Виноват в том, что брат…

С 2000 года краевой архив отдает дань памяти невинным жертвам сталинского режима. Новая музейная экспозиция посвящена политическим репрессиям медицинских работников на Алтае
в 20-50-е годы XX века.

Причины и следователи

Перед открытием выставки можно было ознакомиться с современными изданиями. Внимание привлек тяжеловесный том, рассказывающий о становлении медицины в Западной Сибири. В этом томе отдельная глава посвящалась репрессированным медицинским работникам. Объема она была весьма значительного, хотя не содержала лирических отступлений – только цифры и факты. Называлась глава «Распятые врачи». Скажете, слишком сильный образ? Но вот лишь одна цифра: из 52 человек, привлеченных по делу 1937 года, 43 были приговорены к ВМН (высшая мера наказания), остальные - к 10 годам ИТЛ (исправительно-трудовые лагеря). ВМН, ИТЛ – аббревиатуры, привычные для историков и архивистов. Но как страшна эта привычность: за ней – человеческие судьбы…

Члены семьи Киркинских не первый раз становятся героями экспозиции архива. Александр Сергеевич Киркинский рассказывает:

- Родных братьев моего деда, врачей Александра Павловича, Михаила Павловича и Ивана Павловича, забрали в один день. Мой дед, учитель математики Дмитрий Павлович Киркинский, недолго жил в предчувствии ареста – и его забрали. Их, четверых, расстреляли. Пятый брат, Алексей Павлович, в это время отсутствовал – только он и остался в живых. В чем они были виноваты? Семейное предание гласит, что, когда забирали Александра Павловича, из соседней комнаты вышел Иван Павлович. Его спросили: «А вы кто?» – «Брат». – «Ну тогда пойдемте!» Один был «виноват» в том, что он брат другого… Больше ни в чем.

Можно догадаться и о другой причине… И Александр Павлович, и Михаил Павлович были практикующими врачами, говорят, у них все барнаульское начальство лечилось. У братьев дома имелись хорошие. После расстрела Александра Павловича в его дом въехал некто Попов, который подписывал расстрельные документы…

«Если надо причину, то это причина» - вспоминаются слова известной песни. И найти в то страшное время доводы в пользу ареста неугодных было раз плюнуть. Социальное происхождение, национальность, обучение за границей, причастность к иной, кроме большевистской, партии, служба в рядах белой армии, пусть даже и в должности ветфельдшера… Но что было делать, если родная сестра намеченной жертвы – член ленинского Союза за освобождение рабочего класса, а сама жертва – Серафим Никольский преследовался царскими властями за революционную работу, был арестован еще в 1909 году и сослан в Лифляндскую губернию под надзор полиции? И в этом случае можно найти крамолу: Никольский служил врачом в санитарном поезде Сибирской армии. А этот самый поезд курсировал между Челябинском и Владивостоком. Конечно, причастность к колчаковской армии, пусть и с гуманитарной миссией, уже клеймо на всю оставшуюся жизнь. Но следователь сумел в 1937-м копнуть еще глубже и вменить Никольскому шпионаж, ведь в 1919-м тот бывал во Владивостоке, значит, там его и завербовала японская разведка. И этот случай – не самый удивительный. Мне вспоминается рассказ дочери одного репрессированного врача: аэроплан-шпион прилетал из Страны восходящего солнца на встречу с резидентом и приземлялся не куда-нибудь, а на крышу Центробанка. Все бы ничего, только крыша эта находилась в… Рубцовске.

От тюрьмы да от сумы…

Один из самых громких процессов в отношении медицинских работников проходил в крае в 1937 году. Тогда в ноябре-декабре в Барнауле были арестованы 24 врача (примерно каждый четвертый из работавших в городе). Остается поражаться изощренности фантазии палачей, сочинивших схему заговора. Инициаторами назначили «выходцев из поповских семей» - А.И. Смирнова, Н.М. Руднева, С.И. Никольского, А.П. Киркинского. М.А. Дон и А.Г. Покровская-Рит «приготовили» необходимое количество ядов и бактериологических препаратов для отравления воды, продуктов питания, распространения эпидемий. Энтомолог барнаульской малярийной станции Г.А. Велижанин для рассеивания бакпрепаратов с воздуха «предложил» использовать самолет станции. Заведующий больницей водного транспорта Н.П. Сокол-Черниловский «опробовал» их на больных, «отравив» 7 человек. Ядами якобы было намечено обеспечить зубных врачей для использования при лечении зубов руководящему составу города и края. Не были забыты также заведующие столовыми, повара, кладовщики - все они якобы систематически портили продукты: подсыпали песок в муку, железные опилки в мясной фарш, некачественно готовили пищу, «чтобы вызвать недовольство советской властью». А работники ветеринарной службы «распространяли» эпизоотии в колхозном и совхозном стадах «с целью ослабления советского тыла на случай войны».

Заметим, что Николай Павлович Сокол-Черниловский уже был к тому времени судим. В 1933 году ему вменили участие в контрреволюционной организации, дали 5 лет, но досрочно освободили. «Крамолу» в его биографии можно было найти и тогда уже. Во-первых, Сокол-Черниловский учился в Лембергском университете в Австрии – этот факт не мог не насторожить. И скидка на то, что сын харьковского учителя мог стать заграничным вагантом лишь в силу географической близости Лемберга, не делалась. А ведь этот самый Лемберг название свое носил, пребывая с 1772 по 1914 год в составе Австро-Венгрии, в 1918-м же он стал Львовом. Другой факт биографии тоже нельзя назвать исключительным для представителя самой гуманной профессии. Оказывается, Николай Павлович служил с 1915 по 1918 год на Кавказском фронте «зауряд-врачом 2-го разряда». (Как известно, звание зауряд-врача присваивалось студентам 4-го и 5-го курсов мед-институтов, медицинских факультетов университетов при назначении к исполнению должности младшего врача при мобилизации войск и в военное время. И второй разряд был самым низшим.) Затем его мобилизовали в армию Колчака – там он спасал жизни раненых с сентября 1918 по февраль 1920 года. Потом служил в Рабоче-крестьянской Красной армии, в заиркутском госпитале 5-й армии, демобилизовался в июне 1920-го…

Потому и в Книге Памяти Алтайского края имя Николая Павловича Сокол-Черниловского встречается дважды: первый раз в графе «Приговор» - «5 лет», второй – «ВМН. Расстрелян 10 декабря 1937 г.» В той же книге нахожу:

«Сокол-Черниловская Екатерина Николаевна. Родилась в 1899 г., Томская губ.; русская; врач. Проживала: г. Барнаул. Арестована 28 декабря 1937 г. Приговорена: тройка при УНКВД по АК 30 декабря 1937 г., обв.: по ст. 58-2, 11. Приговор: 10 лет с последующим поражением в правах на 5 лет. Реабилитирована 7 апреля 1959 г. Алтайским крайсудом дело прекращено за отсутствием состава преступления».

Среди фамилий врачей-заговорщиков есть обычная еврейская – Дон. Вот только звали барнаульского Дона не совсем обычно - Моррис. Видно, потому, что родился он в… Нью-Йорке, в 1900 году. Ребенком его привезли в Россию, позже в Омске Моррис Абрамович Дон окончил
мединститут. В 1930-м приговаривался к году принудительных работ. После переезда в Барнаул заведовал баклабораторией и служил начальником санчасти тюрьмы № 1 НКВД. Вспоминается похожая история: с тюрьмой была связана и судьба врача Матвея Павловича Элисберга – выпускник Гейдельберга работал врачом в барнаульском домзаке. Оба тюремных доктора были расстреляны, как и другой врач – Станислав Скржишевский.

С ним фортуна сыграла злую шутку. В экспозиции выставки можно увидеть интересный документ – «Расчет калорий суточного пайка для заключенных Алтайского Губернского Дома заключения» от 7 октября 1922 года. А подписывал необходимую суточную норму в 2100 калорий не кто иной, как… С.Э. Скржишевский. Он был расстрелян по делу одной из сфабрикованных НКВД организаций, так называемой ПОВ – Польской организации войсковой. По делу ПОВ проходила также «Иогансен Карина Оскаровна 1895 г.р. урож. г. Ленинграда францужИнка (так в оригинале), гр. СССР. До ареста работала фельдшерицей Белоярской амбулатории Барнаульского района. Обвиняется в том, что участница диверсионно-повстанческой террористической группы, созданной барнаульским комитетом «ПОВ» в системе здравоохранения. В контрреволюционную группу завербована в 1936 году активным участником «ПОВ» поляком Скржишевским». Этот документ приведен с сохранением орфографии, пунктуации и стилистики – его тоже можно увидеть в экспозиции выставки.

Судьба другой героини экспозиции – Антонины Станиславовны Соколовской на первый взгляд не так печальна. Потому что в графе «Приговор» значится: «Дело прекращено за недоказанностью обвинения». Но других следов «уроженки Польши, 1903 г.р., русской, врача центральной амбулатории, проживавшей в Барнауле», найти не удалось. Можно было бы и порадоваться, если бы имя еще одного героя экспозиции, чья вина была не доказана на Алтае в 1931-м, не обнаружилось в Книге Памяти Томской области: «Федюкин Николай Иванович. Родился в 1896 г., Томск; русский; образование среднее; б/п; горздрав, инструктор лечебного отдела. Проживал: Томск. Арестован 14 декабря 1937 г. Приговорен: 25 декабря 1937 г., обв.: «Союз спасения России». Приговор: расстрел. Расстрелян 3 января 1938 г. Реабилитирован в декабре 1956 г.».

«Со всей искренностью заявляю»

Никто не помнит сейчас в Косихе о семье Бойтельсбахер, муже-враче и жене-учительнице. Именно это село указано как место их проживания в Книге Памяти края. Страшный документ увидите вы на выставке в архиве - заявление Я.Я. Бойтельсбахера начальнику НКВД Алтайского края: «Желая дать подробные показания по существу предъявленного мне обв инения со всей искренностью заявляю: В 1932 году я был в Ново-Сибирске и зашел в Германское Консульство, чтобы поговорить о выезде за-границу, так как режим и жизнь в СССР мне не нравились. С моим выездом ничего не получилось, а предложил вести шпионскую работу среди немецк. населения вокруг Омска. В 1934 г. по окончании курса омского медицинск. Института получив чрез Крайздрав Зап.-Сиб. края назначение на работу в Немецкий район я проездом был в Ново-Сибирске в Консульстве, где мне было поручено связаться с секретарем Немецк. райкома тов. Вильгаук для работы по организации фашистской организации в р-не. Цель этой организации была – создание фашистских повстанческих кадров. К началу интервенции в каждом селе должна была быть организована ячейка, находящаяся под руководством Вильгаука» (орфография, пунктуация и стиль сохранены).

Нашим современникам встреча с консулом могла бы показаться невероятной. Была ли она на самом деле или является выдумкой палачей НКВД? Навряд ли мы это уже узнаем. Но то, что зажиточные немцы уже в двадцатые годы устремились на историческую родину, – факт известный. По информации Сибкрайкома, в конце 1929 года эмиграционными настроениями было «охвачено большинство немецкого населения, ряд поселков – поголовно».

Приход к власти Гитлера усугубил и без того нелегкое положение немцев в России. Через консула Гросскопфа в Новосибирске германская администрация организовала кампанию «помощи страдающему немецкому населению». С осени 1933-го немцы Сибири стали получать денежные переводы и посылки из «фатерлянда». Так, с августа 1933 по март 1934 года в Немецкий район поступило 680 переводов на сумму около 6000 марок. Секретарь райкома И.А. Вильгаук сообщал руководству, что «этими подачками в настоящее время охвачен почти весь район - только в восьми населенных пунктах не получены переводы». Начались аресты тех, кто встречался с консулом Гросскопфом… В последующем для арестов нашлась и другая причина.

Все помнят о голоде 1932 -1933 годов. В сентябре 1934-го сельскохозяйственные районы Сибири посетил Председатель Совнаркома Молотов. 11 сентября в Славгороде он провел совещание по поводу поставок зерна. Результат закономерен – среди немцев начались новые аресты. Закрытый процесс спецколлегии краевого суда в Новосибирске был беспрецедентным. На скамье подсудимых оказались два секретаря райкома и один заместитель - Г.М. Адольф, И.А. Вильгаук, Г.С. Бестфатер, председатель рай-исполкома П.И. Динкель, прокурор Г.П. Фриш, судья А.Г. Конрад, заведующий земельным отделом А.П. Маевский, директор МТС П.Г. Борст. Признавшие себя виновными «члены фашистской организации» были приговорены к сроку от 5 до 10 лет лагерей, а «руководители» - к расстрелу. Были казнены Г.М. Адольф, П.И. Динкель и Г.С. Бестфатер.

Об упомянутом Яковом Бойтельсбахером в покаянном письме Иосифе Вильгауке читаем в Книге Памяти края:

«Вильгаук Иосиф Андреевич. Родился в 1902 г., Нижегородская губ.; немец; пред. РИКа. Проживал: Немецкий р-н, с. Н-Романово. Арестован 14 ноября 1934 г. Приговорен: коллегия Запсибкрайсуда 4 мая 1935 г., обв.: по ст. 58-14. Приговор: 10 лет. Реабилитирован 15 января 1960 г. Верховным судом РСФСР дело прекращено за недоказанностью обвинения».

Что же сталось с самим «раскаявшимся»? Ответ найдем там же: «Бойтельсбахер Яков Яковлевич. Родился в 1891 г., Херсонская губ.; немец; врач. Проживал: Косихинский р-н, с. Косиха. Арестован 13 ноября 1937 г. Приговорен: Особое совещание при НКВД СССР 7 января 1938 г., обв.: по ст. 58-5, 8, 11. Приговор: ВМН. Расстрелян 17 января 1938 г. Место захоронения - г. Барнаул. Реабилитирован 25 мая 1989 г. прокуратурой АК».

И еще информация из Книги Памяти: «Бойтельсбахер Фрида Фридриховна. Родилась в 1899 г., Херсонская губ.; немка; учитель. Проживала: Косихинский р-н, с. Косиха. Арестована 13 ноября 1937 г. Приговорена: Особое совещание при НКВД СССР 7 января 1938 г., обв.: по ст. 58-6, 8, 11. Приговор: ВМН. Расстреляна 17 января 1938 г. Место захоронения - г. Барнаул. Реабилитирована 25 мая 1989 г. прокуратурой АК».

***

В экспозиции выставки представлено более ста документов: материалы архивно-следственных дел, фотографии, газеты, анкеты, письма… Здесь можно увидеть фотоальбом о деятельности малярийной станции в Калманском районе, карту развития врачебной сети в Алтайской губернии 1922 года, документы по организации курорта «Белокуриха», свидетельство о получении Н. Сучилиной звания повивальной бабки, диплом Томского университета об утверждении в степени лекаря на имя Ф.И. Кардаш и многие другие интереснейшие свидетельства времени.

Но, признаюсь, в архиве меня никогда не отпускает странное чувство: за документами я вижу живых людей. И жива для меня Соловьева Лидия Анатольевна, которая в Тальменском районе «распространяла африканский сып». И не отпускают воспоминания, и ищу я малейшие зацепки в Интернете об Эннс Кларе Ивановне (в девичестве Геце), приговоренной к ВМН 20 августа 1941-го и подавшей кассационную жалобу 21 августа. И об Елкиной Евгении Поликарповне («1895… Вятская губ.; русская… Зав. Горздрав-отделом... ВМН… Расстреляна 27 декабря 1937 г. Место захоронения - г. Барнаул»). Карелина Елизавета Петровна… Архипов Сергей Андреевич… Велижанин Глеб Андреевич… Коршунова Нина Семеновна… Костин Николай Яковлевич…

- У меня такое впечатление, что это было не в прошлом веке, а совсем недавно, - сказал Александр Сергеевич Киркинский. – История продолжается, всякие люди есть и сейчас тоже, как и тогда. Поэтому уроки прошлого важны…

После публикаций о выставках мне не раз писали и звонили родные и близкие тех, о ком рассказывают экспозиции архива. Жду отклика и сейчас.
Музейная экспозиция работает в мемориальной комнате жертв политических репрессий по адресу: г. Барнаул, ул. 5-я Западная, 85-а. Но для того чтобы ознакомиться с документами ваших родных или попасть на выставку, позвоните в краевой архив.