В Барнауле вышел в свет уникальный сборник документов об изнанке уголовно-исполнительной системы XIX-XX веков

 «Записки Е.П. Клевакина о тюрьме» – так он называется – основаны на мемуарах чиновника, значительную часть своей жизни прослужившего в различных подразделениях МВД, в том числе смотрителем Томского тюремного замка. Над изданием книги работали сотрудники Государственного архива Алтайского края и БЮИ.

На службе Его Величества

Евгений Клевакин – неоднозначная фигура. Одни сравнивают его с великим Гиляровским, который считал, что «писать надо только о том, что видел своими глазами». Другие называют графоманом. Автор и на самом деле много пишет, упивается тем, что творит, часто повторяется, возвращаясь к ранее уже детально описанным событиям. Но кому от этого хуже? Современникам только лучше: чем больше деталей и подробностей, тем яснее картина.

Клевакин постоянно вел записи, описывая тонкости организации системы исполнения наказаний, отдельные случаи из жизни и быта арестантов. И ему можно верить. Cлужбе Евгений Поликарпович посвятил 35 лет. О себе он пишет так: «Служба моя была переходная, служил я в ведении пяти министерств и все в далекой провинции на Урале и в Сибири. Должностей переменил много и в том числе был 9,5 месяцев смотрителем Томского губернского тюремного замка… Смотрителем замка я служил еще до реформы судов в Сибири, в 1884 году. На Урале, в Соликамье, был три недели присяжным заседателем в 1878 году, а после тюремной службы служил в полиции почти три года, производил дознания и следствия о преступлениях и проступках обывателей, потом перешел на службу Кабинету Его Величества на Алтайские заводы, где и окончил службу».

Записки состоят из трех частей. Первая – когда Клевакин состоял в должности томского тюремного смотрителя с апреля 1884-го по февраль 1885 года. Вторая и третья части охватывают период с мая 1901 по апрель 1917-го. Большой отрезок. На то, чтобы систематизировать материалы книги, к.и.н., начальнику кафедры истории и философии Барнаульского юридического института МВД России Людмиле Вишняковой понадобилось 17 лет. Она рассказывает:

– Работа по этой проблематике велась с 1997 года. Евгений Поликарпович – многосторонняя, яркая личность. Большое внимание в своих заметках он уделил арестантской тюремной общине – артели, останавливаясь на ее роли, статьях дохода и расхода, структуре. Мемуары пестрят деталями и живописаниями, которых не встретишь в источниках более официального характера. К примеру, его рассказ о карательных функциях артели по отношению к своим провинившимся членам: наказание артели было более суровым по сравнению с официальным. Клевакин описывает, как одного из заключенных – Грязнова за кражу из тюремной церкви арестанты высекли с ног до головы, содрав кожу. А потом перевернули на спину и повторили процедуру. Интересно, что в тюремную больницу они его не отдали – лечили сами.

Автор рассказывает о том, что провинившихся могли отлупить деревянными ложками по мягкому месту. Это было страшное наказание. Ложка не рассекала кожу, как розги, но гематомы оставляла куда похлеще.

Откуда деньги у арестанта?

Несколько раз Клевакин обращается к теме организации арестантской торговли – майданов, фиксируя все ее виды: продуктовый, винный, карточный. Мемуарист дает возможность рельефно представить всю систему организации тюремной торговли: описывает аукцион на право держать майдан, подсмотренный им в одной из тюремных камер, называет цены, платившиеся за право содержания майдана в камере.

Особые нарекания автора вызывала организация винного майдана, который велся, несмотря на превентивные меры администрации замка, прямо из секретной камеры, у которой стоял часовой. Арестанты правдами и неправдами ухитрялись доставлять в тюрьму спиртное. Клевакин вспоминает, как один раз полицейские перехватили спирт, который доставлялся затворникам в коровьей кишке. В другой раз поймали большой объем спиртного, которое арестантам передали в табурете с емкостью внутри. Чиновник, стоящий на контроле, обратил внимание, что седалище тяжелее, чем должно быть. И правда, полость табурета была заполнена.

Торговля продуктами питания, а также предоставление услуг на запрещенные в тюрьме азартные развлечения были одними из основных статей дохода артели. Общак пополняли также деньги, получаемые с арестантов, выполняющих хозяйственные по замку работы за жалованье тюремного комитета; выплаты «за парашку», которые взимались с новичков, поступавших в замок. Причем величина суммы зависела от состоятельности арестанта и составляла от 50 копеек до 15 рублей. Полученные деньги тратились на общие надобности артели: очистку тюремного двора, коридоров и камер, украшение камер, обеспечение их иконами, выплату жалованья общему старосте, водоносам и банщикам.

Арестантов, приговоренных к наказанию плетьми, ссылке в каторжные работы, артель обеспечивала деньгами на дорогу и для уплаты палачу для максимального облегчения наказания. Именно артель снаряжала в дорогу пересыльных арестантов, снабжая их деньгами и одеждой, именно артель смягчала наказание посаженным на хлеб и воду в карцер, снабжая их продуктами и табаком, по мнению Клевакина, в три раза лучше, чем обеспечивался рядовой арестант тюремным комитетом.

Чему тюрьма учит?

Материалы второй и третьей частей сборника написаны более сухим языком докладной записки, хотя и здесь слог Клевакина образен и узнаваем. В частности, в записках можно найти обширный материал о составе Барнаульского попечительского совета, о тюрьмах комитета, его основных функциях, взаимоотношениях с созданной в Томске тюремной инспекцией. Здесь же дается попытка оценки эффективности вновь созданных структур управления.

Записки дают достаточно обширный материал об устройстве Барнаульской уездной тюрьмы, существующем здесь распорядке дня, организации досуга, духовно-нравственном воспитании. Важный сюжет, переходящий из одной части в другую, – организация трудового воспитания заключенных. Будучи смотрителем в Томске, Клевакин живо интересовался вопросами трудового перевоспитания, по его глубокому убеждению, праздность была несовместима с исправлением. В барнаульский период службы он организовал работу сельскохозяйственной артели, которой посвящены отдельные страницы документа.

Мечтой Евгения Поликарповича было превращение тюрьмы в сельскохозяйственную школу, в которой «попавший в тюрьму на высидку крестьянин, а их было большинство, научился бы правильному сельскому хозяйству, научился бы огородничеству в широком смысле этого слова. Научился бы травосеянию и хорошей обработке земли и, возвратившись в свою деревню, показал бы своим соседям, чему он научился».

Не клейте записки на стену!

Умер Евгений Клевакин в 1918 году. Он был готов работать буквально до конца своей жизни. В марте 1917 года в 76-летнем возрасте написал письмо министру юстиции Временного правительства с прошением о службе. О публикации своих материалов он мечтал еще при жизни. В Государственном архиве Алтайского края в личном фонде Е.П. Клевакина сохранились два письма, написанные им выдающемуся российскому адвокату, государственному и общественному деятелю Александру Кони.

В одном из них он пишет: «Пока жив и здоров, пристроить мои материалы, записки, заставляет меня следующее: в городе Барнауле жил протоирей и в течение всей жизни вел дневники и записи, а когда умер, то зять его все эти записки употребил на клейку стен вновь построенного дома, конечно, не читая записок и не интересуясь содержанием их. Приятели мои говорили мне со смехом, что и мои записки после моей смерти попадут на стены. А мне жалко, вот я и ищу, куда бы пристроить».

Весь абзац был перечеркнут автором, то есть письмо, скорее всего, так и не было отправлено адресату. Так или иначе, Клевакин зря переживал. Почти через сто лет его мечта сбылась.

– Евгений Поликарпович был чиновником в хорошем смысле этого слова, – уверена Людмила Вишнякова. – Это порядочный и ответственный человек, который нес службу во славу Отечества. Оттого его мемуары вдвойне ценнее. Могу точно сказать: такие источники не только на Алтае, но и в России можно пересчитать по пальцам.

– Мы проделали огромную работу, чтобы придать сборнику научный статус, – продолжает заместитель директора Государственного архива Алтайского края Ольга Дударева. – Весь комплекс необходимых документов, который представлен читателю помимо основных записок, позволяет сказать, что нам удалось подготовить полноценное научное издание. Думаю, что совместно с БЮИ в следующем году его можно будет отправить на конкурс Росархива.