Жительница Романовского района рассказала историю о раскулачивании своих родственников

Крестьянского населения СССР коллективизация коснулась в двадцатые–тридцатые годы ХХ века. Судьбу многих тысяч людей она глубоко перепахала. Жизнь создавала драматические сюжеты. История, которой с нами поделилась жительница села Дубровино Романовского района, произошла почти сто лет назад. Рассказывает Ирина Дмитриевна Гордиенко (на фото), учитель истории.

Мой прадед, Иван Сидорович Токмань, держал в Дубровино середняцкое хозяйство силами своего труда и труда домочадцев. Семья жила в небольшом деревянном доме – пятистеннике, имелись надворные постройки, а также пахотная земля. На пашне прадед работал сам, и только во время уборки хлеба нанимал одного батрака.

Раскулачивание и коллективизация пришли в село весной 1931 года. Незадолго до этого в семье Токмань на квартире жил сапожник, потом он уехал куда-то и прислал Ивану Сидоровичу письмо, где предупреждал его о раскулачивании и советовал вступить в колхоз добровольно. Прадед не поверил и совету не внял.

Моя бабушка, Анна Ивановна, вспоминала, что у отца была ветряная мельница, и однажды какой-то сельчанин попросил смолоть муки, когда начинался страшный ветер, и запустить мельницу значило ее поломать. Иван Сидорович отказал. В ответ послышались угрозы: «Ну ты еще попомнишь!»

И вот в мае 1931 года в дом пришли люди, представители комитета бедноты (бабушка называла их голодранцами). Они спросили: «Где отец?» Он был на пашне. В поле прадеду тотчас скрутили руки и увезли на телеге, как и многих других мужиков в тот день, в Завьялово, где на время закрыли всех в амбаре.

Семья Ивана Сидоровича, его брата Прокопа и еще более 30 семей были признаны кулацкими и подвергнуты высылке в Нарымский край (север Томской области). Имущество семьи конфисковали. Позже, в 1990-е годы, когда моя мать добивалась бабушкиной реабилитации, ей удалось достать в краевом архиве копию описи имущества кулака И.С. Токмань. В ней значатся две лошади, дойная корова, теленок, овцы, ягнята, швейная машинка, дом, бричка, амбар. Однако бабушка утверждает, что не все имущество записали, остальное «по себе растащили». Настоящие кулаки, а в селе было два двухэтажных дома, заранее и заблаговременно уехали из села.

На следующий день после ареста пришли раскулачивать хозяйство, которое без отца никто не мог защитить. Забрали все, что можно было забрать, вплоть до мотков шерсти, их одна проворная баба посбрасывала с крыши. Матери семейства не дали подоить корову, пришедшую из стада, и накормить детей. С собой дали только немного одежды, а еды никакой не дали. Позже соседи подарили мешок сухарей.

В Завьялово членов семьи – мать Дарью Макаровну (бабушке она была неродная), дочь Анну (мою бабушку), сына Степана и дочерей Варвару и Надежду соединили с отцом и повезли на телегах в Камень-на-Оби. А там ночью людей грузили на баржи, на берегу стояли конвойные с винтовками, лаяли собаки, кричали взрослые, плакали дети. Одна из барж, видимо из-за перегрузки, затонула вместе с людьми. Так, по воде, добирались до места спецпоселения – поселка Малый Яр Каргасокского района Нарымского края. Людей выкинули на берег – а там ничего пригодного для жилья не было, и только тайга рядом.

Уезжали из дома, посадив огороды, уже лук был зеленый, а туда приехали (как раз на Пасху) – снег выпал. В дороге наблюдали северное сияние, в котором многие увидели предзнаменование своей погибели на этой чужой и неприветливой земле. 

Через какое-то время построили хату, стали работать. Прадед уходил на заготовку леса, а его дети обрубали ветки на деревьях, за что получали паек – мизерный суррогат хлеба. Однажды в поселок привезли кожурки картошки, посеяли, а ночью бабушка с братом Степаном вырыли эти кожурки из земли, жарили на костре и ели. В тайгу ездили к остякам (местным жителям), меняли вещи на еду. Однажды за костюм дали мисочку отрубей…

В августе 1933 года прадед надорвался на тяжелых работах (он ел меньше всех – все отдавал детям). Получив на складе соленую рыбу, Иван Сидорович съел ее без хлеба, и у него открылся кровавый понос. Пришел домой, залез на крышу, пролежал там четыре дня и умер. Когда хоронили отца, бабушка была в больнице, она перенесла тяжелую операцию на ноге, но ей рассказывали: даже могилу толком вырыть было нельзя, вода подступала, так и похоронили в воде. В больнице давали немного сахара (она его прятала, чтобы отдать меньшим братьям). Там бабушке приснился вещий сон: куст красных ягод. Она страшно плакала, думая о смерти. Но врач сказал, успокаивая: «Вот попомнишь меня, вернешься ты домой, в свое родное село».

Рана на ноге была открытой, гноилась. Было уже холодно. Работать бабушка не могла и мачехе стала ненужной. Молодежь из поселка разбегалась кто куда. Решила и она податься домой, к теткам по матери. Добрый человек дал ей справку на проезд в 150 километров и пуд муки. Муку отдала мачехе и детям, за что получила три рубля. Но когда уже ехала в лодке, отдала деньги брату Степану. Оставшись ни с чем, с горя хотела утопиться, но люди увидели, вытащили. В Каргасоке случайно нашла попутчиков – Дмитрия Голубь и женщину из села Романово. Втроем отправились искать родные места... Бесплатно удалось добраться лишь до Новосибирска. Попутчики, более сильные, нанялись грузить бревна на какое-то судно. Бабушка сидела на берегу, не зная, что делать…

Помощь пришла неожиданно. Повариха из буфета попросила у нее булавку для фартука. За эту булавку и за то, что согласилась помочь на кухне, ее накормили и дали еды на дорогу. Еду отдала попутчикам, а те купили ей билет на пароход. Так Анна Ивановна добралась до Камня-на-Оби, а до Дубовино шла пешком с больной ногой. В дороге побиралась. Добрые люди давали хлеб и ночлег. В селе ее никто не узнал – рослая, исхудавшая, все тело покрыто коростой. Целый год пряталась по родственникам. Жила в подпечье и в сарае. Ночью переходила из одного села в другое. Потом разрешили жить открыто.

В 1935 году в Дубровино привезли из Нарыма сестер Варю и Надю, и брата Степана. Они после смерти матери (она украла теленка, и ее посадили на кол) оказались в детдоме. Когда детдом расформировали, воспитательница привезла детей.

В 1994 году семья Токмань была реабилитирована.

Подготовил Константин ГРИШИН