Исследователь: У участников до- и послереволюционных событий одни и те же имена

Внимательный исследователь судеб участников Гражданской войны непременно заметит такую особенность. Одни и те же люди воевали «за Веру, Царя и Отечество», а чуть позже – «за власть Советов». Но на героях истории советской, официальной, не могло быть пятен. И потому почти не осталось свидетельств солдат Первой мировой войны. За редким исключением. Сегодня – как раз такой случай.

Добровольно-принудительно

Не записывай в свое время сельская учительница почетный гражданин Залесова краевед Любовь Лыскова воспоминания старожилов, вероятно, так и не услышали бы мы рассказа Зои Вторых, дочери участника Первой мировой войны. «АП» его передал главный хранитель Залесовского районного краеведческого музея Константин Козловских.

До революции в селе Новоглушинка на границе нынешних Залесовского и Заринского районов жили в основном старообрядческие семьи. Одна из них с началом Первой мировой проводила на фронт двух своих сыновей, братьев Тюляевых. Алексей, дядя Зои Кондратьевны, погиб. А ее отец, Кондратий, попал к немцам в плен.

К пленным немецкое командование относилось если не гуманно, то вполне практично. Склонных к побегу надежно охраняли, а трудолюбивых и лояльных в целях снижения расходов на содержание лагерей пленных раздали по хозяйствам немецких бюргеров и помещиков, дабы сами себе на жизнь зарабатывали. Так попал к новому хозяину в один из городков балтийского побережья и Кондратий Тюляев.

Не смирившись со своим вынужденным рабством, наш земляк решил симулировать душевное расстройство, да еще осложненное припадками. Помещик как-то велел ему приготовить мешки под новый урожай. Годные, прочные заштопать, ветхие разрезать на лоскуты – в хозяйстве все сгодится. Когда вернулся, увидел, что русский старательно изрезал на клочочки всю мешковину. Немец, рассвирепев, стал его гнать со двора. Но Кондратий его перехитрил: включив дурака, изобразил пену изо рта. Прикинулся больным столь умело, что даже доктор, к которому срочно отвезли припадочного сибиряка, не выявил подвоха. Конечно же, помещик не за парня волновался – за себя. За гибель пленных власти строго спрашивали с хозяев. Врач велел Кондратию утереться, тот послушно подошел к нему и вытер лицо полой белоснежного халата. Симулянта обозвали для порядка русской свиньей, но бить не стали и впредь тяжелой работой не нагружали. Кондратий же тем временем с тремя такими же пленными – соотечественниками готовили побег. Запасли провизии, воды, спрятали в укромном месте лодку. В дождливую, непроглядную ночь они рванули к другому берегу – датскому, как, по словам Константина Михайловича, следует из рассказа Зои Кондратьевны. На карте Западной Европы видно, что прибалтийский регион изобилует множеством узких и вполне преодолимых для небольшого суденышка проливов. Куда ни плыви на Север из Любека, Ростока или Штральзунда – попадешь на один из датских островов. Датчане встретили россиян хорошо. Местные волонтеры купили беглецам одежду и обувь – у немцев они так и работали в форме Российской армии. Шел 1917 год. Российская империя перестала существовать, а на ее огромных территориях уже шла Гражданская война. Наши земляки получили заманчивое предложение остаться в Дании, принять гражданство и жить себе мирной, сытой жизнью. Но отказались, и в 1918-м Кондратий вернулся в родную Новоглушинку. Участие отца в Гражданской войне Зоя Кондратьевна не подтвердила, правда, в колхоз наш герой вступил, но, скорее всего, не по доброй воле.

– Особой любовью к новой власти Кондратий Тюляев вряд ли отличался, – предполагает Константин Козловских. – К началу Великой Отечественной войны возраст у него был ближе к пятидесяти. В действующую Красную армию его не взяли, но для трудармии мужчина вполне сгодился. До 1950 года он работал на одном из предприятий Кемеровской области. Вполне вероятно, отбывал наказание. Вернувшись домой, последние годы жизни провел в семье дочери Зои, которая после войны стала учительницей начальных классов и проработала в школе всю жизнь.

Одни и те же имена

По сути, неизученным остался интереснейший пласт региональной истории, уверена директор музея Оксана Бударева:

– В советское время все больше интересовались революционными событиями, историей Гражданской войны. Первая мировая осталась в тени. Меж тем во всех войнах первой половины ХХ века участвовали одни и те же люди. Сначала «за Веру, Царя и Отечество», затем «за власть Советов» и «за Родину, за Сталина». Тема была невыгодной, и сейчас историки докапываются в архивах до истины, только если им сильно повезет. Сведений о большинстве наших земляков – в каких полках и дивизиях они служили в Первую мировую – не сохранилось. Идеологических противоречий между потомками тех, кто воевал в разных окопах, нет. Но старая гвардия – сторонники коммунистов и по сию пору отказываются признать, что у участников до- и послереволюционных событий одни и те же имена.

Поскольку информации о людях, участвовавших в войнах начала ХХ века, крайне мало, даже малой зацепки не упускают сотрудники музея, основанного ветеранами Великой Отечественной Михаилом Коноваловым и Петром Пименовым. Со старых портретов музейной экспозиции «За Веру, Царя и Отечество» строго смотрят на нас лики людей, которых давно уже нет с нами. Петр Максимович Чиндяскин, снявшийся в компании с двумя польскими офицерами. Мало кто знает, что более миллиона поляков воевало в Первую мировую на стороне России. Макар Миронович Токарев, семилетним мальцом отданный «в люди» обучаться ремеслу. Герой Первой мировой перешел на сторону красных, едва установилась на Алтае советская власть. Наум Силович Шилов до революции торговал сельхозмашинами, а в Гражданскую командовал залесовским партизанским отрядом.

Вместе с Оксаной Викторовной мы попытались хотя бы приблизительно прикинуть, сколько залесовцев воевало на фронтах Первой мировой войны. Если, как принято считать, каждый третий из 30 тысяч жителей, населявших район к моменту революции, получается пять тысяч человек. «Однозначно, не меньше», – соглашается с этой цифрой Оксана Бударева.