уровне с иностранцами. А потом мы остались на том же уровне».

«Чего у нас сейчас? Т-4 (трактор) когда выпущен? В 1965-м. Сеялка – в 1947 году. Это что такое?! Это где промышленность?!»

«Почему мы в космосе первые, а все трактора и комбайны у нас работают по американским спутникам? Вот через горочку спустимся – и заедем в каменный век по технике!»

«Анекдотов я знаю, в общем-то, много, но рассказываю их в какую-то тему. Про ВТО? Неполиткорректно будет». (Смеется.)

«Много читаю. Справочники. Сейчас много специальной литературы читаю».

«Зарплата по рангу. Есть КТУ – коэффициент трудового участия».

«Есть и стимулирующая часть. Намолотил 20 тысяч комбайнер. Начиная с этого дня у него прибавка к зарплате 25 процентов. 25 тысяч намолотил – у него прибавка 50 процентов. За 30 тысяч ушел – у него двойной тариф. Это выгодно хозяйству. Все работают на конечный результат. Он ведь может отрегулировать комбайн так, что у него одна полова будет идти».

«Когда в районной «Заре» написали про нашего лучшего комбайнера, мне понравилось, как его жена сказала журналистам про третьего ребенка: «С такой организацией, как «Советская нива», можно рожать детей». Зачем мне ордена-медали, когда вот так простые люди считают?»

«Сильно по сторонам не смотрим. Но есть определенные хозяйства, куда хотелось бы съездить, к Павлу Яковлевичу Бейфорду, например. Тоже человек ищущий, увлеченный».

«Сейчас больше помогает Интернет. Выходим на институты – очень плотно работаем с Орловским институтом зернобобовых культур, хорошо с Саратовским – просо у них берем, с Омским институтом – у них берем озимую пшеницу, в этом году съездил в Белоруссию – за пшеницей. Выходим на импортные семена, гречка – полностью орловская».

«Зачем всё это? В 35 лет встал на горные лыжи. Объездил со школьными друзьями Белокуриху, Шерегеш, Семинский перевал. Теперь стал понимать, зачем люди на Эверест лезут. Это есть какое-то самоутверждение».

«Показателем работы для меня является то, что практически все механизаторы поменяли машины худшие на лучшие, что у нас три человека строят новые дома, еще три человека перестраивают дома. Остальные делают ремонты. А ордена, медали – они зачем? Это показатель чего?»

«Когда по селу гоним комбайны, выходят бабушки и крестят комбайны. Они знают, что такое голод, понимают, что это кормилец. Они понимают, зачем он едет и чего он делает».

«Они крестят комбайны, начинают читать молитву, стоят, бьют поклоны – тем пацанам, которые сидят за штурвалами. Для них это ценно».

«И в то же время не понимаю: 30-40 лет грибнику – он загоняет машину прямо на озимую пшеницу. Хлеб стоит – он загоняет сюда машину. «Ты зачем поставил?» – «Я с дороги ее убрал». – «Так ты на хлеб ее поставил!» И смотрит на меня как… Всеобщая беда».

Справка «АП»

Обмолот зерновых культур в «Советской ниве» закончили еще 1 октября. В этом году посевная площадь составила 8,3 тыс. гектаров. Хозяйство получило один из лучших результатов в крае по урожайности. В среднем с одного гектара по хозяйству получено по 38,6 центнера зерна. Валовой сбор зерна в этом сезоне превысил 32 тыс. тонн.

В разрезе культур максимальная урожайность получена при уборке озимых. С одного гектара комбайнеры намолачивали по 62,9 центнера. По 52 центнера с гектара дал овес, по 47 центнеров – ячмень, по 46,8 центнера – яровая пшеница.

Комбайнеры «Советской нивы» имеют одни из лучших в крае показатели по намолоту. Абсолютный лидер в регионе – Сергей Молоков. В двадцатке лучших – остальные семь комбайнеров: Василий Бородин, Андрей Голяшов, Владимир Гранин, Василий Попов, Михаил Ненашев, Олег Русецкий и Вячеслав Смоляков.