Барнаульский режиссер рассказал, почему зрителям нравится региональное кино

Понятие «семейного кино» имеет самый прямой смысл для барнаульской семьи Гейко. Папа Анатолий, кинорежиссер, мама Елена, тележурналист, и трое их детей делают его сами. Темы не придумывают – берут из жизни, и потому любой их фильм так или иначе становится социальным.

Не такие

– Анатолий, вы всегда работаете над своими проектами семейной командой?

– Больше скажу, работа нас с Еленой и поженила. Первый совместный фильм – о грехе абортов. Сейчас завершаем работу над циклом, посвященным теме буллинга и насилия над ребенком. Предыстория такова. Наш младший сын Эльдар носит длинные волосы. Парень увлекается футболом, и перед занятиями убирает их под резинку, чтобы не мешали. Как-то зимой он вышел с тренировки в слезах – пацаны его травили, обзывали девчонкой. Этот инцидент мы обсудили с родителями в чате, конфликт утих, дети помирились и подружились. А нам в голову пришла идея снять фильм «Не такой» (трейлер есть в Сети) – про то, что любая ситуация в детском коллективе поправима, если искренне интересоваться, чем и как живет ребенок.

Потом был второй фильм, о травле в семье, и третий – о том, как будут вести себя с постаревшими родителями дети, которые выросли на парадигме семейного насилия, без тепла и понимания.

Сейчас мы заявляем проект на фестивали с тематикой семейного и детского кино, международные и региональные, в том числе и на Шукшинский.

– А с учителями у вас не было разногласий по поводу прически сына?

– Были, когда Эльдар в 1-м классе учился. Тогда волосы еще до прически не доросли, спасали «хвостики» и резинки, он выглядел опрятно. Но учительнице это не понравилось, она при детях отчитала сына, довела его до слез. Я тогда на съемках был, мне Лена по телефону об инциденте рассказала. Позвонил учительнице с берегов Катуни, постарался ей объяснить, что ребенок растит волосы специально для новой прически. С точки зрения внешнего вида проблем у него нет, а уставом школы длина волос не оговаривается. Думаю, каждое поколение подростков проживает подобную историю. Я в юности ходил с волосами белыми, зелеными, синими, красными, и с косичкой, и ухо у меня с 14 лет проколото – все было. Выплеск подростковой энергии через внешние атрибуты самый безопасный. Но все хорошо в меру. У дочери Лизы, к примеру, очень красивый цвет волос. И когда она стала их красить, мы не запрещали, но нам было очень жаль.

– К чему тяготеют ваши дети? Берут ли пример с родителей?

– Старшей, Лизе, 18, она студентка Института русского языка имени Пушкина в Москве, пишет сценарии. Джонатан – пятиклассник, увлекается брейк-дансом, занимается в студии тележурналистики «Панорама», а в фильме «Не такой» работал как режиссер. Эльдару восемь, он учится во 2-м и помимо футбола пробует себя как актер в семейных проектах.

Важнее рибейтов

– Можно ли снять успешное кино, не живя в столице?

– Я часто слышу от знакомых, вот, мол, скоро ты в Москву уедешь… Нет у меня таких планов. Двадцать лет живу в Барнауле, здесь нормально развиваюсь. В региональном кино сейчас самое интересное происходит. Так считают многие участники Молодёжного центра алтайских кинематографистов, не только я. Не случайно ведь в Барнауле начала работать краевая кинокомиссия, а губернатор Алтайского края подписал соглашение о сотрудничестве региона с Ассоциацией продюсеров кино и телевидения (АПКиТ) и с Агентством стратегических инициатив (АСИ). Идея привлечения к съемкам на Алтае известных продюсеров и крупных кинокомпаний страны работает на продвижение региона, на дополнительное инвестирование. Главное, чтобы она «выстрелила».

– Так и раньше «выстреливало»! Из того, что снято на Алтае, сразу вспоминаются «Белый клык», «Печки-лавочки», «Ермак», «Пока цветет папоротник»…

– Это, конечно, круто, когда приезжает московская команда, особенно если режиссер там – из наших, из алтайских, и кого-то из местных приглашает поучаствовать в федеральном проекте. Но отработает съемочная группа да уедет, получив свой рибейт (компенсацию) и прибыль от проката в кинотеатрах. А местным киношникам что с этого?

Суть регионального кино не в этом. Оно про то, как на Алтае рождается история, пишется сценарий, запускается фильм. В Москве есть деньги, а в регионах – идеи. Но столичные кинодеятели прохладно реагируют на проекты из провинции, хотя зрителю нравятся новые лица и имена, невыдуманная жизнь с реальными конфликтами, переживаниями, радостями. И самобытных героев у нас хватает, сам бог велел здесь кино снимать.

Это и моя история тоже, есть и хорошая камера, и восемь сценариев ждут своего часа. Но не берусь, потому что нет бюджета.

– И тем не менее, ваш семейный фильм «Пятеро на каникулах» уже пошел на постпродакш… Правда ли, что в нем снялся Андрей Мерзликин?

– Да, правда. Картину поддержал московский продюсер Алексей Петрухин, совершенно искренне. «Пятеро на каникулах» – это путешествие нашей семьей по России. Мы задумали его снять еще пять лет назад, когда ничего не предвещало ни пандемии, ни СВО. Сейчас мы готовы запустить трейлеры в Сети. Какие каналы и платформы заинтересуются фильмом, жизнь покажет.

Когда ушёл Голливуд

– Есть ли в крае состоятельные люди, готовые вкладываться в региональное кино?

– Нет у нас киномеценатов. Предприниматель инвестирует в кино, надеясь на дивиденды. Но кино – это рулетка… Вот кто думал, что «Чебурашка» поставит рекорд посещаемости и сборов? Но так случилось. Во-первых, Голливуд ушел с наших экранов. Во-вторых, люди за время эпидемии соскучились по кинотеатрам. А в-третьих, сама история,  добрая, искренняя, знакомая каждому с детства, снята на достойном уровне. Мы всей семьей ходили на этот фильм. Пусть такого кино будет больше.

– Вы делаете свои проекты для того чтобы… что?

– Возможно, так профессиональная привычка сказывается – снимать на реальных историях. Верю в призвание человека, любого, ведь каждому из живущих на земле есть что сказать миру. За двадцать лет я разные реакции зрителей встречал, это нормально. Если хотя бы 1% из них задумается, посмотрев кино, значит, все не зря. Помню, как сложно нашей верующей семье дались съемки фильма про аборты. Мы договаривались с больницами, работали в реальных условиях. И когда потом узнавали, что после нашего фильма еще одна девушка отказалась от мысли убить своего ребенка – радовались. Спасенная жизнь была нам наградой.

– Вот вы как режиссер этот свой мир моделируете, но приходят нейросети и все переиначивают. Можно ли на это влиять? Надо ли?

– Человечество к теме искусственного интеллекта давно готовят: книгами фантастов, фильмами – помните «Терминатор» из 90-х? Идея же на поверхности. Любая нейросеть управляется узким кругом ради выполнения определенных задач. Отсюда – настороженность знающих людей. Я не исключение. Но в любом случае родители должны готовить детей ко встрече с этой новой реальностью. Мир уже не станет прежним. И все, что в нем происходит – это один запланированный сценарий, по большому счету.

– Как режиссер может ответить этим вызовам?

– Звучанием вечных тем. Патриотизм, любовь к России, к своей семье... Когда началась СВО, у меня возникла идея снять короткометражку о Великой Отечественной, историю мамы, проводившей на фронт сына. Сюжет, который хорошо ложится на нынешнюю геополитическую ситуацию. Я против смерти людей на войне. У любого из них, неважно, русский он или украинец, есть шанс на спасение. Я говорю о спасении в вечности, конечно же. Это позиция человека верующего.