Комедия «За двумя зайцами» в краевом театре драмы вызвала аншлаг

Комедия «За двумя зайцами» стала первой премьерой сезона на сцене краевого театра драмы. Компактный двухчасовой спектакль сыграли уже несколько раз, и в середине ноября корреспондентам «АП» довелось стать свидетелями аншлага.

Развеселый водевиль Михаила Старицкого – бесспорный театральный хит, шедший на лучших сценах страны. Кроме того, история посрамления киевского охотника за богатым приданым, который случайно посватался сразу к двум барышням, знакома российским зрителям благодаря фильму 1961 года с Олегом Борисовым в главной роли.

Но если обаяние фильма, кроме всего прочего, основывалось на кропотливом воссоздании и избыточном овеществлении уютного мещанского мирка, то в театре драмы действие разворачивается на почти пустой сцене (стол и пара стульев не в счет). Атмосферу, или скорее контекст, задают задники с грубо намалеванными буфетами и подсвечниками, стилизованные «украинские» костюмы артистов, собачий лай и крики петухов, а также музыка, но о ней – отдельно.

Столь же решительно режиссер-постановщик Александр Зыков избавился и от чрезмерного многословия пьесы, убрав несколько первых страниц и периодически вырезая строки из колоритных диалогов. Надо сказать, общего впечатления это не портит и смысла не затуманивает. Что за персонажи Свирид Петрович Голохвастов и Проня Прокоповна и каковы между ними отношения, становится ясно буквально с полувзгляда на актеров Антона Киркова и Лену Кегелеву. Среди прямо-таки лубочной украинской толпы (женщины в платках, завязанных рожками, парубки в атласных шароварах, у всех щеки ярко нарумянены кружочками) они выглядят как две безумные экзотические пташки. Голохвастов здесь носит яркий терракотовый пиджак («Пиньжак – это первая хворма: как только хвормы нету, так и никоторого шику!» – девиз нашего антигероя), клетчатые брюки и блескучий жилет. Проня же вся в белом, словно невеста, и от макушки до подола юбки усыпана ядовито-розовыми искусственными цветами.

Сюжет пьесы совершенно незатейлив: обанкротившийся цирюльник, а точнее, молодой бездельник Голохвастов сватается к Проне, некрасивой и глупой дочке владельца лавки, за которой дают богатое приданое. Избалованная Проня, кое-как отучившаяся три месяца в пансионе (или «пенционе»), демонстрирует «образованный скус» и мечтает, чтобы все в ее жизни было «благородно»: вместо пирогов да вареников – «пельцины» и «нанасы», ну и кавалер под стать. В то же время Голохвастов увивается за скромной красавицей Галей и, пойманный ее мамашей Секлитой Лымарихой (яркая роль заслуженной артистки Надежды Царининой), вынужден прикидываться богачом и обещать жениться… За исключением ряда комических сцен, полнее раскрывающих характеры главных и второстепенных героев, а также финального разоблачения обманщика, это все.

В пьесе Старицкого – язвительной комедии из мещанского быта – сколько-нибудь положительных героев не предусмотрено (разве что эпизодическая Галя, но о ней мы ровным счетом ничего не знаем). Так вот, фокус нового спектакля состоит именно в том, что неожиданное сочувствие в нем вызывают решительно все, кроме Голохвастова. Персонаж Антона Киркова не просто легкомысленный повеса, которого бесстыдство завело в тупик, но фигура почти пугающая – бесчувственный циник. Не зря и юной Гале он внушает вовсе не чувство неловкости и смущения, а настоящий страх. Зато остальные совершенно прелестны: что наивные родители Прони, никак не соответствующие дочкиным представлениям о хорошем тоне (артисты Георгий Обухов и Любовь Сорокина), что боевая торговка Секлита – чего стоит сцена, в которой разгневанная мамаша заставляет потенциального зятя клясться и есть «святую землю»!

Однако главный сюрприз тут образ Прони, традиционная трактовка которого предполагает грубость, глупость и нарисованное театральным гримом уродство, вспомните хотя бы жалкую и дурную Проню из советского фильма. Но для такого Лена Кегелева слишком мила, да и играет она вовсе не противную дурищу, а без меры наивную и романтичную перезрелую девицу. «История киевской барышни, воспитанной на гламурных журналах» – так определяют спектакль в программках, видимо, чтобы условным простым зрителям было легче соотнести реалии более чем вековой давности с нынешними.

В самом спектакле, к счастью, нет явных намеков на пресловутый гламур, хотя режиссер и добавил неожиданных красок к образу главной героини. Так, принимая жениха, пришедшего свататься, она не возлежит на козетке, а играет на виолончели! Постановщику хотелось, чтобы недалекая Проня тянулась к чему-то возвышенному, играла Шопена, а пела при этом романс «Я ехала домой» да еще и на суржике. Актрисе ради одной этой сцены пришлось с нуля осваивать инструмент, и она в этом преуспела даже больше, чем требуется в такой ситуации. Но вместо того чтобы смешить, это заставляет окончательно проникнуться симпатией к героине – только падение Голохвастова вместе со стулом, вознаграждаемое хохотом публики и первыми аплодисментами, и спасает комический эпизод.

Раз уж водевилю не обойтись без песен, здесь поют много, да не какие-нибудь куплеты, а настоящие украинские песни, многим знакомые, многими любимые. И поют-то превосходно, очень серьезно, от начала до конца – только к середине второго действия спектакль превращается в концерт. Скажем, почти всю болтовню на именинах у Секлиты заменили несколькими красочными песенными номерами с игрой на скрипке и тубе, во время которых эпизодические персонажи пьяненько шатаются по сцене, обняв большую зеленую бутылку. Это выразительные пластические этюды, одна проблема: в отличие от какой-нибудь оперной арии они совершенно не двигают сюжет да и характеры основных героев не особенно раскрывают. Но именно музыка привносит в эту простую историю изначально несвойственную ей красоту, глубину и печаль. И вот уже вместо анекдота о справедливо наказанной нахалке мы получаем почти что драму женщины, обманутой в лучших чувствах.