Молодежный театр Алтая представил своего долгожданного «Гамлета»

Премьеру из-за карантинных ограничений пришлось отложить на полгода, но этот долгий перерыв – не главная причина интереса к спектаклю. Дело в том, что режиссер Татьяна Безменова впервые взяла для постановки не стихотворный, а прозаический перевод шекспировской трагедии.

Услышать по-новому

Перевод был выполнен Михаилом Морозовым, известным советским литературоведом, театроведом, специалистом по Шекспиру и консультантом многих переводчиков. Как писал сам Морозов, этот текст не претендовал на художественность, а его единственной целью было отразить с наибольшей точностью семантическую сторону подлинника. Потому его перевод (практически подстрочник) пестрит примечаниями и уточняющими сносками.

Вопрос был только в том, что смогут сделать артисты МТА с этим вязким и многословным текстом. Судите сами: «Вам хочется играть на мне: вам кажется, что вы знаете мою слабую сторону; вам хочется вырвать сердце моей тайны; вам хочется исследовать все мои ноты от самой нижней до верхней. В этом маленьком инструменте много музыки, и у него прекрасный голос. Однако вы не способны заставить его заговорить. Черт возьми, неужели вы думаете, что на мне легче играть, чем на флейте? Называйте меня каким угодно инструментом; вы можете расстроить меня, но вы не можете играть на мне!» – так в подробном морозовском переводе выглядит известная реплика Гамлета, обращенная к вероломным Розенкранцу и Гильденстерну. Но именно такой вариант мечтала поставить Татьяна Безменова – и выразила благодарность директору театра Ирине Лысковец за возможность «услышать текст Шекспира в более полном варианте».

Первые зрители признали, что бездумно скользить по гладкой поверхности стихотворного текста здесь уже не получается, и это даже к лучшему. А еще, как заметила одна зрительница, этот перевод как будто возвращает «Гамлету» некую первозданную дикость, а она вполне к лицу жестокому средневековому сюжету о возмездии.

В ловушке

Художник-постановщик Алексей Паненков поместил этот сюжет в пространство библиотеки с уходящими ввысь книжными шкафами и тяжелыми дверями. Пространство это с секретом, в нем, как в сложной ловушке, оказываются заперты и главный герой, которого играет Андрей Потереба, и абсолютно все персонажи.

Судя по костюмам, они наши современники, но речь тут идет о какой-то условной стране третьего мира с красочным диктаторским режимом. В начале спектакля мы видим Клавдия (Андрея Воробьева), Полония (Александра Чумакова) и Лаэрта (Романа Чистякова) в парадных мундирах. Причем на груди нового короля сверкают вычурные звезды-ордена – столь же огромные, сколь и незаслуженные. Зато сразу понятно, почему так подчеркнуто отдельно от них держится юный Гамлет: возможно, дело не только в скоропалительной свадьбе его овдовевшей матери-королевы. Потом все, конечно, переоденутся в гражданское, но душная, давящая атмосфера взаимного недоверия и подозрительности не выветрится.

В ней вынужден существовать оплакивающий отца Гамлет. И в этот раз он не борец, не герой и не гордый символ, а просто студент со стильной стрижкой. Вчерашний подросток,  узнавший гадкую тайну о своих близких и не понимающий, как теперь жить. Этот инфантильный Гамлет, потеряв самообладание, едва не задушит собственную мать в сцене их эмоционального объяснения, хотя хватило бы и его жестоких слов (Гертруду по очереди играют Виктория Проскурина и Галина Чумакова). Именно такому и могло прийти в голову симулировать безумие и свести с ума всех вокруг.

Сбежать от самого себя

О том, что фраза «Добрейший принц!», с которой к Гамлету обращаются друзья, не просто придворная учтивость, нам напоминает лишь фигура его ближайшего товарища и однокашника по Виттенбергскому университету Горацио (Владимир Кулигин), почти безмолвного сочувственного свидетеля событий, впервые появляющегося на сцене со связкой книжек. Впрочем, режиссер выстраивает мизансцены так, чтобы подвести нас к мысли, что друг этот, похоже, воображаемый. В реальности же Гамлету совсем не на кого положиться. Зато почему-то становится ужасно жаль, что родители в самом начале не позволили ему вернуться к учебе: глядишь, все были бы живы.

Но наиболее эмоционально заряженной фигурой в замысле Татьяны Безменовой вдруг оказывается не Гамлет, не несчастная Офелия (Виолетта Дьякова) и не Гертруда, а король-убийца Клавдий, трус и к тому же пошляк, блестяще сыгранный Андреем Воробьевым. Он сложен, внутренне не монолитен и, кажется, был бы рад сбежать от самого себя.

Он и пытается это сделать, когда во время своего монолога взбирается по лестнице куда-то ввысь, но срывается и оказывается под ступеньками, как в клетке. 
«О, преступление мое гнусно, оно смердит к небу» – это не просто слова. И собственная пошлость ему отвратительна, и остановиться он не в силах, и тоже начинает сходить с ума.