Прогресс в лечении рака налицо: детский онколог Александр Румянцев

Международный день борьбы с детской онкологией, 15 февраля, отмечают во всем мире. Присоединился к этому и наш регион. Для докторов краевой клинической детской больницы, в которой лечат от рака ребятишек, день этот – как День победы. Потому что можно помочь маленьким пациентам одолеть болезнь, объединив усилия врачей, родителей, волонтеров.

«Не сдаваться»

Утро понедельника – нелегкое для заведующего отделением онкогематологии краевой клинической детской больницы Александра Румянцева. Только что его ночное дежурство плавно перешло в новый рабочий день. Впереди – обход, консультации, общение с мамами детей, проходящих изматывающие курсы химиотерапии. В ККДБ Румянцев работает почти 20 лет, и все эти годы живет как учили его наставники. Для других.

В отделении к этой дате готовились загодя. Знали, что придут гости. Для них – обязательное соблюдение масочного и прочих режимов. При малейших признаках ОРВИ заворачивают назад, будь то журналист или волонтер. Общение общением, но главное – не навредить детям со сниженным из-за химиотерапии иммунитетом. Тем, кто бывает здесь постоянно, нет нужды напоминать об очевидном. Добрый десяток лет отделение находится под активным патронатом добровольцев, способных помочь материально или занять детей арт-терапией. «Слава богу, таких людей много, – подтверждает доктор Румянцев. – Сколько? Не считал. Неправильно в цифрах мерить прекрасные порывы души человека».

О диагнозах своих детей эти удивительные мамы умеют говорить спокойно. Алейчанка Елена с сыном в отделении с ноября. Курс Артема продлится до августа. Шесть блоков высокодозной химиотерапии, которую и взрослому-то выдержать трудно. Но иначе болезнь не сдается. Какие силы вдохнули в этого милого малыша и его маму непоколебимую веру? Тёма победит болезнь, или… Тёма все равно ее победит. Без вариантов.

Малыш отвлекся на игру, и его ровесница, четырехлетняя Катя, сделала то, о чем давно мечтала. Потрогала его гладкую лысую головушку. Волосы Тёмы выпали от химиотерапии. Легкого прикосновения ладошек он, похоже, не заметил, как перестал замечать тошноту и подключичный катетер, через который его каждый день подключают к системам. Путь, который надо пройти, очень важен для мальчика. И он старается, выводит ежика из сложного запутанного лабиринта. Попасть в него легко, выбраться – куда сложнее. Пытаемся помочь: «Артем, ну как, получается?» – «Сейчас… Не мешайте…»

Рак крови у мальчика начинался как обычная простуда. А потом, как лавина с горы, диагноз «лейкоз». На сборы ушло 2 часа, на следующее утро Артем с мамой уже были в отделении онкогематологии.

– Попав сюда, все новички проходят один и тот же путь, – вспоминает Елена. – Слез нет, один шок. Я неделю не ела, не спала. Могла бы – и не дышала бы, наверное. И рядом со мной встали мамы других деток, которые уже не первый курс проходят, и медики. Если есть доктора от Бога, то они работают здесь. Наш лечащий врач Лариса Суворова нашла простые слова, которые сразу дошли до сознания. Она сказала, что есть шанс на исцеление. Надо верить, бороться и не тратить сил на слезы. Стыдно плакать, когда рядом лежат ребята постарше. Они ведь видят слезы и все понимают. Я научилась отгонять плохие мысли и твержу, как молитву, что наши детки поправятся. Теперь уже сама новичков поддерживаю, как меня поддержали.

Передышки между капельницами – как передышки между боями. Врачи и мамы пользуются полувоенной терминологией, говоря о своем отношении к болезни: «не сдаваться», «сконцентрироваться», «верить в свою победу». И даже в игровой комнате мамы, переговариваясь друг с другом, ни на минуту не выпускают из поля зрения малышей. Анастасия с дочкой Катей в отделении уже три недели. По прогнозам докторов, впереди еще два-три месяца интенсивного лечения. Это немного по местным меркам. Бывает, что на уколах и капельницах ребенок находится по восемь-девять месяцев.

– Мы с Катюшкой барнаульские, у нас хотя бы родные рядом, – рассуждает Анастасия. – А каково мамам из районов? Они за детей переживают, так еще и с близкими разлучены. Справиться с депрессией помогают общение, беседы с врачами, визиты волонтеров и меценатов. Плюс на лечение нужно немало средств. Слава богу, мы пока обходимся без масштабной помощи, какая требуется другим деткам.

Другие – это Любочка, например. Она лежит в палате со своей мамой. Уже в четвертый раз Ольга Михайловна и ее бесстрашные воины – меценаты помогают семье с авиабилетами в Москву и обратно. Девочка борется с лейкозом и регулярно проходит контроль в знаменитой «Морозовке», профильной детской федеральной клинике. Кто такая Ольга Михайловна, в этом отделении знают и дети, и доктора, и мамы. Ольга Гога – организатор потрясающего проекта «Надежда на чудо», вдохновитель волонтерского движения, в котором работают аниматоры, больничные клоуны, специалисты арт-терапии.

Когда все будут здоровы

Мечта Александра Румянцева – чтобы ученые придумали наконец такое лечение, от которого бы все его пациенты выздоравливали. Пока же панацеи нет, хотя время от времени и появляются сенсации, как, например, недавнее сообщение о протонной пушке, изобретенной нашим земляком физиком Владимиром Балакиным. Пока действует единственный в стране опытный экземпляр, но и он, и гамма-нож, и многие другие методы, по словам доктора Румянцева, лишь составляющие комплексного лечения:

– Панацею от болезни ищут врачи всего мира. Идея точечного воздействия на опухоль классная, но как часть программы лучевой терапии, к ней не все виды рака чувствительны. И трансплантация костного мозга при лейкозе решает лишь часть проблем. Не важно, в какой стране живет ребенок, в России, Америке или Израиле. Если врачи получат универсальное средство, думаю, все дети будут здоровы. Но уже сейчас мы в полной мере владеем комплексом современных методов диагностики и лечения рака у детей и в половине случаев удается добиться стойкой ремиссии или выздоровления.

В год через отделение проходит около 800 пациентов, у 70 из них впервые выявлен злокачественный процесс. К счастью, не все дети нуждаются в круглосуточном наблюдении врачей, часть лечится в дневном стационаре, часть – в соматических отделениях других клиник. Необъясним пока факт, о котором сообщает доктор Румянцев:

– Частота возникновения лейкоза одинакова во всем мире, во всех странах, независимо от уровня жизни и медицины. 4,2-4,5 случая на 100 тысяч детей. Если какой-то регион приводит другие цифры, в нем что-то не так со статистикой или выявляемостью.

С группой студентов-медиков идем на обход с профессором заслуженным врачом России Владимиром Кожевниковым. В палате задерживаемся у кроватки Сережи. У ребенка – нефробластома с метастазами в легкие. Курс химиотерапии поможет уменьшить ее, затем к работе приступят хирурги. Кожевников объясняет студентам 5 курса: «Такая терапия неоперабельную опухоль делает операбельной». У пятикурсниц – встревоженные глаза над масками. Виктория Миндергасова – будущий детский невролог. Она только что пальпировала опухоль, ощутила ее кончиками пальцев и впервые, пожалуй, соотнесла масштаб проблемы с маленьким ребенком.

Надежда есть, да и в целом ситуация в детской онкологии меняется к лучшему, уверен Кожевников:

– Прогресс в лечении рака налицо. Используя все методы диагностики и лечения, мы добиваемся 50-процентной выживаемости детей. А с развитием диспансерной базы реально добиться и 80-процентной. К счастью, детская онкология отличается от взрослой. Тем, что если в течение двух лет у ребенка не было рецидивов, мы можем говорить о выздоровлении.

К слову, уже около двадцати самых первых вылеченных им детей выросли и создали свои семьи. Один из них – 21-летний футболист. Абсолютно здоровый человек, недавно женился.

СПРАВКА
Ежегодно в мире 200 тысячам детей ставится диагноз «рак». В структуре заболеваемости детей Алтая онкология составляет 14-15 случаев в год на 100 тысяч детей. До 400 больных находится в диспансерах на активной терапии. Наиболее распространены лейкозы, лимфомы, опухоли головного мозга, нейробластомы, нефробластомы, рак щитовидной железы.