Анатолий Котенёв: «Я хочу вернуться на Алтай!»

Замечательный артист, гость Шукшинского кинофестиваля ответил на вопросы корреспондента «АП».

Намоленное место

- Шукшин… Какой отзвук в вашей душе рождает это имя?

- Это было еще в… прошлом веке. Мы с женой возвращались с фестиваля «Сполохи» из Архангельска, летели в самолете вместе с Лидией Николаевной Шукшиной. В Москве оставалось несколько часов до поезда, и Лидия Николаевна пригласила нас в гости, в дом на улице Бочкова – там Василий Макарович прожил последние два года жизни. После обеда Лидия Николаевна предложила: «Пойдемте, я покажу вам кабинет Шукшина!» Представляете, там все было как при нем… В узкой, как пенал, комнате находились узенькая кроватка, скромный столик с лампой. Над ним - иконы. Мы постояли, посмотрели, вдохнули этот воздух. И я спросил: «Можно, я посижу за столом?» Лидия Николаевна ответила: «Вообще-то я никому не разрешаю… Ну, хорошо!» Я сел… Писателем не стал (смеется). Но смог ощутить намоленность места: Шукшин столько дум там передумал, вспоминал там своих родных и близких.

Василий Макарович – один их любимых моих писателей. В Школе-студии МХАТ мы не раз ставили сцены из его произведений. На выпускном экзамене по речи я читал рассказ «Волки». В картине Александра Колбышева «Охота жить!» («Беларусьфильм», 1998 – прим. авт.) я играл начальника милиции Протокина.

Я все время соприкасаюсь с творчеством Шукшина. Сейчас вот приехал на кинофестиваль. К сожалению, в Сростки не получается попасть – размеры «окна» между съемками не позволяют. Но если бы в следующем году, например, меня пригласили, с удовольствием бы приехал на Алтай и выступил перед зрителями. Я хочу сюда вернуться!

- Какие впечатления оставило открытие праздника у памятника Шукшину?

- Самое яркое впечатление – то, что люди стояли и ждали нас под дождем. Я был уверен, что мероприятие отменят или перенесут куда-нибудь под крышу. Но люди стояли под дождем!..

Именно ради этих людей нужно работать. Ведь как говорят: деньги проешь, а стыд останется. Хотя материальная составляющая для артиста, как и для любого человека, важна, но... Артист работает не за деньги! Важно то, что остается в душе, самое дорогое – например, люди, которых я увидел на улице Шукшина под дождем...

Когда на открытии стали перечислять имена знаменитых людей, родившихся в вашем крае, я в какой-то момент даже пожалел, что не принадлежу к этой плеяде… (смеется)

«Ты – герой!»

- Вы родились в Сухуми, учились в Свердловске и Москве, живете в Минске...

- …но корни мои - на Кубани, в Ставрополье. Родился я в Сухуми, потому что там отец работал на железной дороге. Позже родители вернулись на Ставрополье. Отца уже нет, а мама живет на родине.

После службы в армии я поступил в свердловское театральное училище. Но позже решил: ведь есть Москва – почему бы не попробовать?.. Мой педагог Евгений Николаевич Агуров (брат и дядя известных актеров Николая Волкова-ст. и Николая Волкова-мл. – прим. авт.) сказал: «Сюда люди мечтают попасть и не могут, а ты уходишь…» Почему-то вдруг я ответил: «Ухожу, чтобы вернуться…» (смеется). Агуров меня благословил.

Мои родители очень огорчились, что я бросил учебу. Вернулся домой, устроился художником на производство, поработал и поехал в августе 1980-го в Москву.

- Многие тогда относили документы сразу в несколько театральных вузов Москвы. Вы выбрали лишь Школу-студию МХАТ?

- Во ВГИКе курс набирал Евгений Матвеев (я у него снимался потом в «Любить по-русски). Меня сбил с панталыку друг: по его подсказке стихи Есенина на экзамене я прочитал залихватски. А в них ведь совсем о другом говорится: «Конь издох, опустел наш двор. Потеряла тальянка голос…» «Ты, наверное, не разобрался», - сказал мне Евгений Семенович. Он начал читать: «Эх вы, сани!», и я вместе со всеми членами комиссии внимал великому народному артисту…

В Щукинском меня повергла в пучину сомнений педагог. После того, как я прочитал отрывок, она спросила: «Вы где-то учились?» «Да, в свердловском театральном» - гордо (и наивно!) заявил я. «Вы готовый артист. У нас не переучивают. Спасибо, до свидания!» Вот тут я понял: не знаю, что мне дальше делать!

И под проливным дождем отправился в Школу-студию МХАТ. Захожу туда, с меня вода капает – похоже, будто я плачу. Женщина встречает: «Вы поступать?» «Да, когда приходить?» «Сейчас пойдете читать!» «Я не готов» «Это очень хорошо, идите!» Захожу в аудиторию, там сидит большой дяденька в больших очках, в пиджаке, голос низкий-низкий – Владимир Пешков. Я читаю ему монолог Кочкарева (персонаж гоголевской «Женитьбы» - прим. авт.). Педагог говорит: «Ты такой мощный, положительный, одним словом - герой, зачем ты играешь Кочкарева? Ты – другой!» Я, наученный горьким опытом, молчу про то, что уже учился в театральном. Когда я работал художником, то числился «слесарем-маляром». Пешкову озвучиваю эту свою профессию (смеется). Он советует мне взять другой отрывок – мол, приходи, порепетируем. Подготовился, прихожу, а он: «Подожди, я Тарханова позову!» Ивана Михайловича Тарханова, сына самого Тарханова, племянника самого Москвина!..

Позвал… Начинаю читать, но Пешкова мое чтение снова не устраивает. Я ему: «Но мы же договорились, что вроде как просто порепетируем…» «Володя, подожди, он не знал, - говорит вдруг Тарханов. А у него еще ниже голос, чем у Пешкова. – Садись, старичок!» и начинает мне вопросы задавать. Я снова не признаюсь про театральное (ложь во спасение): рассказываю, что играл в самодеятельности Дворца культуры химиков в Невинномысске Ставропольского края… Он говорит: «Будешь старостой!» И пропускает меня сразу на второй тур.

Я бы тоже примечал тех людей, которые мне интересны, в кого поверил - чтобы не растрачиваться на тех, кто в другой области принесет гораздо больше пользы. И ведь есть такое понятие «типаж»: в театральном на курс набирают разные «краски». Сейчас я понимаю, что в настоящее время похож и на Тарханова, и на его отца. Такие у меня догадки…

«Кино, кино, кино!..»

- Как давно вы работаете в кино?

- Тридцать лет. Но качественных картин типа той, которую я представляю на Шукшинском фестивале, в моей биографии – по пальцам пересчитать. Каждый актер скажет, что знаковых лент в его биографии очень немного.

- «Неизвестный солдат», с которого началась ваша биография в кино, в какой разряд попадает? Или отсчет знаковых лент идет от «Секретного фарватера»?..

- Для меня картина «Неизвестный солдат» (продолжение «Каникул Кроша») важна и особенно дорога потому, что она была первой. Хотя, в общем-то, есть более достойные ленты.

В студенческие годы я «зарабатывал» на пробах. Я ведь какой тогда был? Вроде молодой, а уже с какой-то биографией, в армии отслужил, социальный типаж. Когда я собирался на пробы, Тарханов говорил мне своим низким голосом: «Поезжай, старичок, заработай свою десяточку!» (Тогда стипендия была – сорок рублей, за участие в пробах платили десять!)

Нам запрещали сниматься в кино, берегли нас. Я отправлялся в путь, совершенно уверенный в том, что сниматься после проб не буду - «заработаю десяточку», и все. С моей стороны, наверное, это было лукавством… Но в какой-то момент я приезжал и говорил Тарханову: «Вы знаете, меня утвердили на роль. Что делать?..» Он отвечал: «Хорошо, старичок, поезжай поработай!» Я, не веря своим ушам – мне разрешили сниматься! – выходил из аудитории и вдогонку слышал такие слова: «Только прежде в учебную часть зайди, документы забери!» С юмором был человек…

Но в «Неизвестном солдате» я снялся, еще будучи студентом: попросил, чтобы написали убедительное письмо из объединения «Экран» в учебную часть.

- Вернемся к вашим знаковым картинам.

- Моей «визитной карточкой» стал фильм «Секретный фарватер». До него был «Матрос Железняк» - и, хотя он никак не прозвучал, но явился трамплином для меня как актера: на Одесской киностудии меня заметил режиссер Вадим Костроменко. В его фильме я сыграл главную роль, капитана Шубина.  

Позже я снимался в немецкой картине «Побег из ГУЛАГа». Это пацифистское кино, за него не стыдно: сделано оно качественно. Оператором картины был Павел Лебешев, музыку писал Эдуард Артемьев, художник - Валентин Гидулянов. Таких классных специалистов взяли немцы в свое кино! У меня была главная отрицательная роль – мой герой преследовал немца, бежавшего из концлагеря. Когда я поехал на премьеру картины в Берлин, то волновался, как воспримут мой персонаж зрители. Был шквал аплодисментов…

- Значит, поверили вашему герою!

- Видно, им понравилось, что мой персонаж отпустил главного героя (смеется)… Конечно же, знаковый фильм в моей биографии - «Время первых». Я уже представлял его в Новороссийске и в Ханты-Мансийске. Не сомневаюсь в успехе этой картины у зрителей.

Как правило, зрители бывают сначала несколько разрозненны: мы отвыкли ходить в кино и искренне выражать свои эмоции. Для того, чтобы актеры в театре, например, открылись, их нужно поддержать. Там, где смешно – смеяться, а где-то нужна тишина, замирание сердца… Помогите актерам - они так волнуются, они работают для вас! Для того же, чтобы получить максимальное удовлетворение от просмотренного фильма, тоже нужно не стесняться выражать свои эмоции. Я видел, как во время демонстрации второй половины «Времени первых» рождается единение зала. После просмотра люди подходят ко мне, и я получаю ту отдачу, ту мощную энергетику, которую должна была получить вся наша съемочная группа.

С полной отдачей

- Расскажите о работе в сериалах.

- Сериалы – это нечто другое, но вовсе не значит, что к работе в них я отношусь как-то иначе. Не знаю таких актеров, которые бы сказали: «Сегодня мало заплатят, плохо буду играть». Хоть бесплатно, хоть за малые, хоть за большие деньги, актер не будет относиться к работе спустя рукава.

Но поймите, успех картины зависит не только от актера. Ее, например, могут так смонтировать, что... Поэтому в последнее время я перестал вообще смотреть материал.

- Сейчас вы приехали со съемок…

…сериала «Мой лучший враг». В нем сначала заменили одного героя, потом героиню, потом вовсе переписали сценарий, оставили только меня (смеется). Работаем! Я увлекаюсь, играю всегда с полной отдачей – ведь в каждой работе можно найти возможность проявить себя.

- Вы - перфекционист?

- Максималист – по-другому не получается, не знаю, почему. Иногда это даже мешает! Я вам скажу, почему: нужно оставлять простор зрительскому воображению.

- Не прорисовывать роль четко?

- Оставлять какую-то недосказанность, работать широкими мазками, не прописывая детали… Я занимаюсь немного – лет пятьдесят – живописью (смеется). С детства, как я говорю, «крашу» - ведь не профессионал. Часто бывает так: возьмешь широкую кисть, набросаешь рисунок – и уже рождается нечто. Потом берешь тоненькую кисточку, начинаешь прописывать детали и… все портишь! Так и при «раскрашивании» роли порой мешает максимализм.

В Школе-студии МХАТ педагоги нам говорили: «Научить нельзя, нужно научиться». Необходимо искать разные краски, не останавливаться в своем развитии. Некоторые актеры превратно понимают суть нашей работы: чтобы стать звездой, думают они, нужно «засветиться» на телевидении. Они не понимают: нужно благодарить маму с папой за то, что мордашка хорошая, более-менее качественно выговариваешь слова, можешь запомнить текст. И все! Летят на крыльях по жизни такие бабочки-однодневки, ничего из себя по сути не представляя.

- Но ведь можно надеяться на помощь режиссера?

- Увы, режиссеру часто не до работы с актерами - у него план! Он должен такое количество сцен снять, что возникает ощущение: те, кто планируют, вовсе не знакомы с кино. Они исходят лишь из объема сцены, а в реальности то транспорт подведет, то свет уйдет – и вместо 40 минут на сцену уходит 2 часа 40 минут. Режиссер начинает нервничать, ему некогда актеру сверхзадачу объяснять. Вот здесь пригождается правило работы актера над собой.

Однажды снимался у Юлиуша Махульского в «Дежавю», в роли Маяковского. И я спрашиваю у режиссера: «Почему ты мне не делаешь замечаний?» Он отвечает: «В институте тебя учили быть актером? Вот иди и играй! Если что-то будет не так, я тебе скажу!»

Взгляд со стороны, подсказка старшего товарища очень важны. Навсегда запомнил Александра Сергеевича Потапова, который со мной снимался в «Матросе Железняке». Я себе Железняка как-то представлял, но Потапов мне очень помог в работе над образом. Мне было важно мнение человека, прошедшего огромную школу в Малом театре. Я очень хотел быть похожим на своих педагогов, народных артистов, великих! Нас учили Олег Ефремов, Евгений Евстигнеев, Ангелина Степанова, Андрей Попов, Георгий Бурков, Александр Калягин…

Нужно просто включать мозги, не быть бабочкой-однодневкой – тогда, может быть, из тебя что-то получится.

На Шукшинском кинофестивале картина «Время первых» получила два приза: за лучшую мужскую роль (Владимир Ильин – С.П. Королев) и за режиссуру (реж. Дмитрий Киселев).

Фото из архива А. В. Котенева